Искусная в любви - Мэри Бэлоу

Между тем Виола сказала, что хочет его. И, Бог свидетель, он тоже хотел ее. Весь день Фердинанд ощущал ее в крови словно лихорадку. Как и вчера, когда он помчался вдогонку за ней.

Он заключил ее в объятия и жадно поцеловал. Виола обняла его и так же горячо поцеловала в ответ. Неожиданно Фердинанд вспомнил, что еще полчаса назад она сидела в его карете.

– Идите в гардеробную и чувствуйте себя как дома, – сказал он. – Возвращайтесь минут через десять.

Она улыбнулась ему.

– Спасибо.

Когда пятнадцать минут спустя она вернулась, Фердинанд сидел на краю постели, откинув покрывало. Он разделся до бриджей для верховой езды. На ней была ночная рубашка, возможно, та самая, в которую она была одета в ту ночь, когда он разбил вазу. Рубашка была белая и укрывала ее от шеи до запястий и щиколоток. Ее волосы были распущены и расчесаны, и блестели, словно медь. Они спускались ниже спины. Даже если бы она вышла к нему нагой, она не была бы более желанной. Или если бы одна-единственная свеча освещала красное убранство комнаты, которое Фердинанд ожидал найти в этой спальне.

Виола подошла к нему, и он расставил ноги и протянул руки ей навстречу, так чтобы она могла подойти к самому краю кровати и коснуться его. Он взял ее руками за узкую талию и уткнулся лицом в ложбинку между ее грудей. Ночная рубашка пахла свежестью. И она тоже.

Самым возбуждающим запахом, как он сейчас обнаружил, был аромат мыла и женщины. Ее пальцы легко касались его густых волос.

– Хотите, чтобы я разделась? – спросила она. – Я не знала, как лучше.

– Нет. – Фердинанд поднялся на ноги и стащил покрывало. – Ложитесь, дайте мне разглядеть вас, прежде чем погасить свечу.

– Вы хотите задуть свечу? – спросила Виола, когда вытянулась на постели и разгладила рубашку на коленях.

– Да.

Дело было не в том, что он не хотел ее видеть. И не в том, что он смущался собственной наготы. Ведь они уже были обнаженными две ночи назад в лунном свете. Фердинанд и сам не знал, зачем ему понадобилась темнота. Или почему он не хотел, чтобы она сняла свою рубашку. Возможно, в темноте легче фантазировать – создать иллюзию, что они не мужчина и любовница, занимающиеся любовью ради его удовольствия, а супружеская пара, которая находит тепло и комфорт в телах друг друга в постели, где они спят рядом.

Он задул свечу, снял бриджи и устроился рядом с ней.

Фердинанд подложил ей руку под голову, Виола повернулась к нему, и их губы сомкнулись.

– Люби меня, Фердинанд, – попросила она, – как две ночи назад. Пожалуйста! Никто никогда не любил меня.

Только ты. Ты был первым.

Его руки изучали теплые изгибы ее тела поверх рубашки.

– Я не знаю, как доставить тебе удовольствие, – признался он. – Но я научусь, если ты будешь терпелива со мной.

Больше всего на свете мне хочется сделать тебе приятное.

– Ты доставил мне удовольствие, – сказала она. – Большее, чем кто-нибудь или что-нибудь. Ты доставляешь мне радость и сейчас. Ты приятен мне, мне нравится твой запах.

Он засмеялся. Фердинанд вымылся после дороги, но у него с собой не было привычной туалетной воды. Он понял, что она ничего не имеет против его неопытности. Возможно, это притягивало Виолу Торнхилл больше, чем опытность.

Фердинанд занимался любовью именно с Виолой Торнхилл, почему-то он воспринимал ее как девственницу. Он чувствовал себя очень способным и встревоженным. Но Фердинанд отбросил это последнее ощущение. Он мог обеспечить ей безопасность только как ее любовник.

Виола не имела ничего против его неопытности, поэтому Фердинанд расслабился и тоже позабыл о ней. Он изучал ее пальцами, познавая каждый изгиб тела своей женщины, в то время как желание горячило его кровь, вызывало сладостные судороги в паху и превратило в камень его оружие. Он открыл места – некоторые казались совершенно неожиданными, – прикосновение к которым вызывало у Виолы нежное мурлыканье от удовольствия и медленные вздохи, подтверждавшие ее желание. Он начал познавать ее.

Затем Фердинанд просунул руку под рубашку и начал двигаться вверх по гладкой коже ее стройных ног к груди.

Ее тело было горячим и влажным. Она раздвинула бедра, и ее руки замерли на его теле, пока его пальцы продолжали исследовать ее, изучать каждую складочку. Когда ее внутренние мускулы сжались вокруг его пальцев, Фердинанд испытал почти невыносимое возбуждение.

И вдруг подушечка его большого пальца, движимая каким-то инстинктом, нашла местечко у входа в ее самое интимное место и легко потерла его, Фердинанд тут же понял, что, возможно, обнаружил точку, дающую наивысшее наслаждение. Виола задрожала, ее руки сжали его плечи, и она достигла пика.

Когда все кончилось, Фердинанд тихо засмеялся.

– Неужели я так хорош? – спросил он.

Виола засмеялась вместе с ним, ее голос слегка дрожал и прерывался.

– Должно быть, так, – сказала она. – Что ты сделал?

– Это мой секрет, – пошутил он. – Я обнаружил у себя скрытые таланты. Я прирожденный любовник, ты согласна?

Они оба рассмеялись. Фердинанд приподнялся на локте и склонился над Виолой. Они не задернули шторы на окнах, и в темноте он смутно видел на подушке ее лицо в ореоле волос.

– И ужасно скромный.

– Согласен, ужасный, это точно. – Он потерся носом о ее нос.

– Надеюсь, на этом все не закончится, – прошептала она.

Он добродушно рассмеялся.

– Дай мне минуту, – попросил он, – и я докажу тебе, что всегда говорю только правду.

Фердинанд не стащил до конца ее ночную рубашку.

Фантазии казались более заманчивыми, чем нагота. Он подвинулся и устроился меж ее бедер.

– Что ж, покажи, на что ты способен, – сказала она, – а я буду судить. Думаю, ты просто хвастаешься.

Фердинанд проник в ее лоно жестко и глубоко и подавил желание тут же завершить акт. На этот раз он знал, чего ожидать, и выдержка далась ему немного легче. Он хотел выждать, хотел дать ей время получить наслаждение вместе с ним.

– Нет, – сказала Виола, и ее голос прозвучал поразительно спокойно, – ты не хвастался.

Распутница. Шлюха. Колдунья. Женщина.

Он приподнялся на локтях и усмехнулся ей.

– Пять минут? – спросил он. – Или десять? Как ты думаешь, на что я способен?

– Я не заключаю пари, когда у меня нет надежды выиграть, – призналась она. – На что ты способен? Подожди, дай подумать. Полагаю, на сумму этих чисел – на пятнадцать. – И она снова засмеялась.

Фердинанд начал двигаться в ней, перенеся на нее большую часть своего веса, лаская ее медленными ритмичными движениями, наслаждаясь ее ароматом, звуками их соединения, осознанием того, что она испытывает те же непередаваемо приятные ощущения, что и он, что они испытывают их вместе.