Антиметро - Андрей Бондаренко

С кем воюем? Право, всё равно!

Мы — повстанцы! Мы — неотвратимы!

На привале — терпкое вино…

Каждый отпуск — полчища загадок,

По ночам — нездешний веер снов…

Главное, без всяких непоняток,

Прочих всех — негаданных загадок,

С лёгкостью — мочить там очень модно

Холуёв — всех местных пидоров…

Из-за решётки раздался неясный шум-бряк, и знакомый хриплый фальцет произнёс — с нескрываемым удивлением:

— Олег Николаевич! Вы-то здесь откуда? Генерал-лейтенант Комаровский ничего не говорили про ваш визит…

— От верблюда! — невежливо прервал дневального голос Омара Хаяма, а вслед за тем раздался характерный, едва слышимый хлопок.

— Пистолет с глушителем, — тут же определил Шмидт. — Интересно, а нам теперь чего ожидать?

Глава шестнадцатая

Разнообразные разности

Мягко загорелись секции дневного света, едва слышно заскрипели дверные петли.

"Одинаково возможны два варианта", — оживился внутренний голос. — "Либо сейчас все узники — без единого исключения — получат по меткой пистолетной пуле в голову, либо…. Либо это пришло оно, нежданное спасенье! Помнишь, у незабвенного классика? Только в эту сентенцию глупую — верю я. Громкий стук разрывает картинку из призрачных слов…. Это просто — спешит к нам на помощь — гвардейская кавалерия, из-за синих — покрытых местами цветами — холмов….Это просто — спешит к нам на помощь — гвардейская кавалерия, из-за синих — покрытых местами цветами — холмов…".

Артём, даже, сперва не узнал вошедшего человека: ладно сидящая полевая офицерская форма, майорские погоны на плечах, гладковыбритое открытое лицо, покрытое следами свежих порезов.

— Что это ты, Белов, таращишься так удивлённо? — весело и непринуждённо спросил незнакомец голосом Омара Хаяма. — Словно узрел Путина Владимира Владимировича, облачённого в затрапезный цирковой костюмчик рыжего клоуна? Да, и серьёзная настороженность присутствует во взоре. Скажи мне честно, как майор майору: наверное, опасаешься, что я начну палить из пистолета — почём зря?

— Опасаюсь, конечно же. Как же иначе? За последние двое суток столько всего произошло, что уже со всех сторон — непроизвольно — ждёшь изощрённого подвоха. То голые старухи бегают по шпалам, то пустынные волки — сотнями — выскакивают из заброшенных туннелей…

— И у вас на "Лесной" — волки? Говоришь, что выскакивают из заброшенных туннелей?

— Один раз было, — подтвердил Артём. — Кучу народа, сволочи кровожадные, тогда покусали. Мы для того и следовали на "Маяковскую", чтобы разжиться дополнительной сывороткой от бешенства. Наших-то запасов на всех нуждающихся не хватило. А у вас на "Выборгской" — много покусанных?

— Слава Богу, нет ни одного! Просто в одном из технологических туннелей обнаружились странные чёрные ворота — с длинной свежей трещиной — за которыми волки воют и подтявкивают — жалобно так, словно бы от сильного голода…. А что у вас за голые бабы шастают?

Шмидт, демонстративно кашлянув несколько раз, предложил:

— Я, господа майоры, конечно, дико извиняюсь. Но, может быть, стоит перенести разговоры — про голый прекрасный пол — на более подходящее время? В том смысле, что хватает и других важных дел…

— Конечно, конечно! — смущённо засуетился Омар Хаям (уже — майор Харитонов?). — Я ещё не до конца…, э-э-э, пришёл в себя, извините. Сейчас отопру двери камеры, и отправимся…

— Куда — отправимся? — осторожно уточнил Артём.

— Конечно же, к вам, на "Лесную"! Других вариантов, просто напросто, не существует…. Оба туннеля, ведущие к "Площади Ленина", заперты стальными щитами. А здесь оставаться мне совсем не хочется. Очень, уж, непривычно и неприятно ощущать себя подопытным кроликом…. Ладно, своими размышлениями и ощущениями я поделюсь позже, уже по дороге. Нам надо торопиться, пока есть такая возможность…. Выходите, выходите! Белов, забери у дневального пистолет. То бишь, у трупа дневального…. Так, я прихватил с собой два карманных фонарика. Кому отдать один?

