Дуэт в интерьере или Он, Она и Все Остальные - Макс Мах

ее в кондитерскую? Этого Кьяра не помнила, но зато вспомнила сейчас ярмарку на Старой Рыночной площади. Даже название в памяти осталось, как и маленькая карусель с деревянными лошадками. На карусели она каталась, это точно, но не верхом на лошадке, - ей не разрешили, - а в повозке, похожей на карету. И сейчас в виду города вспомнилась детская обида, - ей очень хотелось прокатиться верхом, - музыка механического пианино, еще какая-то ерунда…

- Впечатляет! - сказала она, насладившись проездом по центральным улицам городка. – Это ваш город?

Вопрос провокационный, поскольку Кьяра знала ответ, но захотелось отчего-то спросить, и она решила «ни в чем себе не отказывать».

- Нет, конечно, - улыбнулась довольная произведенным эффектом Пети. – Ты же знаешь, сейчас уже нет городов в частном владении. Но когда-то он нам действительно принадлежал.

«Ну, да, ну, да! – мысленно усмехнулась Кьяра, и да, это была кривая усмешка. – Вам, вам… Все-то вы у нас теперь Геннегау!»

— Это была вотчина князей Геннегау? – уточнила Фике.

- Княжество… - пожала плечами Пети. – Геннегау были имперскими князьями-выборщиками[6]. Эта земля до Реформы всегда принадлежала князьям Геннегау.

— Вот как, - «глубокомысленно» кивнула Кьяра.

Она уже знала эту часть истории. Сначала ее рассказала Пети, - кажется, это случилось едва ли не в первый день учебы, - а потом уже сама Кьяра, немного покопавшись в библиотеке Академии, выяснила некоторые «общеизвестные» подробности. Ничего глобального, но стал понятен факт вмешательства князей-выборщиков в историю с титулом. Выборы императора не проводились уже порядка полутора веков, со времени эдикта императора Теодиция II, реформировавшего империю после очередной Большой войны. Но одним из условий отмены выборов было сохранение Коллегии выборщиков, вернее сохранение за князьями-выборщиками их особых прав. И вот эти-то особые права и наделяли членов коллегии огромными властными полномочиями. Так что выборов больше не было, а Коллегия была. Практически это было подобие сената в Древней Республике, и поэтому князей-выборщиков часто называли сенаторами.

Между тем, кортеж проехал город насквозь, пересек мост Духов, перекинутый над рекой Тернен, и, свернув с шоссе, автомобили поехали по подъездной дороге к замку. Ну, что тут скажешь? Эфт производил впечатление, и, разумеется, Кьяра его таким не помнила. Она могла вспомнить, да и то смутно, некоторые интерьеры, коридоры и залы, лестницы и комнаты, но вид на замок с подъездной дороги оказался для нее новым и, следует сказать, сильным впечатлением. Однако дело, как тут же выяснилось, было не во впечатлении от замка и не в величественном горном пейзаже, на фоне которого возвышался древний донжон. Просто, чем ближе они подъезжали к замку князей Геннегау, тем сильнее становилось ощущение чужого и чуждого внимания, направленного на Кьяру. И это было не человеческое внимание, вот в чем дело.

«Боги, это что сейчас было? – подумала она едва ли не в ужасе, когда при проезде через главные ворота почувствовала себя так, как если бы прорывала телом какую-то невидимую мембрану. – Он что, не хочет пускать меня внутрь?»

Но все, похоже, обстояло куда сложнее. Машины въехали во внутренний двор и остановились у полукруглых ступеней парадного крыльца, пятью плавными уступами ведущей к высоким деревянным дверям, створки которых были украшены потемневшими от времени бронзовыми накладками. На литых панелях были, по-видимому, изображены сцены из давних времен, но, следовало признать, этот парадный вход хорошо гармонировал по стилю с фасадом всего корделожа[7], как, впрочем, и с архитектурными особенностями обоих флигелей. Однако Кьяру, покинувшую автомобиль вслед за своими подругами, интересовали в этот момент ровно два вопроса: почему сама она жила когда-то в старой башне, а не в более современном дворце, где явно располагались апартаменты членов княжеской семьи, и еще «что, черт возьми, это было?!» Второй вопрос был куда важнее первого, и гораздо интересней, потому что по ощущениям Кьяры, внимание, обращенное на нее некой нечеловеческой сущностью, неожиданно изменило свою полярность. Уже на первой ступени парадной лестницы Кьяра почувствовала, как «что-то изменилось в воздухе». Из настороженно враждебного чужой «взгляд» стал теперь доброжелательным и, пожалуй, даже добрым.

«Узнал?! – удивилась она, с большим трудом удерживая лицо. – Но как такое возможно? Это же замок, камни, стены… Замок, а не человек!»

Тем не менее, все так и обстояло. Куда бы ни шла после это Кьяра, было впечатление, что за ней следует солнце. Оно заглядывало в залы и комнаты, едва Кьяра входила, и снова скрывалось за облаками, стоило ей покинуть помещение. Перила лестниц становились теплыми под ее рукой, двери, казалось, открывались ей навстречу, и все время у нее было чувство, словно кто-то невесомо обнимает ее за плечи. Если бы она не была магом, подумала бы, что сошла с ума. Но Кьяра была колдуньей и, хотя все еще очень мало знала о мире магии, могла поверить во многое, во что никогда бы не поверил человек, лишенный Дара. И вот, что любопытно. По идее посещение потерянного дома должно было вызывать у Кьяры массу негативных чувств и мыслей. Во всяком случае, по дороге в замок Эфт она испытывала именно чувство утраты, думала о плохом, печалилась и сетовала на судьбу. Но в самом замке все это перестало быть актуальным. Настроение исправилось, и появились оптимистичный настрой и уверенность, что, в конце концов, все будет хорошо.

С этим чувством она и проснулась поздно ночью. Спала Кьяра в гостевых апартаментах и, в качестве исключения, на этот раз одна. Они с Фике решили, что, находясь в гостях, не следует дразнить гусей, и после вечеринки с шампанским разошлись каждая в свою комнату. Гостевые апартаменты находились в северном флигеле, а семья князя, который вернулся из столицы поздно вечером, занимала южное крыло дворца. В старой, вернее сказать, древней части замка сейчас не жил никто, и это было просто замечательно, потому что именно туда с невероятной силой тянуло Кьяру.

Ей казалось, что она не помнит замок, но оказалось, что это не так. Ноги сами несли ее по коридорам и лестницам, и каждый раз, поворачивая за угол или открывая очередную дверь, она точно знала, что там ее ожидает. Свет она не включала, но видеть в полумраке Кьяра научилась еще в подростковом возрасте. У нее, вообще, было несколько подобного рода магических умений и среди них способность открывать практически любые замки, но сегодня отпирать двери ей не пришлось. Все они открывались перед ней сами собой, что серьезно облегчало ее