Огромный. Злой. Зеленый - Екатерина Вострова

Мачо из себя изображал. Тьфу. Вспоминать противно. А Лекс… Это была сказка… Такой нежный, ласкал меня, заботился, чтобы мне было хорошо в первую очередь. Три раза за ночь… Я наутро проснулась с ощущением счастья, кажется, первый раз в жизни.

– Тогда я тем более не понимаю, что не так. – Я сказала это чуть резче, чем следовало. Чувства были двоякие. С одной стороны, я радовалась и за Маринку, и за близнецов. С другой – оставался какой-то неприятный осадок от всей этой истории, от того, что девушка не знала, что встречается, скорее всего, не с одним мужчиной, а сразу с тремя.

А была еще третья сторона: Марина – человек, и ей нельзя знать о нашем мире. Даже если бы близнецы захотели, то вряд ли смогли бы рассказать.

– Таечка… – Она так быстро перешла от восторженно-мечтательного тона к хлюпанью носом, что это удивило. – Мне кажется, у него кто-то есть. Когда мы заезжали в его столичную квартиру, то там было слишком много вещей для одного. И комнаты как будто все жилые. Но, по его словам, он там совсем один. И он такой отстраненный, иногда кажется… знаешь, будто не здесь. Не со мной…

«Мог бы хоть соврать, что с соседями живет!» – закатила я глаза к потолку. Или с соседями жить несолидно для такого большого босса, образ которого он нарисовал перед Мариной?

– Если хочешь, я порасспрашиваю Дита, но уверена, ты зря себя накручиваешь…

Я снова вернулась в спальню и, едва заметив кровать, поймала себя на зевке.

Неужели действительно не выспалась?

– Спасибо, Таечка, я знала, что на тебя можно положиться! – Марина разом позабыла все свои переживания и счастливо принялась щебетать о том, какое платье она себе купила. – Мы в магазин ходили, Лекс такой – выбирай все, что хочешь, я оплачу. А я, значит, специально дорогущее платье выбрала. Там такой вырез – мама не горюй. Еще и спина открытая. Ну куда я его надену, блин? Не на пары же, в самом деле, в таком ходить. А у Лекса так глаза заблестели, говорит – бери, и все. А то мы сейчас прямо в примерочной его снимать начнем…

Она щебетала, смеялась. А я улеглась обратно на кровать, закуталась в одеяло и слушала вполуха.

В конце концов Маринка поняла, что угукать я стала невпопад, пожелала мне скорее выздоравливать и отключилась.

А я уснула крепким здоровым сном.

Проснулась от телефонного звонка. Не глядя прижала сотовый к уху:

– Марина, я еще ничего не успела спросить…

– Тая, это мама. – Тихий родной голос матери заставил сразу же стряхнуть с себя остатки сна. – Тая, пожалуйста. У меня проблемы. Приезжай, пожалуйста.

– Мама, – я села на кровати, голос был нетверд после сна, но намерения самые решительные, – я уверена, что ты можешь решить свои проблемы самостоятельно. Ты больше недели обо мне не вспоминала, так что вдруг изменилось?

– Тая, меня… меня хотят убить.

– Что?.. – Но мама уже положила трубку.

Я долго еще смотрела на погасший телефон. Во мне боролись противоречивые чувства. С одной стороны, мама была прекрасным манипулятором, и я не могла быть уверена наверняка, что этот звонок – не очередная ее попытка вернуть меня в семью. Отвратительная в своем эгоизме попытка, но так похожая на привычные методы Орловой-старшей.

С другой стороны…

Она ведь не звонила мне все эти дни, не давала о себе знать, не строчила жалобных сообщений. А тут попросила приехать, и тон ее голоса казался опустошенным. Вдруг случилось что-то по-настоящему ужасное? Я, конечно, давно разочаровалась в собственной матери, но смерти ей не желала.

Мы всегда жили вдвоем. Сколько я себя помню, каждый день моей жизни. Никого, кроме нас. Отец погиб, и мама больше не выходила замуж. Я была благодарна ей за эту верность моему папе (хотя теперь крепко сомневалась, что дело только в верности, а не в том, что мама хотела всем управлять сама). Она и мне пыталась привить мысль о том, что мужчины ненадежны и недолговечны. Полагаться следует только на себя. Всегда. Во всем. Мужскому полу опасно доверять – потом ты горько пожалеешь.

Я существовала с этой установкой, росла с ней, отстранилась от парней в институте, не знакомилась на улицах. Мне хватало материнского контроля, и я справедливо считала, что отношения ничем хорошим не кончатся.

Пока не появился Дитрих и к чертям не перевернул мой мир.

В любом случае я волновалась за маму. Я по-своему любила ее.

Попыталась перезвонить, но механический голос сообщил, что телефон абонента выключен. Набрала Дита – тот тоже не ответил. Я написала СМС с просьбой срочно связаться со мной, а сама принялась нарезать круги по квартире и думать, как правильнее поступить.

Можно позвонить Маринке и попросить ее зайти в офис к маме. Просто проверить, на месте она или нет. Вдруг окажется, что Эльвира Орлова не умирает, а проводит очередное совещание.

Но я сразу отсекла эту мысль – не стану подставлять подругу. Кто знает, чем обернется ее попытка разузнать правду.

Можно через ту же Маринку выйти на близнецов. Нет, плохая идея. Они не должны собой рисковать ради меня. Да и кто я им такая, чтобы команды раздавать?

Поехать туда к ней? Упросить Дитриха? Сорваться прямо сейчас? Она же просила…

Все это казалось нелогичным и импульсивным.

Глава 18

Чем больше я думала, чем глубже анализировала, тем сильнее уверялась в мысли: это очередной обман. Попытка сломить меня. Не более того.

Она ведь смогла набрать мой номер, а потом так своевременно отключилась. Я как-то не верила в подобные случайности.

Сейчас, узнав про свой необычный дар, вспомнив прошлые разговоры, я вообще задумалась: а любила ли меня мама хоть когда-то? Кем я для нее была, кроме ценного актива? Зачем к ней приезжать?

Как я уберегу ее от смерти?

Даже звучит смешно.

Телефон завибрировал.

Дитрих!

– Что случилось? – спросил он напряженно. – Тая, ты в порядке? Тебе стало плохо?

– Мне звонила мама.

– Чего она хотела?

– Не знаю… она не сказала. Точнее, сказала только, что у нее проблемы и что ее хотят убить. Она просила приехать. И все. Повесила трубку. Как думаешь, это ведь неправда, да? Мне кажется, что это нереально, так вот позвонить и сразу же выключить телефон. Я же права, да? – Я тараторила, пытаясь успокоить саму себя, но лишь сильнее накручивалась. – Или надо съездить к ней? Нет, не поедем. Я устала вестись на ее манипуляции. Или поехать? Как думаешь?

– Тая,