Великая подземная война: подземно-минная война под полями Первой мировой - Алексей Николаевич Ардашев

20–23 марта огонь прекратили, ветками была обозначена «нейтральная» линия на равном расстоянии между нашими и германскими окопами и к этой линии мы подтаскивали трупы немцев, находившиеся на нашей половине, а германцы делали то же самое с трупами наших солдат, лежавшими на их половине. Затем от нейтральной линии трупы тащились за окопы и зарывались. Перемирие было короткое, не было никаких погребальных церемоний и в 5 часов вечера все было кончено и перестрелка возобновилась. Правее, на участке моей галереи, хоть трупов между окопами и не было, огонь тоже был прекращен и германцы, усевшись на бруствере своих окопов, смотрели, что делается за нашими окопами. Я прекратил, конечно, всякую работу, чтобы немцы ничего не могли бы обнаружить, а сам с двумя саперами вылез на бруствер и стал по нему прогуливаться. Это позволило мне точно установить расположение наиболее выдвинутой части германского окопа с пулеметными гнездами. Ногой я незаметно сделал из валявшихся тут же камней маленький холмик, который послужил мне жалоном для точного направления галереи, которую я слегка повернул вправо, чтобы она подошла своей головой как раз туда, куда было нужно.

К 1 апреля моя галерея была уже около 30 шагов длины и хоть не была еще под самыми окопами немцев, но находилась все же достаточно близко от них, то есть они были уже в сфере взрыва. Находясь на незначительной глубине и совсем близко от немцев, риск быть обнаруженными все увеличивался, и я предложил остановить работы и взрывать. Это было одобрено начальством, и взрыв назначен на пять часов вечера 5 апреля (по старому стилю). Саперы начали долбить в скале, вправо от головы галереи, зарядную камеру. По требованию командования пироксилин стал прибывать. Ящики с ним пришлось волочить веревками через гору по лесной тропинке, но перед этим обнаружилось новое осложнение: проверяя присланный пироксилин, мы обнаружили, что весь он был «влажный» (25–30 %) и ни одной шашки сухого (2–3 % влажности) не было. Я должен здесь пояснить, что нормально пироксилин находится в состоянии «влажном», – совершенно безопасном для перевозки и обращении с ним. Детонирует он только от взрыва «сухого» пироксилина в пропорции 10 % от всего заряда. В нашем случае, из 40 пудов пироксилина 36 пудов могли оставаться «влажными», но 4 пуда (10 % х 40) обязательно должны были быть «сухими» и расположенными в центре заряда. В середине же этих четырех пудов сухого пироксилина располагались капсюли с гремучей ртутью. Капсюли взрывались или индукционным электрическим током, или же огнем по бикфордову шнуру. Взрыв гремучей ртути вызывал детонацию сухого пироксилина, а от взрыва сухого пироксилина следовал общий взрыв всего влажного заряда. Обнаружив отсутствие «сухого» пироксилина, что оставалось нам делать, когда нельзя было терять времени? В ½ версте от галереи, в лесу, находилась изба, вероятно – лесничего, где располагались мои саперы и где имелась русская печь. Мы ее вытопили и начали в ней «сушить» необходимый пироксилин. Такой примитивный способ сушки был опасен: надо было, чтобы пироксилин стал достаточно сухим, но если бы мы его слишком пересушили, от жары он мог бы и взорваться и, конечно, и мы вместе с ним.

К счастью, все обошлось благополучно. Взорвав в отдельности три шашки, мы проверили и убедились, что наши четыре пуда достаточно сухи и годны для детонации. Еще перед этим саперы соорудили большой зарядный ящик, перенесли его по частям в галерею и там собрали и установили в камере.

Мы приступили к зарядке. Осветительного материала, как я уже говорил выше, у нас не было, как и вентиляторов. Я прошу читателей закрыть на минуту глаза и представить себе, как в более чем полумраке под землей мы, трое саперов, склонившись над ящиком, укладывали в нужном порядке капсюли детонаторов, бикфордов шнур, шашки сухого и влажного пироксилина, и все это при мерцании четырех огарков, прилепленных на бортах ящика. Малейшее неосторожное движение, и огарок зажженной свечи мог оказаться среди пироксилина… Но Бог нам помог, и зарядка была кончена. Тогда приступили к «забивке» галереи.

Здесь я упомяну еще об одном неожиданном осложнении: машинка «Сименса», которая имелась в нашем ротном подрывном материале, не действовала. Вероятно, от тряски в двуколке что-то в ней испортилось. К счастью, у нас в роте был очень хороший подрывник, старший унтер-офицер Якубовский. За два-три часа до момента, назначенного для взрыва, ему удалось исправить машину и бегом доставить ее мне. Взрыв был назначен на пять часов, и командование уже приняло необходимые меры, произведя некоторую перегруппировку пехоты для атаки после взрыва. Если бы из-за проклятой машинки все пришлось бы отменить, это произвело бы очень скверное впечатление на пехоту и подорвало бы веру в успех дела. Не будучи уверенным в том, что машинку удастся исправить вовремя, я решил, кроме электрических проводов, протянуть еще и бикфордов шнур, так что если машинкой ничего нельзя будет сделать, то, может быть, бикфорд ее заменит. Но он должен был быть очень длинным: 30 аршин вдоль галереи плюс еще 5–8 аршин снаружи, и если хоть в одном месте пороховая мякоть внутри него порвется, то огонь до заряда не дойдет. Все же это надо было сделать и, производя забивку галереи, мы окружали наш бикфорд тряпками, чтобы он как-либо не порвался и не повредился.

План атаки составил начальник боевого участка подполковник Марковец вместе со мной и поручиком Меркуловым, который со своей 3-й ротой должен был атаковать в лоб, сбросить немцев с хребта, продвинуться вперед и, заняв на склоне горы наиболее выгодное расположение, окопаться, связавшись с соседними ротами, которые в случае надобности должны были его поддержать. В 5 часов вечера было еще светло и было легко ориентироваться и выбрать новую позицию. Потом, под покровом немедленно наступающей ночи, солидно врыться в землю и вынести вперед рогатки, которые саперы заблаговременно подготовили позади наших окопов. Были приняты и меры предосторожности: за десять минут до взрыва участки окопов, прилегающие слева и справа к входу в галерею, должны были быть оставлены, но ружейный огонь с остальных участков усилен, чтобы замаскировать образовавшуюся пустоту. Атакующая 3-я рота была сосредоточена несколько позади, и на склоне горы саперами были построены «козырьки» для прикрытия от падающих камней. Солдатам было объяснено, что хотя они и будут находиться вблизи от взрыва, но во всяком случае – вне опасности от него; что больше всего надо остерегаться падающих камней. Мораль у стрелков была очень высокая, все они отлично понимали цель нашей галереи и с нетерпением ждали момента избавиться от «проклятого» участка,