Мрачный Жнец - Ларисса Йон

она подошла, женщина одарила её скучающей улыбкой, будто Лиллиана не стоила большего внимания.

— Люсиль только что сказала, что, если понадобится больше мемитимов, она добровольно предложит свои услуги.

Наверняка, Лиллиана не совсем правильно расслышала.

— Простите… что?

Люсиль встала, и её золотые каблуки добавили ещё три дюйма к её и без того модельному росту. Она могла смотреть Азаготу в глаза. И теперь Лиллиана представляла себе их секс на уровне глаз.

— Я не хотела тебя обидеть, — сказала она величественно и по-королевски, будто Лиллиана, чёрт возьми, не была королевой в этой комнате. — Просто у нас с Азаготом есть история создания одних из самых красивых и необычных мемитимов. Я уверена, ты знакома с Жасмин.

Жасмин… Жасмин… Верно, недавно прибывшая, сногсшибательно красивая дочь Азагота, которая, казалось, ненавидела Лиллиану. Лиллиана стояла как загнанная корова, её мысли были в таком смятении, что она не могла собрать их воедино.

— Д-да. Да, конечно.

Что вообще здесь происходило? Это похоже на странный сон. Неужели эта цыпочка не знала, что она и Азагот были парой?

— Я как раз собирался дать ей ответ, когда ты вошла, — сказал Азагот. — Возможно, ты хотела бы оказать эту честь?

Ну, разумеется. Она хотела. Но она могла сосредоточиться лишь на факте, что у них есть общие дети. Эта женщина и Азагот спали вместе. И не один раз. И вместо того, чтобы схватить эту шалаву за толстые блестящие косы, она спросила:

— Сколько?

— Сколько чего, дорогая? — ласково спросила Люсиль. — Детей? Двести двенадцать. — Она оглянулась на Азагота и улыбнулась, вся такая напомаженная с намёками на минет. — Мы с Мрачным Жнецом давно знакомы. За тысячи лет до твоего рождения. — Она окинула Лиллиану пристальным взглядом и слегка пожала плечами. — Ты могла бы присоединиться к нам. Я очень открыта для всего нового.

Ладно, достаточно. С Лиллианы хватит. ХВАТИТ.

— Убирайся, — прорычала она, указывая на дверь. — Убирайся сейчас же. И скажи всем своим подругам-племенным кобылам, что Азагот больше не доступен для разведения.

Азагот рассмеялся. Он думал, что это забавно?

Ему следовало бы надрать Люсиль задницу. Ему следовало бы сказать ей, что теперь у него есть пара, и что он любит Лиллиану и хочет только её. И что её предложение было оскорблением их клятв.

— Племенная кобыла? — Люсиль возмущённо выпрямилась, вздёрнув подбородок, чтобы посмотреть на Лиллиану поверх своего узкого, идеального носика. — Быть избранной, чтобы создать в своих телах уникальный класс ангелов из семени…

— Вон!

Силой мысли и взмахом руки Люсиль была сбита с ног и выброшена в коридор. Хлопнувшая дверь избавила Лиллиану от необходимости смотреть на её глупое, ошарашенное лицо. Затем, поскольку это никак не облегчило боль, которую Азагот причинил своим бездействием, она схватила одну из нефритовых статуэток на его столе и швырнула её на пол, где та разлетелась на дюжину осколков.

— Это действительно было необходимо?

Она повернулась к Азаготу, который всё ещё сидел как статуя, приподняв одну тёмную бровь.

— Это было… что? Ты что, издеваешься надо мной? — потребовала она. — Ты должен был выгнать её. Эта… эта шлюха… делала тебе предложение прямо у меня на глазах. Та женщина, которую ты трахал в нашей спальне больше двухсот раз!

По крайней мере, Лиллиана должна избавиться от кровати.

— Успокойся, — сказал он. — Мы нечасто пользовались спальней.

У неё отвисла челюсть. Она закрыла рот. И оставила всё так, потому что, если она снова откроет рот, что ж… он пожалеет об этом больше, чем она. Развернувшись на каблуках, она вышла. Но не раньше, чем одарила его общепонятным взглядом, означающим: «Сегодня ты будешь спать на диване».

Она была так зла. Ни она, ни Азагот не извинились, и, в конце концов, они забыли об этом. Но действительно ли забыли?

Она поклялась, что сможет справиться со всеми женщинами, с которыми он переспал, и так оно и было. В конце концов, она редко видела кого-либо из них. Азагот предупредил, что им не рады в Шеул-Гра, за исключением чрезвычайных обстоятельств, и они прислушались. Так что дело было не в том, что она справлялась с проблемой, а в том, что проблема вообще не была проблемой.

Не совсем. Но даже это было неправдой, не так ли? Её постоянно окружали свидетельства сексуальных похождений Азагота. Мемитимы были повсюду — ходячие, говорящие напоминания. Она подумала о том, как трудно иногда было жить с ними. Они могли быть придурками, некоторые — в большей степени, чем другие. Она всегда списывала это на их недовольство родителями или обстоятельствами, но что, если… что, если во многом виновата она? Что, если она с самого начала излучала недружелюбие?

Вполне возможно, что временами она была не самой приветливой и, вероятно, проявляла меньше терпения, чем могла бы. Ч ёрт возьми, не было никакого смысла всё приукрашивать. Со многими из них она была откровенно холодна и резка. О, боже. Если она когда-нибудь выберется отсюда, ей придётся извиниться. Если она когда-нибудь выберется отсюда.

***

Азагот сидел в кресле-качалке в спальне, держа на руках своего милого маленького ангела. Милый маленький ангелочек, чей плач мог разбудить души в Чистилище. Джедда, пара Разра, стала называть её Райка — на родном эльфийском языке Джедды это слово означало «адская пасть». Как бы нелестно это ни было, имя было точным, и оно прижилось. На данный момент.

— Как бы мне хотелось, чтобы твоя мама была здесь, — пробормотал он своей дочери.

Она ворковала у соски бутылочки, из которой он её кормил. Ангелы с молоком пока не появлялись, но оптимистично он скоро что-нибудь услышит. Хокин отправился в Совет Мемитимов, чтобы проверить статус запроса.

Он смотрел на свою маленькую девочку и не мог поверить, что действительно держит на руках одного из своих маленьких детей. Если бы он знал, как можно влюбиться в ребёнка, с самого бы начала боролся за то, чтобы его дети росли на Небесах, а не с самыми худшими людьми, которых могло предложить человечество. Было много вещей, которые он сделал бы по-другому, если бы ему дали шанс.

Раздался стук в дверь.

— Отец? — Голос Жасмин донёсся сквозь толщу железа и дерева. — Джим Боб просит разрешения войти, и Хокин сказал, что молоко будет здесь в течение часа. Он сам его принесёт.

Хорошо. Ублюдки настаивали на том, чтобы принести его самим, но Азагот был категорически против.

— Скажи Джиму Бобу нет, и что он может написать, если это важно, — крикнул он.

— Я ему скажу, но он очень настойчив. Кроме того, скоро придёт Сюзанна. Она