Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь - Михаил Шкаровский

С образованием митрополичьего округа остро встал давно назревший вопрос о создании в Берлине православного журнала. Выходившее в Словакии периодическое печатное издание «Православная Русь» еще в январе 1942 г. призвало к выпуску журнала «Церковная истина»: «Этот журнал должен выходить ориентировочно в Берлине при участии именитых православных богословов и писателей. Православное духовенство, проживающее в западноевропейских и центральноевропейских государствах, призвано защищать и проповедовать истину Православной Церкви». В то же самое время данный орган печати послужил бы сплочению православных христиан в оккупированной России[496].

В своем докладе на епархиальном собрании в Мюнхене 16 июля 1946 г. митр. Серафим так охарактеризовал существовавшую в годы войны ситуацию: «Было у нас намерение издать научно-богословский журнал, но на многократные ходатайства о выдаче надлежащего разрешения мне было неизменно отказано, а в ответ на последнее (четвертое) ходатайство мне было вручено даже запрещение. Тогда в сотрудничестве с о. прот. К. Гаврилковым я решился на издание известных вам „Распоряжений и сообщений“. Но журнал носил полулегальный характер, — его не запрещали, а лишь терпели, — и распространение его шло только в пределах храмов»[497]. Таким образом, с июня 1942 по ноябрь 1944 г. в Берлине выходил на русском языке ежемесячный официальный орган «Сообщения и распоряжения Высокопреосвященнейшего Серафима, митрополита Берлинского и Германского и Среднеевропейского митрополичьего округа». Этот журнал старался освещать и церковную жизнь в оккупированных районах и поэтому представляет собой ценнейший источник по церковной истории времен Второй мировой войны.

Оказание помощи церковному возрождению в России стало одним из важнейших направлений деятельности митрополичьего округа. В докладе от 16 июля 1946 г. митр. Серафим подчеркивал: «Но зато светлым, радостным фактом является то, что наша православная епархия в Германии оказывала щедрую помощь и поддержку православному населению и православному духовенству в областях, которые в те годы были заняты немецкими войсками. Туда мы посылали св. антиминсы, св. миро, церковные сосуды, богослужебные книги, иконы, крестики и т. д. Был установлен даже сбор одежды, но на все собранные вещи государство наложило свою руку; куда попали эти вещи, мы не знаем. Но св. антиминсы, св. миро и т. д. достигали места назначения… Благодаря неустанным трудам и энергии о. архимандрита Иоанна и о. прот. А. Киселева нам удалось наладить книжное издательство и устроить склад книг, икон и т. д. Между прочим, нами были изданы полная Библия на русском языке, св. Евангелие от Иоанна, молитвослов и другие книги и брошюры»[498]. Митрополит отмечал, что в отправке богослужебных предметов в Россию ему оказывали помощь другие Православные Церкви.

Действительно, например, в сербской газете «Ново Време» от 6 декабря 1941 г. говорилось, что по общественной инициативе для русских территорий уже собрано 4250 икон и Библий. А 12 августа 1942 г. митр. Серафим в своем письме митр. Анастасию отмечал, что Болгарский Синод предоставил в его распоряжение 1 кг св. мира и 100 антиминсов, которые уже отправлены на восток. Здесь же говорится, что в Россию было послано несколько тысяч крестиков, изготовленных в Германии и Бельгии. Из выступления бельгийского протопресвитера А. Шабашева на епархиальном собрании 29 января 1942 г. также известно, что к этому времени уже было изготовлено 8000 нательных крестиков с надписью «Боже, спаси Россию». В письме же от 9 ноября 1942 г. митрополит Берлинский сообщал митр. Анастасию, что отправил по назначению около 400 освященных антиминсов и 120 неосвященных (последние — в Киев)[499]. Посылка антиминсов была особенно важна, так как без них было невозможно освятить возрожденные храмы.

