Драматическая миссия (Повесть о Тиборе Самуэли) - Петер Фёльдеш

Тибор дочитал донесение и, тяжело вздохнув, протянул папку Куну.

— По-видимому, копии этих донесений доставлены так же и на спецпоезд, Лейрицу. Задунайский кран нужно объявить прифронтовой зоной. Только тогда мои полномочия распространятся и на эту территорию.

— Сегодня же все решим, отдадим необходимые распоряжения, — сказал Кун, опершись руками на письменный стол, и после некоторого раздумья добавил: — Но вы туда не поедете.

— А кто же поедет?

— На этот раз придется мне самому навести там порядок. Пусть клеветники убедятся: я караю мятежников столь же беспощадно!

На бледном лице Самуэли выступил румянец.

— Мы не имеем права подвергать опасности вашу жизнь. И я отнюдь не склонен придавать серьезное значение вражескому вранью…

Кун упрямо мотнул головой:

— Разве дело только в вас? Надо заставить людей осознать всю серьезность обстановки! Социал-демократы не решатся столь ожесточенно и беззастенчиво нападать на меня…

Вызвав Имре Дёгеи, дежурного из личной охраны, Куп приказал раздобыть оружие, обмундирование, сапоги или кожаные краги и доставить все это сюда к девяти часам вечера. Потом он подробно расспросил

Самуэли, на каком пути стоит спецпоезд, что следует взять с собой. Самуэли отвечал подробно и после добавил с усмешкой:

— Виселиц с собой можете не брать. Они уже на мосте. Беляки сколотили для наших… Мой брат Ласло там, на месте, окажет вам всяческое содействие. Недавно он назначен моим заместителем.

У Куна дернулась щека. Назначить Ласло Самуэли — комиссара 5-й дивизии, который первым сигнализировал о предательских действиях командования секейской дивизии, заместителем Тибора в чрезвычайном трибунале — кому это могло прийти в голову? В начале мая его однажды направляли в Задунайский край уполномоченным Правительственного Совета. Тогда белые в Довечере, узнав о неудачах на фронте, свергли местную директорию, двух ее членов привязали к конским хвостам, волоком протащили по селу. Перед церковью соорудили виселицы, готовясь «вздернуть красных». Но отряд красных гусар и вооруженные боевые дружины внезапно ворвались в село. На виселицы, приготовленные для красных, угодили главари белобандитов. При подавлении мятежа Ласло Самуэли действовал смело и решительно. Но Кун не думал, что после этого эпизода он останется в чрезвычайном трибунале. Он вспомнил так же, что, когда Тибор вылетал в Советскую Россию, в Правительственном Совете возник вопрос о исполняющем обязанности председателя чрезвычайного трибунала. Но Кун не придал тогда этому разговору особого значения, так как знал, что Тибор должен вскоре вернуться. Значит, все-таки назначили Ласло заместителем! Куну было ясно: враги хотят создать впечатление, будто в семье Самуэли все элодеи.

«Черт знает что!» — мысленно выругался он и сказал, с трудом скрывая гнев:

— Да, Тибор, ехать нужно мне! И довольно об этом.

Узнав о намерении Куна выехать в мятежный район, все присутствующие на заседании Правительственного Совета были ошеломлены. «Неужели больше некому?» — раздавались голоса. Левые опасались за жизнь Куна, правые боялись за свою собственную репутацию. Поездка Куна ставила их в щекотливое положение. Куда удобнее, если поедет Самуэли! «Произвол» чрезвычайного комиссара послужит веским доводом для того, чтобы сами они оставались на облюбованных постах: кто-то ведь должен обуздывать Самуэли.

Час спустя Правительственный Совет единодушно отверг предложение Куна. В район беспорядков решено было направить троих: Самуэли, Вантуша и Янчика. Самуэли поедет с аппаратом чрезвычайного трибунала и особым отрядом. Он же возглавит тройку.

Куну ничего не оставалось, как подчиниться решению.

В Задунайском крае, кроме открытых выступлений, имел место и скрытый саботаж. Кулаки прятали продукты, отказывались продавать пх за «белые» деньги, спекулировали, без зазрения совести обирая потребителей. Жители голодали. Нужно было срочно наложить на врагов «контрибуцию», обложить мятежные села поставками государству продовольствия и прежде всего основательно тряхнуть зажиточных хозяев.

