Хроники последнего лета - Кирилл Манаков

— С радостью. Признайтесь, что вы — дьявол.

— И вы не считаете это оскорблением?

— Конечно, нет! Я же бизнесмен и собираюсь заключить с вами выгодную сделку.

— Какую же?

Колхозных медленно поднялся с кресла, вытянулся и торжественно произнес:

— Я желаю продать вам свою душу.

Было видно, как дрожат кончики его пальцев.

И тут Гофман рассмеялся неожиданно громко и весело, мотая головой.

— Ну, насмешили… это, знаете, средневековье какое-то! Продать душу! Спасибо за прекрасную шутку, тем более что сегодня меня уже обвиняли в принадлежности к врагам рода человеческого. Вы сговорились?

Колхозных снова сел, откинулся на спинку и заложил ногу на ногу.

— Карл Иммануилович, — сказал он с обидой в голосе, — я делаю вам очень серьезное предложение. Вы же не будете отрицать, что вы — дьявол.

Гофман, широко улыбаясь, ответил:

— Отрицать не буду. Впрочем, подтверждать — тоже. Охота вам рассуждать о всяких глупостях — милости прошу, переубедить вас все равно не получится.

— Тогда почему бы нам не заключить сделку? Я все приготовил.

Колхозных взял со стола шкатулку, отщелкнул замочек и достал оттуда ручку с золотым пером, пузырек с прозрачной жидкостью и блестящий инструмент, подозрительно похожий на ланцет-прокалыватель для взятия крови.

— Что это? — удивился Гофман.

Колхозных самодовольно улыбнулся.

— Видите, продумано все! Это — он взял в руки ланцет, — для прокола пальца. Между прочим, уникальная вещь, принадлежавшая четыреста лет назад алхимику Теодору Зелендорфу из Гамбурга. Он, как предполагают, заключил договор с дьяволом и поэтому был необыкновенно удачлив. Во флакончике — анастетик, я не переношу боли. Зубы приходится лечить под общим наркозом. Ручка — для подписи.

Он подхватил со стола свиток и протянул Гофману.

— Это — настоящий египетский папирус. Возраст — почти две тысячи лет. Выглядит — как новый, но нет, возраст подтвержден, он хранился в условиях полной консервации в тайном захоронении возле Гизы. Умели же раньше делать вещи!

Гофман взял папирус, повертел в руках и бросил обратно на стол.

— И зачем все это?

— Вы все понимаете! — Колхозных погрозил пальцем. — Прекрасно понимаете! Я хочу, чтобы все было красиво. Подумайте, сейчас момент, который может изменить историю цивилизации!

— Простите, Виктор Петрович, все это время я пытаюсь следовать ходу вашей мысли, но никак не успеваю.

Колхозных прижал руки к груди и наклонился к Гофману. В этот момент олигарх был похож на собаку, умильным взглядом выпрашивающую кусочек колбаски.

— Карл Иммануилович!

— Так! — в голосе Гофмана зазвучали нотки раздражения. — Уважаемый Виктор Петрович, раз вы уверили себя в столь безумном предположении, то переубеждать не виду смысла. Однако же я попытаюсь объясниться при помощи понятных вам аргументов. Допустим, я тот, за кого вы меня принимаете, то есть дьявол.

Колхозных просиял, словно услышал нечто радостное. Он хотел что-то сказать, но Гофман остановил его.

— Не спешите, Виктор Петрович! Я сказал: «допустим», а это вовсе не означает признания. Скажем так, давайте разыграем сценку: я — дьявол, вы — грешник, предлагающий душу. Устроит?

— Разумеется, — вскричал Колхозных с энтузиазмом, — как вам будет удобнее! Вы хотите испытать меня?

— Хорошо, пусть будет «испытать», — терпеливо сказал советник, — итак, вы собираетесь заключить сделку?

— Да, просто мечтаю об этом!

— В таком случае, вы, наверное, хотите что-то потребовать взамен?

— Конечно, — утвердительно кивнул Колхозных, — это же бизнес.

— И что же?

Для олигарха, сознательно решившего встать на путь абсолютного зла, наступил момент истины. Лоб его покрылся испариной, лицо побагровело, а правый глаз начал подергиваться.

— Чего я хочу? — медленно и зловеще спросил он. — Конечно же, власти!

— Уточните, пожалуйста: какую власть вы имеете в виду? Термин слишком общий. Я знаю, из литературы, разумеется, что просьбы к дьяволу необходимо максимально конкретизировать. Иначе возможны проблемы.

Колхозных криво усмехнулся.

— Я — человек вменяемый и не буду требовать власти над миром. Хотя бы потому, что до меня этого не дали никому. Да и манией величия не страдаю. Поэтому меня вполне устроит Россия. Безразлично название — президент, император, владыка, главное — абсолютность и непререкаемость! И величие тьмы затмит солнце!

Последние слова, скорее всего, были заготовлены заранее, но на Гофмана никакого впечатления не произвели. Напротив, он заметно поскучнел.

— Да… нечто подобное я ожидал. Никакого полета фантазии… Ну ладно, ваши пожелания я понял. А что же я… то есть дьявол получит взамен? Согласитесь — высшая власть — это немало, и требуется равноценного возмещения.

— Как что? — удивился Колхозных. — Мою бессмертную душу!

— И все?

— Что значит «все»? Разве этого мало?

— Думаю немного. Посудите сами, в полное распоряжение дьявола поступают сотни тысяч и даже миллионы душ скончавшихся грешников, и, заметьте, совершенно бесплатно. Какой же ему смысл платить несусветную цену за еще одну душу. Насколько я помню из первоисточника, все души одинаковы — царя царей или последнего бомжа. Нет?

Колхозных был не готов к подобной логике. Он беспокойно оглянулся, словно ища подсказки, потом открыл бутылку, налил в бокал и выпил залпом. Судя по острому запаху уксуса, в ней находился явно не нектар. Но возбужденный олигарх не почувствовал вкуса.

— Но ведь я буду не просто властелином этой страны! Я буду посланником и адептом тьмы! Представьте, какие черные дела можно совершить, имею такую власть?! Поля мертвецов, стены, выстроенные из черепов…

И Колхозных начал подробно и со вкусом описывать план будущих злодейств. Он очень хорошо подготовился именно к этой части разговора. Однако Гофман снова не впечатлился.

— Погодите, — прервал он монолог олигарха, — у вас, конечно, неординарная фантазия, но здесь следует включить логику. Ну, посудите сами: великие злодейства порождают множество мучеников. А куда их души направляются? Правильно, в рай. Итог: дьявол в проигрыше.

— Как?! — изумился Колхозных, — неужели великие злодейства устраивают силы света?

— Не надо рассуждать прямолинейно. Не стоит недооценивать людей — они сами способны придумать такое, что небесам и не снилось… ну, не будем отвлекаться. Одним словом, вы так и не предложили ничего, что может быть интересно дьяволу.

Тот, кто видел, как сдувается, медленно оседая на землю, большой воздушный шар, превращаясь из пузатого красавца в бесформенную груду пестрых тряпок, может представить облик господина Колхозных после таких убийственных рассуждений. Он был не в силах даже произнести слова, только беззвучно открывал и закрывал рот.