Митр. Серафим старался как можно более активно использовать свое влияние в Православных Церквах союзных с Германией стран — Болгарской и Румынской. Эти контакты служили своеобразной защитой от нападок нацистских властей. Но те на помощь церковному возрождению в России все равно смотрели с подозрением и нередко налагали различные ограничения и запреты. Из письма митрополита от 12 декабря 1942 г. видно, что церковные принадлежности пересылались в то время главным образом в почтовых отправлениях, вес которых не мог превышать 100 г. Помощь фактически носила полулегальный характер, и из гестапо делались по этому поводу неоднократные предупреждения[500]. Вся переписка митр. Серафима, архим. Иоанна и некоторых других русских священников негласно изучалась и копировалась гестапо. Значительная часть этих фотокопий уцелела и находится сейчас в Российском государственном военном архиве. Просмотр хранящихся там писем за январь — ноябрь 1942 г. из Николаева, Днепропетровска, Смоленска, Латвии, Эстонии и т. д. показывает, что помощь церковными принадлежностями и литературой оказывалась достаточно широко и имела важное значение[501].

Особенно энергичную и широкомасштабную деятельность по распространению религиозной литературы развернул монастырь преп. Иова. На его истории следует остановиться более подробно. Эта обитель в виде типографского монашеского братства была основана в 1923 г. в восточной части Словакии архимандритом (позднее карловацким архиепископом) Виталием (Максименко). С 1928 г. здесь начала издаваться газета «Православная Русь», которая распространялась в 48 странах, с 1935 г. также начал выпускаться детский журнал «Детство и юность во Христе», а в 1939–1940 гг. выходил и богословский журнал «Православный путь». С 1937 г. обитель развернула миссионерскую деятельность по распространению православия в крае, ежегодно принимая 2000–3000 богомольцев. Осенью 1940 г. была предпринята попытка открыть двухгодичные пастырско-богословские курсы с целью подготовки священников и иноков-миссионеров для будущей освобожденной России. Руководителем их Архиерейский Синод назначил настоятеля монастыря, архимандрита Серафима (Иванова). Была произведена запись учащихся. Приезду некоторых участников помешала разгоравшаяся война, но курсы все же просуществовали до 1944 г. К 1941 г. братия вместе с послушниками насчитывала 30 человек, которые трудились в трех отделах — типографском, издательском и иконописном. До нападения Германии на Сербию монастырь находился в непосредственном ведении карловацкого синода, но затем связь с ним резко осложнилась. 10 апреля 1941 г. духовный собор обители постановил просить архиеп. Серафима о покровительстве, и в сентябре монастырь перешел под управление митрополита, который в апреле 1942 г. оставил ему право ставропигии[502].

Активная издательская и миссионерская деятельность братства еще до начала войны с СССР вызывала сильную тревогу у немецких властей. 23 октября 1940 г. Главное управление имперской безопасности отправило специальному уполномоченному при немецком посланнике в Братиславе штурмбаннфюреру СС Хану письмо по поводу проводимой монастырем потенциально опасной для Германии панславянской деятельности: «Было установлено, что панславянские круги внутри Православной Церкви на территории Генерал-губернаторства поддерживают тесные связи с Владимировским [Ладомировским] монастырем в Словакии. Настоятель монастыря архимандрит Серафим руководит русофильской православной церковной деятельностью в восточном пространстве… Главным образом миссионерская деятельность направлена на такие районы, как Восточная Словакия, карпатская часть Украины и Лемковщина в Генерал-губернаторстве… Этот центр панславянской православной миссионерской деятельности поддерживает связь с Берлинским архиепископом Серафимом… Так как возникло подозрение, что эти русофильские течения могут быть каким-либо образом связаны с просоветскими движениями, а, кроме того, поскольку в Краковском округе наблюдались сильные волнения среди украинского населения, просим собрать более точные сведения о Владимировском монастыре и объеме его деятельности»[503].

Хан исполнил данное ему поручение и 5 декабря посетил братство. В его ответном письме в РСХА 15 декабря 1940 г. отвергалась версия, что появившиеся в Словакии коммунистические листовки напечатаны в монастыре, который ведет пропаганду не в «московском», а в царском духе: «Теперь становится ясным, что Ладомировский монастырь станет опорным пунктом Российской империи, своего рода подготовительным и сборным пунктом для будущего царской России в том случае, если ситуация начнет развиваться таким образом, а также если благодаря чрезвычайно притягательному влиянию этого монастыря русские и украинские эмигранты начнут собираться и усмотрят в стремлениях украинцев к самостийности „жало в собственной плоти“». Хан также отмечал, что если в Словакии и дальше будут применяться террористические методы против украинцев, то монастырь может значительно расширить свое влияние[504].