Волшебная лампа Генсека - Александр Тюрин.

Я двинулся спешным шагом, а «паршивцы», разумно выдерживая дистанцию, - они прекрасно чувствовали мою вооруженность,-направились, естественно, за мной. Это, между прочим, действовало на нервы, взвинчивало. К тому же измученность, вызванная нездоровым образом жизни, давала о себе знать. Парило не по сезону, что тоже усугубляло обстановку. Вдобавок, из трех тварей вскоре получилось пятеро, а затем семеро. Они слегка повизгивали и чуть-чуть потявкивали, предвкушая объеденье. Кровь из пулевой дырки на шкуре лани аппетитно - на взгляд волчьей общественности - стекала мне на спину и застывала неприятными потеками,

Наверное, я прошел меньше, чем надо. Остановился на небольшой полянке, заросшей душистой травой, и начал штык-ножом кромсать тушу, что лишь весьма отдаленно напоминало квалифицированное разделывание. Воспоминания о работе мясников мало помогали, подражал я, наверное, потрошителям из фильмов ужасов. Да и бурая зубастая публика меня изрядно нервировала.

Приостановившись, я скинул какую-то кишку, зацепившуюся за шею, утер физиономию, обрызганную желчью. Затем отрезанный ломтик наколол на прут, бензиновой своей зажигалкой запалил несколько хворостинок. Худо-бедно обжарил бифштекс - надеюсь, глисты у диких зверей не слишком огнеупорные. Жую, а вокруг меня гиеновидные волки чихают и кашляют. Болезненные вот такие животные, простуженные насквозь, нуждающиеся в аспирине и каплях в нос. Однако при этом выдержанные и внимательные, в этом им не откажешь. Благодаря поглощению дружественной копытной дичи силенок у меня стало поболее, но все они уходили на дальнейшее кромсание и потрошение покойной лани, на усиленное жевание и заглатывание, на рубку веток и собирание хвороста. Хорошо еще, хоть день пасмурный, а то дымок моего костра издалека бы ласкал вражеский взор. Поработал я с пару часов, а потом зафиксировал, что тоже чихаю и вроде голова стала побаливать, да еще тяжесть в мозгах и сонливость. Получается, болотные волки заразили меня гриппом. Имейся возможность, сейчас бы всех их исцелил свинцовым лекарством.

Я поскорее принялся засовывать недокопченные куски мяса в вещмешок - доведу их до ресторанной кондиции потом. Наполовину харчи засунул и чувствую - температура у меня. Ну точно -грипп, которым я не болел лет двадцать. Тут сразу и сырая моя одежда почувствовалась сквозь кожу, вызвав глубокий озноб и стучание зубами. Из носа дождь, в горле - сушь. Куда пойти лечиться? Нет, не хочется никуда тащиться, полежать бы, поболеть. И костерок как раз имеется - чтобы и самому согреться, и одежку подсушить. Я поближе к уголькам свои башмаки подвинул, на воткнутых в землю ветках разместил рубашку, штаны, носки. Сам в куртку завернулся - она посуше оказалась - и в тряпку, прихваченную на вездеходе, голову закутал. Заодно проглотил пару заначенных табеток парацетамола. Стало тепло, озноб прошел, тяжелый сон давай обхватывать и обкладывать мои глаза, уши, мозги.

И тут я вспомнил - волки. Посмотрел, а голубчики уже до десяти шагов дистанцию вежливости сократили, скалятся радостно. Заразили, значит, какой-то лихоманкой, а теперь собираются поживиться моей ланькой… Да и мной самим закусят. Елки - как я раньше не догадался, что они имеют виды на меня! Из последних сил, натужно одолевая сон, я навел ствол на животных и, как добрый доктор Айболит, который никогда не жалел пилюль, дал очередь. За двадцать шестой съезд! Четверых, по-моему, уложил на месте, три твари, получив ранения разной степени тяжести, с визгом и скулежом поползли в кусты… Ну что, поняли, зловреды, как иметь дело с майором госбезопасности? В магазине осталось только тринадцать патронов, это была последняя здравая мысль, что проползла в моем разгоряченном мозгу. Затем он переключился совсем на другое, нездравое.

На сон. Наверное, это можно было назвать сном, в котором я единовременно был зрителем - вернее, множеством зрителей, а также действующей силой - если точнее, множеством действующих сил.

Я видел свое тело чуть ли не со всех сторон, будто мой глаз был размером с полянку. Потом пространство многократно сложилось, образовав стопку, и тот же огромный глаз просматривал сразу несколько фрагментов местности: кусочек болота, кочку, торфяной островок, лужок, кустарник… Фрагменты резко, скачками, меняли прозрачность, и суперглаз наблюдал, как в калейдоскопе, то человека, бредущего по болоту, то людей, покуривающих на кочке, то мужчину и женщину, обследующих торфяной островок, то парня, взволнованно бегущего по лужайке, то труп, несуетно лежащий в кустарнике. Большинство из этих личностей было мне знакомо. Остапенко, Маков, Хасан, Лиза Розенштейн, американцы, виденные мной когда-то в деревне, а затем на надувной лодке, мертвый Серега Колесников.

Потом я, пройдя через какую-то многоцветную завесу, раздулся облаком и окутал всех этих недрузей-нетоварищей. Мой чувствующий полюс стал иметь отношение ко всем этим живым и мертвым душам. Он стал точь-точь, как электрон в валентном кристалле, что кружится почти одновременно вокруг множества атомных ядер.

Я, будучи Ильей Петровичем, размышлял о фактически проваленном задании и том, как все-таки достать шельму Фролова, где его проклятые следы, не от него ли донесся звук выстрелов… Я, являясь Колей Маковым, на бегу прикидывал, как бы половчее доложить товарищу подполковнику о том, почему враги грохнули товарища старшего лейтенанта, а прапорщика оставили целым… Я, как Хасан, искал вход туда, где его встретит небесный избранник Яхья и напоит Живой Водой из Манда-ди-Хайя… Я, в шкуре охранника Джоди Коновера, думал, что все это мероприятие не стоит тех монет, которые отстегивают в Корпусе Мира, и неплохо бы в укромном уголке все-таки трахнуть докторицу Лиззи… Я, будучи Лизой Розенштейн, прикидывал, был ли тот русский, что одним метким выстрелом утопил их лодку, тем придурковатым гебистом, который помог ей выкарабкаться из Большого Дома и Союза ССР…

Эти разномастные личности послушались моего приказа -вернее, какого-то веления, прошедшего сквозь меня и облачившегося в их мысли, - что непременно надо двигаться к той самой канаве и обязательно перебираться через нее.

…Ведь шельма Фролов побаловался стрельбой где-то на другой стороне канавы…

Если товарища подполковника тут нигде не видно, значит он ушел в западном направлении…

За канавой можно будет встретить феллахов и обо всем обстоятельно распросить…

Там, наконец, получится прикупить жратвы и курева, а также обнаружить проселочную дорогу, которая ведет в Эн-Насирию. В жопу всю эту экспедицию…

Где-то за канавой стоит Яхья-избранник в благоухающем облаке, воссиявшем от Источника Познания и Жизни, там найдется разгадка всему и ключ к бессмертию…