Философ - Сергей Петрович Щербаков

Бабушка вздохнула, посмотрела куда-то в сторону. «О жизни, внучек. О прошлом. Настало время тебе кое-что узнать.» Сергей напрягся. Неужели она догадалась, что он — не ее внук? Да нет, быть такого не может. «Ты знаешь, почему живешь со мной, а не с родителями?» Сергей пожал плечами. Откуда ему знать? Он и сам не понимал, как тут оказался. «Нет, ба. А почему?» «Потому что у твоих родителей непростая судьба, внучек. Отец твой — уголовник. Сидел. И мать… Эх, дочка моя непутевая. Связалась с бандитом, родила от него твоего старшего брата. А потом и тебя — от другого такого же.» Сергей слушал, затаив дыхание. Вот это новости! Хотя чему удивляться? Времена-то лихие. «А почему они меня тебе отдали?» Бабушка горько усмехнулась. «Да я сама забрала. Видела, как они живут — пьянки, гулянки. Какое там воспитание? Вот и решила тебя спасти. Увезла сюда, в село. Здесь тихо, спокойно. Вырастила тебя, выучила. А теперь вот дальше учиться надо. Да денег нет.» Она замолчала, о чем-то раздумывая. Потом решительно тряхнула головой. «Ладно, внучек. Расскажу тебе нашу семейную тайну. Может, она тебе поможет.»

Сергей приготовился слушать внимательно, стараясь не пропустить ни одного слова. Бабушка начала свой рассказ издалека. «Прапрабабушка твоя, Ефросинья, родилась еще до революции. Жили они тогда на хуторе, в глуши. Кругом леса да поля. Красота неописуемая! Речка чистая, прозрачная. Тишина такая, что звон в ушах стоит. Вот только жизнь была тяжелая. Все земли помещику принадлежали.

На него и работали от зари до зари. Крепостное право, будь оно неладно. Ефросинья красавицей была писаной. Приглянулась она хозяйскому сыну. Ну а куда деваться? Воли-то своей не было. Так и родилась твоя прабабка Анна. Незаконорожденная, получается. Но ничего, выжила, выросла. А потом случилась с ней история удивительная, — Бабушка перевела дух, отхлебнула чаю. Сергей слушал, затаив дыхание. Вот это да! Настоящая семейная тайна. — Анна уже на сносях была, когда в село волки забрели. Голодные, злые. Люди по домам попрятались, а она не успела. Окружили ее волки, щерятся, рычат. Анна поняла — конец пришел. Но тут в ней что-то проснулось. Не за себя страшно стало — за ребенка. Схватила она палку, давай отбиваться. Да куда там! Волков много, она одна. И вот когда вожак на нее прыгнул, Анна руку ему в пасть засунула. По локоть! Волк давай мотать башкой, а она держит. Понимает — вынет руку, он ее откусит, а потом ей горло перегрызет.

Ну и толкает глубже, глубже. Волк хрипит, задыхается. А она все давит. И вот упал зверюга замертво. Анна стоит, вся в крови, руку из пасти вынуть не может. А остальные волки посмотрели на нее, завыли — и ушли. Не тронули. Говорят, кто волка голыми руками одолеет, тому его дух покоряется.» Сергей сидел, разинув рот. Вот это история! Прямо триллер какой-то. «А дальше, что было, ба?»

Бабушка улыбнулась. «А дальше я родилась. В 1923 году. Времена были — не приведи господь. Голод, разруха. Потом война. Немцы нас угнали. Я у одного вельможи жила, работала. В конце войны предлагали за сына его выйти. Он инвалидом был, с фронта вернулся. Да только я отказалась. Сбежала. Еле до дому добралась. А там познакомилась с твоим дедом Василием. Хороший был человек. Работящий, непьющий. На заводе трудился, а в выходные дом нам строил. Вот этот самый, где мы сейчас живем. Своими руками, по кирпичику. Потом дети пошли. Твоя мать, Наталья, в 1957-м родилась.» Сергей слушал, не перебивая. События в рассказе бабушки сменяли друг друга, как в калейдоскопе.

Послевоенные годы, застой, лихие девяностые. «Дочка моя после школы в университет поступила. Да недоучилась. Связалась с парнем. Вроде приличный поначалу казался. А потом выяснилось — уголовник. Сидел. Ну и родила от него твоего старшего брата, Юрия. Бросила учебу, пошла на фабрику работать. Потом развелась. А через пару лет с твоим отцом познакомилась. Тоже, прости господи, уголовник. Вот так и появился ты на свет, Сереженька.» Бабушка замолчала, глядя куда-то вдаль.

— А, где дедушка? — спросил Сергей.

Апрель 1997 года выдался на редкость холодным. Ветер, пронизывающий до костей, гнал по небу свинцовые тучи, которые, казалось, вот-вот обрушатся на землю ледяным дождем. В этот пасмурный день дедушка Василий, как обычно, собирался на работу. Его морщинистые руки, покрытые старческими пятнами, медленно застегивали пуговицы потрепанного пальто. В глазах старика читалась усталость, но в то же время — решимость. Ведь несмотря на свой преклонный возраст, он все еще трудился, чтобы помочь семье в эти нелегкие времена.

Я наблюдала за ним из своей кровати. Сердце сжималось от какого-то необъяснимого предчувствия. Что-то в его движениях, в наклоне седой головы заставляло меня волноваться больше обычного. Может быть, дело было в том, как он на мгновение остановился у калитки, словно прощаясь с домом? Или в том, как долго вглядывался в хмурое небо, будто ища там ответы на какие-то свои, неведомые мне вопросы?

Дедушка медленно шел по разбитой сельской дороге в сторону железнодорожной станции. Его сгорбленная фигура казалась особенно одинокой на фоне голых деревьев и серых домов. И вдруг… Я увидела это. То, что заставило меня похолодеть от ужаса и недоверия.

От фигуры дедушки Василия отделилось что-то полупрозрачное, похожее на дымку или туман. Эта странная субстанция на мгновение зависла в воздухе, а затем медленно поплыла в сторону старого кладбища, расположенного на окраине нашего села. Я протерла глаза, не веря тому, что вижу. Но видение не исчезло. Эта призрачная тень продолжала свой путь, пока не растворилась вдали.

Холодок пробежал по моей спине. Что это было? Игра воображения? Или нечто большее, непостижимое для человеческого разума? В нашей семье всегда с уважением относились к народным приметам и поверьям, но никогда прежде я не сталкивалась с чем-то подобным.

Весь день я не находила себе места. Мысли о дедушке не давали покоя. Я пыталась заняться обычными делами: готовила обед, убиралась в доме, но все валилось из рук. Каждый звук заставлял меня вздрагивать, каждая тень за окном казалась предвестником беды.

Вечер опустился на село, укутав все вокруг плотным покрывалом тьмы. Дедушка должен был вернуться еще несколько часов назад. Мы с бабушкой сидели на кухне, молча глядя на остывающий чай. Тикание старых часов на стене казалось оглушительным в