Мы умирали по воле режиссёров - Николай Ващилин

Я взялся за работу вместе со своими товарищами по студии каскадёров Толей Ходюшиным, Серёжей Васильевым, Колей Павлюком, Геной Макоевым, Осей Кринским, Олегом Василюком и Колей Сысоевым, которые по сути были моими первыми учениками в студии каскадёров при ЛГИТМиКе. Хотя перед «Сибириадой» летом 1976 года они меня кинули и мне пришлось набирать новую группу мальчиков для битья, я решил попробовать подружиться с ними ещё раз. Толя Ходюшин заключил с директором договор кучера /мастера конной выездки/ по подготовке лошадей к работе в упряже и всё равно бы присутствовал на съёмках, электризуя обстановку и выжидая удобного момента, чтобы перехватить инициативу. Взять картину сразу он не мог ввиду отсутствия у него нужного статуса постановщика трюков и каскадёра /он не имел образования и спортивной квалификации/. Мастер рапиры Володя Балон, имея актёрский договор, обещал помочь в фехтовальных сценах с д'Артаньяном. Но творческая, организационная и юридическая ответственность за травмы при трюках, за стиль и зрелищность оставалась только на мне.

В Госкино СССР я пробил разрешение на исполнение актёрами трюков после моей специальной подготовки и под мою ответственность. А это предполагало и дополнительную оплату им трюковой работы. Я тогда был одержим идеей финансового стимулирования трюковых актёров. Иначе мой курс в ЛГИТМиКе потерял бы мотивацию и привлекательность к занятиям.

Поначалу всё складывалось очень удачно. Начали снимать двор де Тревиля. Мы с Балоном привёли спортсменов фехтовальщиков из СКА и в содружестве с Хиллом придумали фехтовальный танец под музыку Максима Дунаевского. Ставить танец помогала его жена Таня, проработавшая много лет в балете. Я, чтобы не терять драгоценного времени, отрепетировал на той же площадке бой д'Артаньяна при его прорыве в Лувр, повторив отрепетированные ещё в Сестрорецке связки с обоюдоострой шпагой. Поочерёдное нападение троих гвардейцев, один из которых рубит его по голове и ногам, а Миша ловко уклоняется и прыгает. Хиллу сценка понравилась и он решил её снять. К тому же стена с плющом и решётка особняка, у которого снимали двор де Тревиля, очень походила на ухоженные палисадники Лувра. Он её вставил в фильм не смотря на то, что когда потом в августе снимали сцены прорыва в Лувр, шпага у Миши по велению Балона была другая — четырёхгранная рапира.

Вообще шпаги у д'Артаньяна меняются как перчатки, хотя реквизит этот очень важен для фильма. Но Балон отнёсся к этому по своему понятию. Фехтовальные движения на рапире и шпаги совершенно разные. Рапиристы наносят колющие удары после коротких защит, а шпажисты — колющие и рубящие удары с большей амплитудой движений и меньшей скоростью. Шпага значительно тяжелее рапиры. Балон был рапиристом. Переучиваться на владение шпагой он не хотел и не мог — годами отработанные движения быстро не поменять. А именно его слово в выборе оружия было для Хилла последним. Пахан всё-таки!

Между игровыми актёрскими сценами мы дружно репетировали предстоящие бои, проверяли придуманные мною в сценарии сцены, оттачивали конное и фехтовальное мастерство. Весна бушевала сиренью во Львовских скверах и наших мушкетёрских сердцах. Восторженные львицы от привалившей радости не находили себе места. И Юнгвальд-Хилькевич, и я по началу строили из себя строгих начальников и держали гвардейцев и мушкетёров в строгой узде. После дневных съёмок быстренько на обед, между переменой блюд разбор фехтовальных поединков на ножах и вилках, и… на вечернюю репетицию на конную базу или в спортзал СКА. Потом спать без задних ног под сладкое щебетание птиц и львовских девчонок. График съёмок не позволял расслабиться. За два месяца нужно было снять три серии музыкального фильма со скачками и стычками. Я уж не говорю об актёрских сценах со звёздами первой величины. Такого в советском кино ещё не знавали.

Первая трюковая съёмка — приезд д'Артаньяна в Менг и стычка с гвардейцами кардинала. Две недели репетиций сцены погони гвардейцев за д'Артаньяном по площади Менга, тренировка прыжка Боярского и падение вниз головой Толи Ходюшина с высоты третьего этажа. Массовка, актёры и карета, запряжённая шестёркой лошадей. Толя её довольно быстро съездил по львовским предместьям. Начали с массовки, вкатились в работу, сняли первые метры плёнки. Сняли песни и танцы уличных актёров. Сняли Мишин прыжок, как бы в седло лошади, которую за время полёта успевает отвести в сторону Коля Павлюк и Миша этаким простаком приземляется в сено. Вообще мною была придумана сцена с его прыжком по верёвке со строительных лесов /в 17 веке строительные леса тоже были/, а потом выбивание несущей стойки и крушение лесов. А гвардейцы остались бы висеть на подоконниках. Было бы смешно. Но леса построить поленились /или пожалели денег/ и ограничились убеганием д'Артаньяна от гвардейцев и прыжком в седло лошади, стоящей внизу. Жаль, что даже кадр, где д'Артаньян высовывается из окна третьего этажа с висящим гвардейцем Павлюком и заявляет тем самым драку на верхних этажах, был режиссёром отвергнут по причине липового кувшина, которым Миша огрел Жору Мартиросяна. Миша прыгнул с балкона крепостной стены решительно и смело. Во время тренировок, день за днём поднимаясь по ступеням лестницы и прыгая в сено, он обрёл уверенность и мастерство в этом упражнении. Главное для Миши было научиться выбрасывать вперёд ноги и приземляться на спину. Иначе можно сломаться. День прошёл. На другое утро отсняли погоню людей Рошфора по площади за Мишей и уже хотели отказаться от падения Толи из окна. Хватит материала для сцены. Сцена сложилась, смысл понятен. Толя сам хочет рискнуть, попробовать себя в высотных трюках. Да и денег не мешало заработать. Мне это не нужно. Лишний риск, ответственность за плохо подготовленный трюк. Толя не спортсмен, подготовлен слабо, особенно к высотным трюкам, требующим хорошей координации. Я отвечаю за травмы своей головой. Таковы правила для постановщика трюков советского периода. После смерти Евгения Урбанского на съёмках «Директора» в 1965 году постановщик трюков отвечает за всё по Уголовному кодексу СССР. Кстати на съёмках «Директора» работал и Володя Балон со своими друзьями автогонщиками, которые и погубили Урбанского. Наконец я решаюсь. Толя не акробат, но парень отчаянный. Я тренировал его и в Пушкине, и во Львове вместе с Мишей Боярским падениям с высоты к этому эпизоду. Главное попасть с 10 метров в квадрат специального мягкого мата для прыгунов с шестом размером 4х4 метра. Да и не довернуться и приземлиться на голову опасно. Чревато переломом позвоночника. Свет уходит. День кончается. Мотор! Камера! Начали! Толя на секунду-две замер на подоконнике, оценил высоту, прижал рукой шляпу и… нырнул вниз. Бабах. Стоп! Снято! Спасибо, Толя! Львовские девушки визжат от восторга. Заместитель директора Инна Финкель была очарована таким мужеством Ходюшина и стала ему верной подругой до конца съёмок. Редактор Лена Демченко сдружилась с Колей Павлюком. Это стало предпосылкой в покровительстве администрации Толе Ходюшину не только в процессе съёмок, но и при печатании титров фильма.