Снова домой - Ханна Кристин

Лина со вздохом подняла глаза к небу.

– О Господи...

Мисс Оуэн отошла от Мадлен и Лины, подумала секунду и, не говоря ни слова, ушла совсем. Лина следила взглядом, как директриса пересекла быстрым шагом футбольное поле и скрылась в здании школы.

Только тогда Лина посмотрела на мать. Мадлен стояла от нее в каких-нибудь десяти футах: волосы ее были в беспорядке, глаза покраснели и опухли от слез. Вообще и мать, и дочь, узнав о гибели Фрэнсиса, совсем перестали следить за собой.

– Чего тебе надо? – резко спросила Лина, прекрасно зная, чего хочется матери. Она и сама хотела того же. Хотела, чтобы наконец наступило облегчение от этого огромного, так неожиданно свалившегося на них горя. Но рана была еще слишком свежа. Непросто было Лине окончательно осознать всю тяжесть потери: каждый раз, когда звонил телефон, она инстинктивно думала, что это Фрэнсис. Внезапное понимание того, что он больше никогда не позвонит, причиняло нестерпимую боль...

Обе долго молчали, наконец мать заговорила первая негромким ровным голосом:

– Утром мне позвонила Вики Оуэн, сказала, где тебя можно искать. И я подумала... решила, что нам нужно поговорить.

Лина проглотила комок в горле.

– Разве это вернет его нам? Мадлен горестно покачала головой:

– Пойдем, малыш, прогуляемся немного.

Лина посмотрела на мать, которая, повернувшись, медленно побрела через футбольное поле. В голове у Лины мелькнула мысль, что можно никуда не идти, просто исчезнуть куда-нибудь. Куда угодно. Но ей вдруг не захотелось оставаться в одиночестве, а мать все-таки была единственным человеком, понимавшим, что Лина сейчас чувствует.

И Лина двинулась следом. Они уселись под тентом, достаточно далеко друг от друга. Но было такое чувство, что они – совсем рядом и главное – вместе...

Оглядевшись по сторонам, Лина обратила внимание на большое табло, где еще с прошлой футбольной игры оставались надписи – «наши» и «гости». По деревянному забору ловко двигалась черная кошка, хлеща себя по бокам хвостом, словно пантера.

Лина бывала тут не раз, но ни разу не посещала матч. Ей никогда не доводилось слышать безумного рева зрителей на трибунах, стука шлемов, когда игроки сталкиваются друг с другом. Ни разу вместе с друзьями она не болела за школьную команду.

Когда-то, много лет назад, Лине очень всего этого хотелось. Тогда она училась в седьмом классе и дружила с Карой Милсон – лучшей подруги у Лины никогда не было. Лина тогда несколько раз пробовала затащить на игру свою мать, но у Мадлен как раз были «жаркие деньки» – дни и ночи напролет она сидела на больничных дежурствах. В тот год на школьном поле состоялось несколько игр, но Мадлен так и не увидела ни одной. А уже на следующий год у Лины появились приятели, которым до футбола не было никакого дела. Вечера они часто проводили на берегу ручья, потягивая спиртное и пуская косячок по кругу, если удавалось раздобыть травку.

Будь у Лины брат или хотя бы парень, оставайся ее подругой Кара – все, наверное, было бы по-другому. Все, может быть, и сложилось бы иначе, знай ее мать побольше о жизни подростков в обычной школе.

– Ты больше не приглашаешь меня на ваши футбольные встречи, – после некоторого молчания заметила мать.

– Да, знаешь, я как-то уже отошла от всего этого, другие дела...

– Вроде того, чтобы смолить сигарету у ручья? Лина пожала плечами, глядя на соседние тенты, земля под которыми была усеяна обрывками пакетов из-под попкорна, оставшихся с прошлого футбольного матча.

– Мне послышалось, ты хотела со мной поговорить? Возникла долгая пауза. Наконец Мадлен заговорила:

– Мне было шесть лет, когда умерла моя мать. Однажды вечером я пришла к ней, пожелала «спокойной ночи» и отправилась к себе в комнату... А когда проснулась, то ее уже не стало. Мне никто не говорил, насколько серьезно она больна. Отец вообще не считал нужным рассказывать мне подобные вещи. Наверное, готовил таким образом маленькую девочку к неизбежной смерти матери. Вообще он много о чем не позволял мне говорить. – В голосе Мадлен звучал удививший Лину сарказм. Она чуть нахмурилась. – И вот когда мама умерла, я начала видеть мир совершенно по-иному. Поняла, что это вовсе не безопасное для людей место.

