Ночной консьерж - Йен Фишер

Кристина спешно принялась прогонять имя ученого по своей системе через социальные сети. Хатчинса не было в «Фейсбуке», на «Твиттере» же профессор зарегистрировал блог, в котором последняя запись датировалась позапрошлым годом. Кристина с удивлением обнаружила, что весь блог посвящен кулинарии – очевидно, в этом состояло хобби профессора. Рецепты, полезные советы по обработке продуктов, маленькие крестьянские хитрости, которые давно известны большинству домохозяек. Что ж, если Хатчинс так чужд социальному эксгибиционизму, возможно, его коллеги окажутся более открыты и у них можно разжиться информацией.

Кристина принялась просматривать в социальных сетях одного за другим всех ученых амстердамской конференции. Датский генетик и британские биологи присутствовали и в «Фейсбуке», и в «Твиттере». Но у всех блоги содержали сугубо научные посты, дискуссии по вопросам, саму постановку которых Кристина не очень понимала, и ссылки на работы коллег. А вот океанолог из Штатов оказался любителем фотографии. Его страничка в «Фейсбуке» была словно маленьким фотокомиксом, прослеживающим весь жизненный сюжет ученого в последние пять лет. И последние добавления как раз касались конференции «Open Green World» в Амстердаме.

Чопорное открытие в конференц-зале отеля. Ученые на трибуне, один за другим зачитывающие доклады. Вот сам океанолог увлеченно жестикулирует, что-то объясняя коллегам. Очевидно, попросил сделать снимок кого-то из персонала. Ага! Здесь уже интересней.

Кристина дошла до фотографий с банкетов, которые, по всей видимости, сопровождали каждый из трех дней конференции. Ученые без галстуков, с бокалами в руках. Некоторые откровенно позируют фотографу, подмигивая и гримасничая. Красные лица, рубашки, разъехавшиеся на массивных животах, молнии из глаз, исполненных интеллекта. Рок-звезды от науки! Кристина усмехнулась. За время своего изнурительного обучения, когда ей пришлось пообщаться с разномастными светилами научного мира, она убедилась, что возраст не властен над этой породой людей. Большинство из них остается в душе детьми до самых преклонных лет. И это закономерно. Чтобы совершать открытия, недостаточно обширных и глубоких знаний. Необходимы открытость, чистота восприятия, фантазия. Качества, которыми в избытке обладают дети и которые куда-то исчезают, стоит человеку повзрослеть.

На нескольких снимках мелькнул Хатчинс. В отличие от своих коллег, он даже на банкете присутствовал в костюме с безупречно повязанным галстуком. Ни на одном снимке в его руке не появлялся бокал. Даже с шампанским. А взгляд, направленный всегда мимо объектива, казался серьезным и немного угрюмым. Определенно, профессор Хатчинс принадлежал к числу стойких интровертов.

Кристина перелистнула очередной снимок и остолбенела. Сердце подпрыгнуло и упало в пропасть. На несколько секунд она даже прекратила дышать. Не потому, что «Фейсбук» разверз перед ней бездну, ужасную и всепоглощающую. Кристина остолбенела от неожиданности. Она увидела на фотографии знакомое лицо. Очень знакомое. Седовласый старик улыбался, выглядывая из-за плеча профессора Хатчинса. Кристина выдохнула. Это был Хенрик Ольгрем, исполнительный директор компании, правая рука и особо доверенное лицо ее отца.

Не может быть. Таких совпадений просто не бывает. Сначала – газета в сейфе отца, которой там не должно было быть ни при каких обстоятельствах. Очевидный знак, указывающий на что-то, чего Кристина до сих пор не может понять. Статья о птицах, благодаря которой она случайно – а случайно ли? – вышла на ученого с мировым именем. И рядом с этим ученым вдруг возникает первый помощник отца. Что общего у них с профессором Хатчинсом? И как это связано с отцом? Какое отношение это может иметь к его исчезновению?

Кристина обхватила голову ладонями и зажмурилась. Мир разлетелся на искрящиеся точки. И собрать их в цельную картину не представлялось никакой возможности.

Однако на унылую рефлексию не было времени. Кристина собралась и быстро пробила Хенрика Ольгрема по социальным сетям. Скромный блог в «Твиттере», – вот все, что она обнаружила. Но интуиция подсказывала ей, что, возможно, она нащупала ключ к загадке, которая мучила ее последнее время. Совпадений не бывает. Этот закон детективов-нуар и голливудских фильмов она усвоила еще в раннем детстве. Кристина знала Хенрика с раннего детства и только сейчас поняла, что ничего не знает о нем. Даже не знает, есть ли у него семья…«Хенрик Ольгрем? Что-нибудь! Точнее – все, что вы о нем знаете! Плиз!» Она настучала это короткое обращение и в несколько кликов переправила его участникам своих френдлент во всех Сетях, где была зарегистрирована.