Заседание Правительственного Совета еще продолжалось, а Самуэли уже спешил на Западный вокзал, где его ждал спецпоезд. На платформу грузили его автомашину с установленным на ней пулеметом и деревянные мостки. В случае необходимости машину можно было выгрузить прямо в поле. Багажный вагон заняли под боеприпасы. На паровозе установили два видавших виды станковых пулемета. Полевые орудия давно пришлось снять с поезда. Северный поход требовал мобилизации всех сил и ресурсов. Тяжелое вооружение Тибор, посоветовавшись со своим отрядом, передал действующей армии. Вместо имевшихся ранее восьми первоклассных ручных пулеметов у Тибора теперь осталось всего три, да и те старые.

На паровоз водрузили Красное знамя. Построившийся отряд отсалютовал ружейным приемом. У каждого бойца на кожанке, над сердцем, поблескивала подаренная Лениным красная звездочка.

В салон-вагоне Лейриц разложил на столе карту северной части Задунайского края. Кроме Тибора и Лейрица над картой склонились Герлеи, Манн и Ласло Самуэли.

— С какой стороны целесообразнее приблизиться к очагу мятежа? — спросил Лейриц. — С севера, со стороны Дьёра, или с юга?.. По-моему, следует отдать предпочтение северному направлению. Путь открыт до самого Дьёра. Кроме того, судя по донесениям, против мятежников выступил отряд особого назначения Гомбоша, батальон сил безопасности под командованием Кёблёша и вооруженная дружина рабочих-деревообделочников. Из Шопрона форсированным маршем идут бойцы железнодорожной охраны и Красной гвардии во главе с Дэжё Энцбрудером. Стало быть, с севера мятежников уже теснят.

— Нам тоже нельзя медлить, — перебил его Тибор.

— Тогда можно избрать направление на Секешфехервар — Шарвар — Сомбатхей. — Лейриц что-то прикидывал в уме, глядя на оперативную карту. — Тактически такой маршрут выглядит заманчиво. Поскольку дает возможность, взаимодействуя с шопронскими и дьёрскими отрядами, поставить белые банды между двух огней. Но тут есть уязвимое место. Секешфехервар — один из опорных пунктов железнодорожного саботажа. Нам придется пробиваться от этого города до Сомбатхея почти через весь Задунайский край. Как настроено население — неизвестно. Не исключено, что часть жителей относится к нам враждебно. Возможно, что повреждены и отдельные участки железнодорожного полотна.

Тибор пристально поглядел на карту.

— Зато быстро решится исход сражения. Ради этого стоит рискнуть, — решительно сказал он.

Лейриц в раздумье поглаживал подстриженные русые усы.

— Располагая лишь четырьмя десятками бойцов, ринуться в охваченный волнениями и бунтами Задунайский край. Не слишком ли рискованно!

Тибор вопросительно посмотрел на взводных командиров.

— Выполним любой ваш приказ! — отчеканил Манн.

Герлеи в знак согласия кивнул. То же заявил и Ласло Самуэли, став во фронт и не сводя восхищенного взора с брата.

Лейриц хотел привести еще какой-то довод, но вдруг улыбнулся и сказал:

— Операция рискованная! А впрочем, сталь становится крепче, когда ее закаливают в огне.

Спецпоезд подходил к станции Секешфехервар, а на письменном столе в салон-вагоне уже лежал приказ:

«Именем Революционного Правительственного Совета настоящим объявляю в городе Сомбатхее и во всей округе осадное положение. Любое действие, наносящее ущерб интересам пролетариата и подрывающее устои рабочей власти, будет пресекаться беспощадно, вплоть до применения самых крайних мер. Забастовка, являвшаяся в капиталистическом государстве правомерным оружием в классовой борьбе против частного капитала, является ныне, в условиях нового общественного строя, подлым, предательским ударом в спину, наносящим ущерб интересам трудящихся…»

На железнодорожной станции в Секешфехерваре — ни огонька. На пристанционных путях — паровозы с остывшими топками, пустые железнодорожные составы. На двери вокзала — большой замок. Начальник станции заперся у себя на квартире. Пришлось долго барабанить в дверь, чтобы заставить его наконец выйти. Машинисту спецпоезда хорошо известна линия венгерских государственных железных дорог, а вот по этой магистрали ни разу не приходилось водить поезда. Значит, нужно найти другого, который помнил бы на память каждый спуск, каждый подъем и поворот, ведь на Задунайской железной дороге сейчас нет ни освещения, ни будочников, ни путевых обходчиков, семафоры не действуют.

— Никто не согласится вести поезд, — заверял начальник станции. — Как вы говорите? Коммунистов, да еще участников русской революции, среди наших машинистов нет. Ишь чего захотели! Во всяком случае, я про таких не слышал. Одно могу сказать: все железнодорожники бастуют…