О бихевиоризме - Беррес Фредерик Скиннер

использованием нескольких релевантных наук, среди которых генетика и экология, и обе являются или могут быть как предсказательными, так и манипулятивными. Хотя, как мы поняли в главе 9, понимание, как и созерцание, является видом знания, которое часто не дотягивает до действия, оно вытекает из условий, ведущих к действию. И предсказание, и контроль присущи оперантному обусловливанию, но это понятие всегда вероятностное, и мы можем иметь дело с вероятностью, даже когда действие не происходит. Мы можем заменить «понимание» на «знание» себя или другого человека, но каким бы ни было состояние в данный момент, знание или понимание «используется» только тогда, когда предпринимается действие. Чем глубже мы понимаем связь между поведением человека и его генетическими и внешними предпосылками, тем яснее мы понимаем природу или сущность вида.

10. РЕЦЕНЗИЯ НА НЕДАВНЮЮ КНИГУ английского бихевиориста в известном британском издании содержит комментарий о том, что «в отличие от бихевиористов в Америке, автор работает не с крысами, а с людьми». Царствование белой крысы в психологической лаборатории закончилось по крайней мере четверть века назад. О какой-либо адекватной выборке видов не может быть и речи даже для полевого этолога, но экспериментальный анализ поведения был распространен на довольно большое количество видов, среди которых есть и Homo sapiens .

Есть веские причины начинать с простых примеров и двигаться дальше только по мере того, как позволяет уровень анализа. Если это означает, как представляется, что начинать следует с животных, то акцент, несомненно, будет сделан на тех чертах, которые являются общими у них с человеком. Однако в этом есть и понятная выгода, поскольку только таким образом мы можем быть уверены в том, что является уникально человеческим. Не является ошибкой, как утверждает один автор, «попытка применить систему, разработанную на основе ограниченной работы с животными, к человеческому обществу и, более того, ко всей сфере деятельности человека». Наука движется именно в этом направлении – от простого к сложному. Но применять ее можно, максимально быстро устраняя ограничения и работая непосредственно с человеческим поведением. Нам, как и всем остальным, конечно, далеко до адекватного описания человеческого общества или всей сферы деятельности человека. И, несомненно, «произвольный выбор использования крыс и голубей для получения данных обязательно исключает свободу и достоинство человека»; это происходит по определению, поскольку крысы и голуби не являются людьми. Но если мы хотим проанализировать вопросы, связанные со свободой и достоинством, хорошо бы использовать все возможные источники информации об основополагающих процессах.

Даже с людьми большинство ранних экспериментов проводилось там, где окружающую среду было легче всего контролировать, например с душевнобольными и слабоумными. (Успех этого метода был признан довольно неохотно: «Основываясь на исследованиях с животными, можно с удовлетворением сказать, что он работает с теми, кто уже ограничен в умственном развитии».) Но вскоре стали изучать и обычных детей, а затем и взрослых. Особые проблемы, естественно, возникают из-за отношения испытуемого к экспериментатору и из-за долгой и сложной истории подопытного до эксперимента, но было сделано достаточно, чтобы предположить, что одинаковые основные процессы происходят и у животных, и у людей, так же как и идентичный тип нервной системы можно найти у обоих. Конечно, существуют колоссальные различия в сложности их репертуара.

Любопытно, что иногда говорят, будто связь между поведением животных и человека направлена в другую сторону. «Изучение поведения животных уникально среди наук, потому что исторически и методологически оно начинается с человеческого поведения, отталкивается от опыта человека и проецирует его на остальных животных». Если бы это было так, мы должны были бы сказать, что в исследованиях животных мы ограничены теми темами, которые могут быть выведены из человеческого опыта и перенесены на животных. Американский бихевиорист Эдвард Чейс Толмен отмечал, что он ставит свои эксперименты с животными, изучая, как бы он сам поступил в той или иной ситуации, но экспериментальный анализ поведения находится далеко за пределами того, когда самоанализ бросает свет на изучаемые процессы. Человек, предсказывающий свое поведение в условиях современной лаборатории, был бы достойным внимания.

11. ВОЗРАЖЕНИЕ против аргументации от животных к людям отчасти является аргументом против экстраполяции от лаборатории к повседневной жизни, и этот пункт также применим, когда организмом в лаборатории является человек. Лабораторные условия предназначены для контроля ситуации. Некоторые из них поддерживаются на максимально возможном постоянном уровне, другие – планомерно изменяются. Оборудование, используемое для этих целей, находится между экспериментатором и организмом. Оно явно не способствует – почти обязательно мешает – тому виду личного знания, которое, как считается, возникает в результате межличностных отношений, рассмотренных в главе 11. Приборы используются не потому, что они так делают, хотя один клинический психолог утверждал, что «экспериментальные психологи используют свои гаджеты и машины, чтобы защититься от реального участия в работе со своими испытуемыми». Они используют их ради иного рода «познания другого человека».

Очевидно, мы не можем предсказать или контролировать поведение человека в повседневной жизни с точностью, полученной в лаборатории, но тем не менее мы можем на основе лабораторных результатов интерпретировать поведение в других местах. Такая интерпретация поведения человека в повседневной жизни критикуется как метанаука, но все научные дисциплины прибегают к чему-то подобному. Как мы только что видели, принципы генетики используются для интерпретации эволюционных фактов, а поведение веществ при высоких давлениях и температурах – для интерпретации геологических событий в истории Земли. То, что происходит в межзвездном пространстве, где о контроле не может быть и речи, в этом смысле в значительной степени является вопросом интерпретации. Многие технологические решения тоже проходят через стадию интерпретации. Мы не можем изучать поведение нового самолета, пока он не построен и не летает, но он спроектирован и построен в соответствии с принципами, установленными в лаборатории. Точно так же процессы, возникающие в результате экспериментального анализа поведения, применяются в образовании, психотерапии, системах стимулирования в промышленности, пенологии и во многих других областях.

Те, кто утверждает, что лабораторные результаты не могут объяснить поведение человека в мире в целом, предположительно считают, будто знают, что в нем происходит, или, по крайней мере, что это можно узнать. Они часто говорят о случайных впечатлениях. Но если утверждение о поведении в повседневной жизни заслуживает меньшего доверия, чем в лабораторных условиях, мы, конечно, должны спросить, является ли впечатление, с которым оно сравнивается, более надежным. Тех, кто считает, что понимает, что происходит в мире в целом, можно проверить очень простым способом: пусть они посмотрят на организм, поведение которого показано в современном эксперименте, и расскажут нам, что они видят. Исследуемые в настоящее время условия, хотя и являются чрезвычайно сложными, гораздо проще, чем в повседневной жизни, и