Франкенштейн и его женщины. Пять англичанок в поисках счастья - Нина Дмитриевна Агишева

наслаждения — теперь я могу честно сказать, как это бывает, как это было. И, боже мой, как давно этого не было и больше никогда уже не будет».

* * *

Паулина поняла, почему Клер спрятала этот листок подальше от чужих глаз.

Байрон. Вырванные страницы. Продолжение

Понедельник, 4 марта 1816

Если б меня спросили, почему я пишу лорду Байрону письмо за письмом, что бы я ответила? Прежде всего пояснила бы, что вовсе не похожа на тех глупых мотыльков женского пола, что тучей вьются вокруг него, как вокруг раскаленной лампы, готовые обжечься и погибнуть. А дальше привела бы цитату из его поэмы «Лара» — я люблю ее больше всех остальных. Потому что разочарованный в жизни граф Лара — это сам автор и есть. Там сказано, что Лара «спутал понятия добра и зла и готов был акты своей воли счесть за деяния судьбы: слишком благородный для того, чтобы отдаться вульгарному эгоизму, он мог иной раз для блага других пожертвовать своим благом, но вовсе не из сострадания и не из чувства долга, а по некоторой странной извращенности мысли, которая подталкивала его к совершению того, чего никто не сделал бы или сделали бы лишь немногие. Тот же самый импульс мог при случае увлечь его душу к преступлению».

Строки эти я выписала себе в тетрадь сразу, как мы вернулись в Англию после побега в июле 1814-го. Потому что «Лара» была издана в августе того же года. Я тогда потрясенная побежала к Мэри показать этот отрывок и сказала: «Господи, да он же пишет о Шелли!» Мэри холодно на меня посмотрела и отвернулась. Она вообще не любит признавать очевидного, пока это очевидное просто не собьет ее с ног. Поразительно, но потом я нашла единомышленника в лице тихой и безответной Фанни — оказывается, она полюбила эту поэму даже больше «Чайльд-Гарольда» и граф Лара является ей в самых смелых мечтах и снах, если таковые у нее вообще есть!

Но главное: тогда я открыла для себя, что Перси и лорд Байрон очень похожи, они вылеплены из одного теста. Не знаю, все ли поэты такие безумные, но эти точно. А с Шелли я провела почти два года и знаю, что волнует таких людей, как он. Поэтому я умею так вести себя с поэтом, чтобы он не заскучал! Тем временем лорд Байрон успел жениться на мисс Мильбэнк, которая вскоре ушла от него со скандалом, обвинив мужа во всех смертных грехах, включая инцест (с его единокровной сестрой Августой) и содомию. Наша история с Шелли просто бледнеет на этом фоне. Сегодня весь Лондон обсуждает Байрона: смертельно влюбленная в него леди Каролина Лэм шлет ему свои лобковые волосы (!), все хотят его видеть и никто не желает его принимать, а его поэмы просто рвут друг у друга из рук. В городе ходит слух, будто он написал своему приятелю, что разрыв с женой «уничтожил, раздавил его, словно его растоптал огромный слон». Ну как его не пожалеть?

Я пишу ему свои письма, используя печать Перси Биши Шелли, — это точно должно его заинтриговать. Да, признаю́сь в любви — но ничего не прошу, кроме одного-единственного свидания. Ну еще помочь в театральной карьере (он связан с театром «Друри-Лейн») и оценить написанный мной роман — пусть знает, что я тоже творческая личность. Пока он молчит. Но главное, чтобы он меня увидел. Ах, Мэри, возможно, скоро у меня будет свой гениальный поэт — к тому же богатый и знаменитый. Пусть Перси ревнует.

Четверг, 28 марта

Да, да, да! Это самый счастливый день в моей жизни! Свидание состоялось позавчера в его ложе театра «Друри-Лейн», где все сразу и произошло. Вчера мы сели в дилижанс и уехали далеко от Лондона, на природу. Погода была прекрасная, и я ему пела. А сегодня я уже получила от него подарок — «Стансы для музыки»!

Кто сравнится в высшем споре

Красотой с тобой?

Точно музыка на море

Нежный голос твой.

Точно музыка в тумане

На далеком океане,

В час, как ветры, в сладких снах,

Чуть трепещут на волнах.

(Пер. с англ. К. Бальмонта)

О том, что будет завтра, я подумаю после, а пока я просто хочу жить и наслаждаться обществом самого знаменитого мужчины Европы и его строками, посвященными мне, — кто бы мог подумать!

Среда, 10 апреля

Целыми днями прислушиваюсь к дверному колокольчику — нет ли письма или хотя бы записки — пока молчание. Пишу ему сама. Да, я знаю, что любить поэта и любить его творения — это не одно и то же. Но поэты-то этого не ведают. Понимаю, что просто в качестве любовницы я ему мало интересна, поэтому хочу свести его с Мэри и Шелли. Надо стать его другом, заинтересовать, и я рассказываю о наших давних с Перси планах образовать некое сообщество близких по духу людей, где интимные отношения вовсе не будут доминировать, а главным станет единство духовных интересов и устремлений. Даже пытаюсь выдать за свои мысли рассуждения Перси о том, что сексуальная свобода сама по себе не столь уж и интересна — это только пролог к высшей степени независимости и самостоятельности человеческого духа. Цитирую «Империю Наири» Лоуренса и с ужасом думаю о том, кого я, восемнадцатилетняя девушка, хочу переиграть в разговорах на отвлеченные темы. Мне страшно.

На самом деле мне просто хочется его увидеть. И я боюсь, что познакомившись с Мэри — а уж она умеет себя подать как настоящая леди, — он влюбится в нее. И странно, что Шелли последнее время совсем не интересуется мной — я-то думала заставить его поволноваться.

Пятница, 12 апреля

Узнала, что Байрон собирается в Швейцарию. Все складывается удачно: судебное разбирательство, которое держало Шелли в напряжении все последнее время, кончилось ничем. Осталось убедить его и Мэри, что нам троим тоже надо отправиться на континент — конечно, туда же, куда поедет лорд Байрон.

Понедельник, 10 июня

Швейцария, Сешерон

Здесь постоянно идут дожди, холоднее обычного для этого времени года, и озеро волнуется: старожилы говорят, что таких высоких волн на нем прежде не бывало. Но меня все это только бодрит — с тех пор как вся наша компания (а я все-таки свела Байрона и Шелли, и теперь они неразлучны)