— Шмидт, забери! — велел Артём. — Первым пойдёшь. Кстати, принять всем красные горошины! В зависимости от количества совокупных "усыплений", понятное дело. Спасибо доброму дяденьке Геббельсу, оставившему целебное снадобье на столе…. Эй, Хантер! Флакончик-то с остатками "гороха" мне отдай, шустрила хренов…. А в каком туннеле мы сейчас находимся?

— В обычном, ведущим к "Лесной". Вы к нам по нему и пришли, прошагав мимо закрытых дверей изолятора…. Ну, что, выходим? Я последним выскочу, предварительно сменив входной шифр, чтобы генералу с доктором нервы слегка потрепать. Пусть ломают себе головы, мол: — "А куда это подевался дежурный? И почему дверь не открывается?". Глядишь, окончательно сойдут с ума, падлы гнилые…

— А как же мой рюкзак с ценными приборами? — заволновался Фюрер. — Я их брал у подполковника Мельникова под расписку. Как бы — не того самого…. Расстреляет ещё на фиг, мол, по законам военного времени. И записи мои все пропали. Прощай, докторская диссертация! Непруха полная…

— Нельзя мне было заходить в бункер, — извинительно пояснил Харитонов. — Очень опасно. Могли заподозрить — во всяком…. Хорошо ещё, что моя майорская форма валялась прямо на перроне. Не успел, хвала Создателю, сжечь её в жарком жертвенном костре. Переоделся, по-быстрому побрился с помощью армейского ножа…. Так что, ребята, распрощайтесь с амуницией, оружием и аппаратурой. Бог даст, потом вернём. Может быть…

Они, подсвечивая дорогу карманными фонариками, медленно шагали по шпалам.

— Я, честное слово, толком не знаю, что произошло, — рассказывал на ходу Харитонов. — Мерзко завыла сирена, объявляя "Атомную тревогу", потом сработали заградительные эскалаторные щиты, прервалась связь с внешним миром, ещё через полторы минуты застрелился подполковник Сушко. Доктор Глебов, ну, тот, который нынче себя величает Геббельсом, собрал списочный состав спецкоманды на перроне и выдал всем по упаковке с успокоительными таблетками, велел принимать по одной штуке через каждые три часа. Я отвлёкся минут на двенадцать-пятнадцать — надо было позаботиться о теле покойного подполковника, да и документы всякие изъять, вернее, прибрать к рукам. Естественно, что и таблетку проглотил с некоторым опозданием…. Возвращаюсь на перрон, а там уже происходит массовая гульба. Причём такая…м-м-м, которую не остановить, сколько не старайся…. Хотел я было немного пострелять в потолок из пистолета. Мол, вдруг, да поможет? То бишь, слегка образумит вконец офигевший народ? Но, не тут-то было, чувствую, что и меня достаёт коварная фармацевтика. "Шторка падает", образно выражаясь, равнодушие опутывает сознание — в безвольный кокон — плотной паутиной…. Успел упаковку с гадкими таблетками выбросить — не помню уже и куда. Вообще, мало что помню. Так, только отдельные обрывки-картинки…. Когда вы появились на платформе, возле костра, я только-только опять начал — сам себя — ощущать-осознавать. А до этого момента будто бы смотрел со стороны на всё происходящее, и на себя — любимого — в том числе…. Я, наверное, и сейчас говорю не очень связанно и однозначно? Извините, последствия…. Последствия — чего? Надо думать, последствия от приёма сильнейшего галлюциногена. Я и бороду сбрил, чтобы начать всё с чистого листа. Примета такая есть, проверенная ни один раз…. Итак, я узнал, что Комаровский с Геббельсом вас захватили в заложники, чтобы обменять — после переговоров с "Лесной" — на полтора десятка женщин и девушек. Что тут можно сказать? Откровенный перебор и полноценный наркотический бред, со всеми вытекающими последствиями…. Стало понятно, что надо срочно уходить на "Лесную". Подполковник Мельников — мужик вредный и жёсткий, но, надо отдать должное, головастый. Решил я, что горячку со стрельбой (мол, пристрелить Комаровского, Геббельса и их ближайших последователей), пока пороть не стоит. Мол, наоборот, надо срочно переговорить с Борисом Ивановичем, перетереть всё тщательно…. Здесь, судя по всему, дело не простое. Надо всё это обмозговать, никуда не торопясь…