Лина почувствовала, что на глаза опять возвращаются слезы, жгучие, неудержимые. Она хотела вытереть их, но на нее напала такая апатия, что лень было даже пошевелить рукой.

– Я всегда о нем думаю, мам. Он был и будет с нами. Лина чуть всхлипнула и сморгнула слезы с ресниц.

– И не нужно сейчас говорить про рай и вообще все эти церковные штучки. Это лишнее.

– Называй это, как хочешь, не важно. А вот что действительно важно, так это попытаться заглянуть себе в душу и понять, во что именно веришь. Ведь если нет никакой веры, вся жизнь твоя распадется на мелкие кусочки. Можешь мне поверить, я знаю.

– И думать сейчас не хочу ни о чем таком, – усталым охрипшим голосом сказала Лина. – А то я только и буду размышлять о том, что он ушел от нас и больше никогда не вернется, о том, как сильно мне его не хватает.

– Как думаешь, что бы сказал тебе Фрэнсис, окажись он сейчас рядом?

На мгновение Лина как бы почувствовала присутствие Фрэнсиса, ей показалось, что он шепчет ей что-то на ухо. Робкая улыбка скользнула у нее по губам.

– Посоветовал бы выбросить всех нынешних приятелей и спокойно пойти домой.

– Вот, видишь. Значит, эта мысль уже приходила тебе в голову! Да, именно так он и сказал бы.

Лина хотела было улыбнуться, но не смогла.

– Он терпеть не мог моих приятелей. Думал, мне от них ничего хорошего не будет.

Мадлен молчала. Но это молчание было красноречивее слов.

– Я знаю, что он был прав, – призналась Лина. – Но я не знаю, как мне быть. Что делать. И никогда прежде не знала.

– Даже самое большое путешествие всегда начинается с первого маленького шага. Может, ты на Рождество пойдешь куда-нибудь развлечься, встретишься там с совсем другими ребятами. Такая хорошенькая девушка, как ты, наверняка не будет скучать без кавалеров.

Лина недоуменно пожала плечами.

– Да Джетт Родхэм сдохнет от скуки, если ему предложить пойти в школу на танцы.

– Ну он – это ладно. А ты сама? Хотела бы пойти?

Едва ли Фрэнсис предложил бы ей подобное развлечение. Подумав, Лина решила, что и ей самой эта идея не кажется блестящей. Хотя, если поразмыслить... можно разок сходить на танцы, есть в этом что-то заманчивое... Лина представила себе, как она в нарядном платье спускается по лестнице, и ее фотографирует парень, смущенно улыбающийся из-за камеры. Подумала о матери и мысленно улыбнулась, представив, как та стоит рядом с Фрэнсисом, обнимая его за талию...

Впрочем, Фрэнсиса рядом с ней быть уже не может...

Лина резко поднялась.

– Не нужно заговаривать мне зубы глупой болтовней о балах, – сквозь зубы процедила она. В душе вновь пробудилась боль утраты. Раньше Лина и представления не имела, что бывает такая боль. – Это все мне не подходит. Не в моем стиле, черт побери, все эти дурацкие танцы. Лучше уж оставаться одной.

– Ох, девочка моя... – Мадлен вздохнула и протянула руку к дочери.

Лина чувствовала, как от матери исходит горячая волна любви. Перед глазами еще стояла картина: она отправляется с парнем на танцы, и ее провожают стоящие рядом Фрэнсис и мать.

При воспоминании о Фрэнсисе у Лины все внутри сжалось. Ни слова не говоря, она отвернулась, чтобы не видеть печального лица матери, и побежала от нее через все футбольное поле. Она и сама не знала, куда бежит. Да это было и не важно.

Ей просто хотелось оказаться где-нибудь подальше отсюда.

Глава 18

Мадлен надела на лицо маску, поверх обуви бумажные тапочки и направилась в палату Энджела. Взглянув внутрь через окошко рядом с дверью, она увидела стоящую около кровати и наблюдающую за показаниями кардиографа медсестру.

Быстро войдя в палату, Мадлен остановилась рядом с ней. Энджел неподвижно лежал на кровати, лицо его было пепельного оттенка, он весь был опутан сетью проводов и трубок. Две отводные трубки откачивали кровь из раны, через которую трансплантировалось новое сердце. Кровь бежала по пластиковым трубкам, собираясь в большой емкости, установленной в изножье кровати.