Великая подземная война: подземно-минная война под полями Первой мировой - Алексей Николаевич Ардашев

вообще начал минные действия. И нужно позволить противнику подтянуть свою мину как можно ближе к вашим позициям. Это значительно увеличит объем работ противника по прокладке мины и одновременно позволит уменьшить свои контрминные работы. К тому же это известная гарантия того, что противник не ведет минных работы в других местах, ведь его возможности не беспредельны. Взрыв вашей контрмины должен быть такой силы, чтобы как можно больше разрушить его мину, и в то же время, чтобы на поверхности земли не образовалась бы воронка. Иногда все это напоминало воздушный бой двух групп самолетов-истребителей, только длящийся не секунды и минуты, а недели и месяцы.

Подземно-минная борьба становилась изнурительной. Ни та, ни другая стороны уже не могли отказаться от минных и контрминных работ и оставить инициативу противнику. И в то же время среди солдат пехоты нарастал минный ужас, лишавший их мужества. Они были готовы в любой момент бросить позиции и бежать при малейших подозрениях на то, что противник намерен взорвать очередную мину. Перспектива в любой момент просто взлететь на воздух пугала невероятно.

Вот тогда и родился термин «минный страх», который стал с тех времен основным поражающим фактором любых мин. И не только подземных. Страх иррациональный, вызываемый полным бессилием хоть как-то защититься от мины, а потому липкий, постоянный и выматывающий. С появлением и развитием мин в нашем современном понимании этого оружия минный страх усилился тем, что теперь каждый солдат понимал, что он сам может стать своим же убийцей. Причем этому страху в наибольшей степени подвержены не новички, а уже повоевавшие опытные солдаты, испытавшие и узнавшие на собственном горьком опыте, что такое мины. И что любопытно, так это то, что во всех войнах погибло и было искалечено на минах в сотни раз меньше солдат, нежели от других видов оружия. Мины в основном калечат не тела, а души бойцов. И в большей степени как раз тех, кому повезло не наступить на мину или не зацепиться за проволочку.

Восточный фронт

На русско-германском фронте можно отметить около 40 случаев применения туннельных мин. Так, в 1915 году под Ригой были отрыты 4 минные галереи протяженностью 250 м. В них были взорваны заряды от 5,5 до 16 т. Но хотя взрывы и были успешными, однако успех достигался лишь тактический, и то очень незначительный. Глубина линии обороны, до предела насыщенной траншеями, колючей проволокой, пулеметными гнездами, пристрелянной орудиями, была слишком велика и никакой мощности подземные взрывы не могли ее охватить.

Например, на Буковине в междуречье Прута и Днестра минная война приобрела немалый размах. Зафиксировано минимум три подрыва горнов в районе высоты Довжок (ключевой пункт обороны австрийцев на отрезке Раранче – Топоривцы), применение мин в районе Самушина и Миткова, что на Днестре (предмостная позиция).

Немыми свидетелями подземной войны остаются огромные воронки, в которых обрывается едва заметная уже линия окопов, все еще зияющих в земле на высоте Довжок. Где-то тут, на пятиметровой глубине, лежат останки русских и австрийских саперов, ведь этот взрыв удался не с первой попытки, а предыдущие натолкнулись у австрийцев на обвал и подрыв русской мины (саперы, работавшие в галерее, погибли). А попытка русских саперов подорвать австрийский ДЗОТ на северном склоне высоты оказалась для них фатальной – работы были обнаружены, и подрыв австрийского заряда застал саперов за подготовкой к подрыву горна.

Подземная минная война в Карпатах

В журнале «Военная Быль» под псевдонимом Г.К. были опубликованы следующие мемуары русского сапера:

В журнале «Военная Быль» были описаны различные эпизоды войны 1914–1917 гг. и доблестные действия пехоты, кавалерии и артиллерии, но ничего не было сказано о роли и действиях саперных частей, оставивших немало убитых на всех участках русского фронта.

Не буду останавливаться на колоссальной работе, выполненной саперами в период позиционной войны: постройка оборонительных зон, проволочных заграждений, убежищ, лисьих нор, землянок, минных полей и т. д., и все это – почти всегда под обстрелом. А в период наступательных операций – вынос «параллелей» для сближения с противником, наводка легких мостов для пехоты, а потом и для артиллерии, проделывание проходов в проволочных заграждениях противника при помощи «удлиненных зарядов» и т. д. Я знаю роты сапер, которые в период Брусиловского прорыва оставили до 80 % своих подрывников под неприятельской проволокой. А минная подземная война, о которой мало что известно? Это ведь тоже одна из форм военных действий, с атаками и контратаками, сначала под землей, а потом и на поверхности. Я знаю, что такая война велась зимой 1915–1916 гг. на участке 3-й пехотной дивизии у деревни Сапанов, к северу от гор. Кременца. Взрывались горны и камуфлеты как нашими, так и австрийцами. Там погиб в австрийской минной галерее штабс-капитан Каменский, 17-го саперного батальона…

После этого краткого введения я хочу изложить здесь два эпизода минной войны, которые выпали на мою долю в начале 1915 г в Карпатах. Оба они были вызваны серьезной тактической необходимостью, и неудачный их исход мог бы иметь трагические последствия.

1.

В январе 1915 года наш 22-й армейский корпус генерал-лейтенанта барона Бринкена (16 Финляндских стрелковых полков двухбатальонного состава) был переброшен из-под Ангербурга, в Восточной Пруссии, в Карпаты, где австро-германцы начали оказывать довольно сильное давление. После ряда кровопролитных боев, стоивших нам больших потерь, полки 3-й и 2-й Финляндских стрелковых бригад утвердились вдоль горного хребта и отразили целый ряд атак противника, за исключением небольшого сектора этого хребта, где захватившие его германцы, пользуясь прикрытием леса, поднимавшегося до самого гребня, закрепились и, развивая успех, угрожали перерезать дорогу вдоль горной речки Выгода, единственный путь сообщения с тылом не только финляндских стрелков, но и соседних с нами частей. Положение создалось критическое, и эта угроза нашим сообщениям сдерживалась только благодаря исключительной доблести наших стрелков, каким-то чудом зацепившихся перед германцами на угрожаемом участке на довольно крутом скате горы, всего лишь в 35–40 шагах от противника. Я говорю «зацепившихся», так как земля была мерзлая и об окопах не могло быть и речи. После боев наступило затишье и фронт стабилизировался, но эта часть хребта, удержанная германцами (кажется, это был 256-й ландверный полк), висела над нами, как Дамоклов меч. В любой момент германцы могли сбросить наших стрелков и перерезать нашу единственную дорогу с тылом вдоль речки Выгода. Фронт корпуса был очень растянут, и командование не располагало никакими резервами.

Таково было положение, которое я застал, вернувшись после короткого отпуска в штаб 2-й Финляндской стрелковой бригады. Командовал тогда бригадой генерал-майор Нотбек, а начальником штаба был полковник В. Марушевский (в 1911 г. он