Бедный попугай, или Юность Пилата. Трудный вторник. Роман-свасория - Юрий Вяземский

Через месяц, встреченный народным ликованием, Агриппа вернулся в Рим, сначала развелся с женой, затем был объявлен верховным трибуном и получил проконсульские полномочия, а вслед за этим его обручили с Юлией, дочерью Августа.

Поговаривали, что Юлия узнала о своей судьбе лишь в самый день помолвки.

Но Гней Эдий Вардий эти слухи опровергал. По его рассказу так выходило:

Когда после прибытия Агриппы в театре Помпея несколько дней кряду игрались ателланы, Юлия, сидя рядом с Ливией и глядя на актеров, изображавших обманутого мужа и вертлявого любовника, вдруг всплеснула руками и воскликнула, обращаясь к своей мачехе: «Ливия! Какая же ты счастливая! Ты любишь моего отца! И он тебя любит! Вам вовсе не надо друг друга обманывать!»… Ливия, никогда не терявшаяся, тут якобы растерялась и не нашлась с ответом.

Когда стало известно о разводе Марка Агриппы с его женой, Юлия, встретившись с Тиберием, старшим сыном Ливии, вдруг обняла его за плечи, заглянула в лицо и игриво спросила: «Ты не знаешь, зачем понадобилось разводить Агриппу с Марцеллой? Вот ты, например, не женат, хорош собой. Квестором уже был. Скоро станешь претором. Потом — консулом. Чем не жених? Я тебя спрашиваю?» …Тиберий тоже будто бы растерялся.

Когда после предоставления Агриппе проконсульских полномочий на Марсовом поле была устроена травля зверей, Юлия, на этот раз сидя рядом с теткой своей Октавией, вдруг спросила ее: «Интересно, а вы за кого меня принимаете: за кровожадную пантеру? или за упрямого буйвола? или за тупого носорога?»

Накануне помолвки Август не вызвал к себе Юлию, а сам к ней отправился в дом ее прежнего мужа Марцелла, где она, вдовая, тогда проживала под присмотром Скрибонии, ее матери… О чем они говорили, можно только догадываться.

А на следующий день, когда совершался обряд обручения, Юлия даже взглядом не удостоила Агриппу, все время отводила глаза, горделиво взирая то на отца, то на мачеху, на Мецената, на других гостей. И лишь когда церемония подошла к концу, она, уже окольцованная, торжественная и величественная, вдруг, словно впервые заметив своего жениха, тряхнула огненными волосами, вспыхнула зеленым взглядом и воскликнула: «Воистину! Лучшего мужа мне никто не мог отыскать!» …И некоторые утверждали: она эти слова произнесла с искренним восхищением. Другие же возражали: нет, с обидой и с упреком.

Через месяц Юлия стала женой Марка Випсания Агриппы.

Его бывшую жену, Марцеллу Младшую, через год выдали замуж за Юла Антония, который, как мы помним, входил в аморию Пелигна, тогда — Голубка.

VII. Агриппа был почти ровесником Августа, на год его старше. Это был крепкий, коренастый, широкоплечий и коротконогий мужчина, похожий на пень, который трудно выкорчевать из земли и который потому оставляют торчать среди поля или на пастбище. По виду — грубый мужлан, суровый римский плебей, практичный крестьянин старой латинской закалки, воспетой Вергилием и подробно описанной историком Титом Ливием. Происхождение его было неясно, и он, говорят, стеснялся своего простого имени Випсаний. Патриции и прочие аристократы, несмотря на то, что заискивали перед ним, домогаясь для себя должностей и места в сенате, брезговали однако с ним тесно сходиться и, добившись желаемого, сторонились своего благодетеля; впрочем, до той лишь поры, пока снова не надо было ходатайствовать и заискивать.

Великий был воин. Двадцати девяти лет отроду отличился в Сицилийской войне. Не только стремительностью действий, дерзкой отвагой и железной выдержкой одолел грозного противника, но в кратчайшие сроки отстроил флот, создал для него опорную базу, Новую Гавань. И в битве у Навлоха применил изобретенную им новую технику захвата кораблей: особые гарпуны, выстреливаемые из катапульт и цеплявшие маневренные сицилийские суда на значительном расстоянии… Да что я тебе рассказываю, как будто сам ты не знаешь!.. Я лишь хочу подчеркнуть — и Вардий мне это подчеркивал, — что, не будь этого мужлана, этой деревенщины, этого неотесанного сельского пня, Марка Випсания Агриппы, утонченный, раздумчивый и осторожный Октавиан не выиграл бы ни Сицилийской войны, ни Актийского сражения, ни Александрийской кампании, а значит, никогда бы не стал ни великим, ни Августом.