Чича отсутствовал минут сорок. Несмотря на то что вокзал находился в сотне метров от кафе, специалист по подделкам умудрился запыхаться. Пот как слезы стекал по его изъеденному оспинами лицу.

– Вот. – Он осторожно выложил из сумки на стол компьютерный винчестер. – Здесь много всего, надо выбрать.

Администрация кафе за отдельную плату согласилась подключить винчестер к одному из компьютеров в интернет-зале. Чича жестом попросил всех отойти.

Минуты через три он обернулся и кивнул. Серж с Кристиной подошли к компьютеру. С экрана на них смотрел блондин лет семнадцати. Голова прямо, взгляд пристальный, больной, с примесью страха и ненависти, все мускулы лица напряжены. Кристина не сразу вспомнила, где видела это фото. Как во сне, в ее голове проплыли картины вскрытия сейфа в кабинете Ларсена. Газета, фотоальбом, последняя страница, последняя фотография, единственная цветная в альбоме. Она ожидала увидеть что угодно, только не это.

– Фа-а-ак… – застонала она.

– Знаете его? Симпатичный парень, – меланхолично заметил Чича. – Именно это фото я вклеил в паспорт Брайана Джонса.

– Что там было еще? В этом паспорте? Информация?– Немного. Национальность – англичанин, год рождения – одна тысяча девятьсот девяностый. Вот, пожалуй, и все.

Глава семнадцатая

– Марк Ди Грин, например…

– М-м-м… – Ким скривился, изобразив голодного крокодила. – Мелковато.

– Не забывай, он придумывает все эти игры для «Плэйстейшн», в которые мы режемся каждый день.

– Этого мало. Он должен был как минимум вычислить полупроводники. Или открыть короткие волны.

– Брось! Эта идея о благе всего человечества заслоняет для тебя другой важный критерий. Передай, пожалуйста, соус.

– Какой?

– Устричный.

– Какой критерий?

– Коэффициент человеческой радости. Подумай и прикинь, сколько радости тебе, лично тебе принес «Плэйстейшн» и сколько – абстрактные полупроводники? Когда ты научишься быть элементарным эгоистом? Благо человечества складывается из радостей и благ отдельных людей, разве не об этом говорит билль о правах человека?

– Разве об этом? Всегда считал, что Билль нуждается в серьезной доработке.

– Об этом, об этом! И об этом же говорят большинство религий. Это кружится в воздухе, как снежинки. Лови, дурачок!

– Не вижу никаких снежинок.

– Ты споришь ради того, чтобы спорить.

– Ты снова не права. Я признаю, что для тебя в иерархии человеческих изобретений «Плэйстейшн» может стоять выше квантовой физики и генных модификаций. Но ты не можешь отрицать простой факт: без полупроводников не было бы никакой «Плэйстейшн»! Без волнового излучения не было бы мобильных телефонов, телевидения, компьютеров. Давай говорить об изобретателе Интернета, а не о Марке Цукерберге, который удачно воспользовался изобретением и наварил свои миллиарды. Я всего лишь поворачиваю тебя лицом к первоисточникам…

– Перестань крутить мое лицо. Меня уже не переделаешь. Принимай как есть.

– Есть.

– Наконец-то.

Московская жаровня испаряла асфальт и все, что легло на него после утренней поливки. Поэтому воздух в городе был густым, тяжелым, пах свинцом и морскими водорослями. Но здесь, на террасе двадцатого этажа роскошного здания в центре города, было если не прохладно, то хотя бы свежо. Террасу, с которой открывался, пожалуй, самый приличный из всех претендующих на живописность видов Москвы, занимал модный ресторан с раблезианско-самурайским названием «Живот архитектора».

С миром архитектуры это гламурное заведение было связано не только названием. Сдержанный интерьер в стиле ар-нуво предложил один из самых дорогих архитекторов мира Филипп Старк, который обычно не занимается дизайном интерьеров.

Внутреннее пространство было выложено столами, будто гигантской плоской галькой, цвета панциря краба, обточенной океанскими волнами на протяжении столетий. Создатели ресторана все здесь умудрились выдержать в «крабовой» цветовой гамме, не считая кресел от Широ, похожих на раскрывшиеся бутоны прелестных цветков с фиалковым отливом. Светильники были выполнены в виде подсвечников и напоминали фаллосы, политые сверху мороженым. Меню, в котором с отчаянной смелостью сочетались восточная и европейская кухни, разрабатывал знаменитый шеф-повар Рене Дюссолье, начинавший, кстати, архитектором в бюро «Баухауз».