Мрачный Жнец - Ларисса Йон

Жасмин не любила готовить, но с тех пор, как Лиллиану похитили, она вызвалась помочь. Она даже предложила посидеть с ребёнком, но ему это было не нужно. Он глаз со своего ребёнка не спустит, пока Лиллиана не вернётся домой. Тем не менее, он оценил предложение Жасмин. Иногда было трудно поверить, что она родилась у Люсиль. Люсиль была одной из немногих ангелов, которые не испытывали отвращения к каждой минуте пребывания в его постели. Не то чтобы они часто пользовались его постелью. Она предпочитала места, достойные порнофильмов, и креативность, используя его как отдушину для удовольствий, которые не могла получить от занудных, чопорных ангелочков. Она была одной из немногих, кто признавал, что ей нравилось трахаться с ним, и он был почти уверен, что этот факт, а не всякая чушь о чести, был причиной того, что она продолжала возвращаться.

Поэтому она вернулась и на несколько дней разрушила его отношения с Лиллианой.

Азагот присел на край стола, раздражённый тем, что Люсиль была здесь уже пять минут, а до сих пор не сказала почему. Во всяком случае, он не думал, что она сказала. Он отключился на пару минут, пока фантазировал о своей новой паре. Прошлая ночь была жаркой. Чёрт возьми, Лиллиана была нетерпелива. Она стала смелее в своих сексуальных требованиях, и прошлой ночью ей хотелось грубого и грязного секса. Он не возражал.

— … итак, как я уже говорила, — монотонно продолжала Люси, — кое-кто хотел бы продолжить отношения с тобой… в роли матерей мемитимов, конечно.

Ха. Она действительно зашла туда.

— То есть, даже несмотря на то, что я женат, ты хочешь продолжать трахать меня, — сказал он категорично.

— Естественно, ради детей.

Она разогнула и снова скрестила ноги, демонстрируя подтянутые, безупречные бёдра и проблеск сердцевины. Она действительно думала, что его так легко соблазнить? Он проигнорировал попытку.

Если бы Лиллиана так сделала, он бы уткнулся лицом ей между бёдер, прежде чем она снова смогла бы скрестить ноги.

— Создание божественных существ, призванных защищать будущее человечества, — одновременно призвание и мандат, выходящий за рамки всех других конвенций и законов. Многие искренне верят в миссию Мемитимов, и, если помнишь, многие из нас состоят в браке, и мужья также верят в это дело.

По сути, у них были открытые браки, и они использовали экстремальные интерпретации ангельских указаний, чтобы оправдать их.

— Как там говорится, Люсиль? Будь честен в своём грехе, иначе добавишь ещё три прегрешения, когда будешь лгать себе, другим и Всевышнему? Ты и твоя пара хотите трахаться с другими? В этом нет ничего плохого. Просто признайся, а не используй какой-то священный долг в качестве оправдания.

— Если я признаю это, ты согласишься?

— Нет.

На самом деле…

Дверь резко распахнулась, и внутрь вошла Лиллиана, выглядевшая невероятно сексуально в поношенных джинсах, простой белой футболке и белых шлёпанцах.

Отточенное, стерильное совершенство Люсиль не имело ничего общего с естественной красотой Лиллианы.

— Ой, простите… — Она остановилась в дверном проёме, переводя взгляд между ним и Люсиль.

— Всё в порядке.

Азагот жестом пригласил её войти. Вероятно, следовало отправить Люсиль восвояси, но ему было любопытно, возможно, до болезненности, посмотреть, что сделает Лиллиана. Она утверждала, что примирилась с его прошлым, но прошлое имело несвоевременную тенденцию с пугающей частотой превращаться в настоящее. И всегда, когда рядом его дети.

— Наверное, тебе в любом случае стоит услышать.

— Что? — Лиллиана подошла немного нерешительно. Она здесь уже несколько месяцев, но многое в его мире для неё новое. Она не знала игроков, не разбиралась в политике, и ни черта не знала о матерях его детей.

— Люсиль говорит, что, если потребуется больше мемитимов, она предложит свои услуги.

Лиллиана растерянно моргнула.

— Что, прости? — Люсиль грациозно поднялась, её облегающее платье высоко задралось на бёдрах. Лиллиана выглядела бы в нём намного лучше. А ещё лучше выглядела бы без него.

— Я не хотела тебя обидеть, — сказала она невозмутимо, с придыханием, растягивая слова, как делала, когда предлагала какой-нибудь новый способ потрахаться. Теперь же издевалась над Лиллианой. Он не мог дождаться, когда Лилли даст волю чувствам. Пару раз он оказывался не по ту сторону гнева Лиллианы, и было неприятно. Люсиль продолжала. — Просто у нас с Азаготом есть опыт создания самых красивых и необычных мемитимов. Уверена, ты уже встречалась с Жасмин.

— Д-да.

Чёрт. Лиллиане нужен спасательный круг.

— Я как раз собирался дать ответ, когда ты вошла, — сказал Азагот. — Возможно, ты хотела бы оказать честь?

Она проигнорировала его, не отрывая взгляда от Люсиль.

— Сколько?

— Сколько чего, дорогая? — голос Люсиль сочился слащавостью. — Детей? Двести двенадцать. — Она одарила его улыбкой, которая была равносильна тому, чтобы раздвинуть ноги. Он знал, на что способен этот рот. И Лиллиана всё равно смогла бы сделать лучше. — Нас с Мрачным Жнецом связывает давнее прошлое. За тысячи лет до твоего рождения. — Она окинула Лиллиану холодным взглядом. — Думаю, ты могла бы присоединиться к нам. Я открыта для всего нового.

— Убирайся, — прорычала Лиллиана, указывая на дверь. — Убирайся сейчас же. И скажи всем своим подругам-племенным кобылам, что Азагот больше не доступен для разведения.

Азагот рассмеялся.

— Племенные кобылы? — Люсиль ощетинилась. — Быть избранной для создания в наших телах уникального класса ангелов из семени…

— Вон! — Лиллиана взмахнула рукой, и Люсиль катапультировалась по воздуху прямо в дверной проём. Дверь захлопнулась с таким грохотом, что задребезжали картины на стенах. Затем Лили взяла одну из нефритовых фигурок лошади и разбила её вдребезги об пол.

— Это было необходимо? — спросил он. Вышвырнуть надоедливого ангела вон — это одно, а уничтожить четырёхтысячелетнюю скульптуру демона — совсем другое.

Лиллиана повернулась к нему, её глаза сверкали огнём.

— Что это было? Ты издеваешься надо мной? Тебе следовало её выгнать. Эта… эта шлюха… сделала тебе предложение прямо у меня на глазах. Та женщина, которую ты трахал в нашей спальне больше двухсот раз!

Ого.

Он имел в виду только статуэтку, но, очевидно, она не имела значения. Лилли была зла, и не только на Люсиль. Он избавился от большей части свидетельств своего прошлого: мебели для секса, игрушек… А она сожгла матрас. Но он полагал, что спальня остаётся… спальней.

— Успокойся, — мягко сказал он. — Мы нечасто пользовались спальней.

И, боже, не стоило этого говорить. В течение следующих нескольких дней он узнал, что его диван в библиотеке неудобный и что неразумно просить сердитую женщину успокоиться.

Он всё ещё считал весь этот эпизод забавным, но, вспоминая его, понял, что ему следовало попытаться