А каков был строитель! Когда Гней Эдий принялся перечислять храмы, портики, акведуки, общественные бани, воздвигнутые самолично Агриппой или под его руководством сооруженные другими людьми — Марцием Филиппом, Луцием Корнифацием, Азинием Поллионом, Мунацием Планком, Корнелием Бальбом, Статилием Тавром, — одно это перечисление заняло у него немало времени. А Вардий еще стал описывать различные новые технологии, которые Марк Випсаний настойчиво внедрял в нашу архитектуру. Ну, например, велел строителям смешивать цемент не только с водой и песком, но также со щебнем и гравием, и из этого нам непривычного, но крайне прочного и удобного материала возводить стены строений… А карта Агриппы, огромная карта, высеченная на мраморе в портике Аргонавтов, на которой были указаны все римские владения — это восьмое и воистину римское чудо света!

Кипящий энергией, сокрушающий яростной решимостью, не знающий усталости, ничего не страшащийся и не признающий границ для своих замыслов и намерений — таков был Марк Випсаний Агриппа, новый муж Юлии, дочери принцепса Августа.

VIII. Вардий подробно описывал достоинства и достижения Агриппы, словно хотел отсрочить рассказ о том, как Юлия и Агриппа жили в своем супружестве. Когда же я об этом сам спросил, Гней Эдий сначала захихикал, а потом мне подмигнул и ответил:

— Как жили? Жили регулярно… Через год Юлия родила своему мужу Гая Цезаря, через два года — Цезаря Луция, а еще через два года — девочку, Юлию Младшую. И с каждыми родами всё хорошела и хорошела…

Но Агриппа часто отсутствовал: сначала проконсульствовал в Сирии, затем покорял Кантабрию, потом устремился в Галлию, когда туда вторглись германские племена, а после отправился в Винделику и в Ретию и подвизался там чуть ли не целый год, пока его не сменил Тиберий.

И даже когда бывал в Риме, с раннего утра и до позднего вечера пропадал либо на одной из многочисленных строек, либо на Марсовом поле среди солдат, либо в курии в сонме сенаторов, косноязычно, но яростно поддерживая предложения и решения своего великого друга, Цезаря Августа, принцепса и пожизненного трибуна.

— Пень и роза! Какое тут может быть соответствие?! — неожиданно воскликнул Вардий.

И продолжал:

IX. — В год покорения ретов и винделиков Агриппа отправился в длительную поездку по Сирии и Палестине. И тут выступил на сцену Семпроний Гракх — аристократ высшей пробы, богатый, разносторонне образованный, красноречиво-остроумный, изысканно-ироничный.

Юлия и Гракх стали встречаться, соблюдая все необходимые меры предосторожности. Но когда Август вернулся из Галлии, ему, понятное дело, доложили. Улучив момент, когда они остались наедине с дочерью, Август пристально глянул на Юлию и тихо сказал: «До меня дошли слухи, что ты часто встречаешься с Семпронием Гракхом».

«Меня многие молодые люди окружают. Не только Семпроний», — невозмутимо ответила Юлия.

«А тебе не кажется?..» — осторожно начал Август. Но дочь его перебила:

«Не кажется. Я уже четвертый месяц беременна твоим новым внуком или внучкой».

«А муж твой об этом знает?» — спросил Август.

«Да, знает. О своей новой беременности я узнала перед самым его отъездом и поспешила его обрадовать».

На том разговор и окончился. А Юлия теперь уже не таясь стала встречаться с Гракхом и с некоторыми из его приятелей, например, Клавдием Пульхром, Корнелием Сципионом и Квинтием Криспином…

Ребенок родился на следующий год. Это была девочка. Ее долго никак не называли, потому что отец ее еще не вернулся с Востока, вместе с иудейским царьком Иродом странствуя по Киликии, Памфилии и Азии. А когда наконец возвратился, то велел наречь ее в честь себя Агриппиной: дескать, в отличие от прежних его детей от Юлии, эта девочка уже сейчас на него похожа, и, дескать, довольно Цезарей и Юлиев.

Докладывали ему о Гракхе или не докладывали, история умалчивает. Во всяком случае, Марк Випсаний Агриппа ни разу не выразил своих подозрений, малышку Агриппину всегда выделял из прочих своих детей и часто шутил, что ее-то он ни за какие деньги не продаст Августу, как продал своих сыновей, Гая и Луция…В консульство Фурния и Силана, незадолго до Юбилейных игр, Август усыновил двух своих внуков, то есть, по древнему обычаю, купил их у Марка Агриппы.

Вот вкратце те сведения, которые мне удалось избирательно почерпнуть из рассказов Эдия Вардия о войнах Октавиана и Марка Антония, о правлении Августа с момента его возвращения из Египта и до первого консульства Тиберия. Тут мой учитель и покровитель прекратил свои исторические экскурсы и пообещал, что при следующей нашей с ним встрече речь пойдет о Пелигне, о Голубке, который в консульство Тиберия и Павла Квинтилия «взошел на колесницу и, охваченный Фаэтоном, стал превращаться в Феникса».