Крестоносцы на Востоке - Михаил Заборов

В своей практической политике и в своей дипломатии Иннокентий III, однако, ревностно проводил в жизнь доктрину Григория VII о превосходстве духовной власти над светской, о том, что папы вправе распоряжаться судьбами государств и коронами их государей. Деятельность этого политика в папской тиаре фактически была целиком направлена на то, чтобы реализовать планы, выдвинутые Григорием VII, — планы подчинения римскому первосвященнику всех христианских государств.

Стремления к образованию всемирной империи получили в конце XII — начале XIII в. широкое распространение на Западе. Они выросли на почве территориальной экспансии молодых феодальных государств того времени. Такие универсалистские тенденции были свойственны прежде всего политике Гогенштауфенов, правителей Германской империи, давно добивавшихся утверждения своей гегемонии в Западной, Центральной и Южной Европе: именно во второй половине XII в. Германская империя стала именоваться "Священной" — ее государи якобы получают власть от Бога.

Великодержавные тенденции были далеко не чужды и государям англо-французского королевства — Плантагенетам, и норманнским государям Королевства Обеих Сицилий, и даже королям Франции, где политическая централизация только делала первые шаги. Филипп II Август считал себя таким же преемником Карла Великого, как и император Священной империи: "Одного человека довольно, чтобы управлять всем миром" — так, если верить анонимному хронисту, написавшему труд под названием "Деяния франкских королей", говаривал будто бы Филипп II Август.

Наиболее всеобъемлющий характер универсалистские тенденции получили в политике римской курии: ведь католическая церковь представляла собой поистине интернациональный центр феодальной системы. Ее экспансионистские замыслы отличались грандиозным размахом. В лице Иннокентия III они нашли необычайно энергичного вдохновителя и исполнителя.

Этот папа оставил после себя весьма значительное литературно-канцелярское наследие: одна только официальная его переписка (изданная недавно в ФРГ) составляет объемистый том. Однако, что бы ни писал и ни говорил сам Иннокентий III по поводу своей убежденности в исключительно духовной природе папской власти (а он неоднократно высказывался на этот счет), история судит о нем не столько по его словам, сколько по его делам. А они явно не соответствовали лицемерным богословско-политическим рассуждениям Иннокентия III. Впрочем, жажда всевластия иногда прорывалась у этого папы и открыто. В одной из своих ранних проповедей Иннокентий III, именуя себя помазанником Божьим, утверждал, что он стоит чуть ниже Бога — где-то между Богом и людьми; папа, конечно, еще не Бог, но он поставлен Богом выше всех людей.

Главной целью Иннокентия III являлось установление полной супрематии (верховенства) римской курии над всем феодальным миром Запада и Востока. Именно это стремление определяло практические усилия неутомимого римского понтифика. И недаром даже некоторые убежденные приверженцы католицизма вменяли и вменяют в вину Иннокентию III, что он подчинял религиозные соображения политическим интересам, действуя вразрез с принципами, которые сам же провозглашал. Современники выражали такого рода упреки в достаточно категоричной форме. "Ваши слова — слова Бога, но ваши дела — дела дьявола", — писал папе политический деятель начала XIII в. Католические историки наших дней высказывают свое мнение по этому поводу, прибегая к более гибким формулировкам: папа якобы не всегда руководствовался религиозными побуждениями, он не мог преодолеть в себе "противоречия наместника Христа и государственного человека". Остается фактом, что Иннокентий III прежде всего был государственным деятелем, ставившим во главу угла политические интересы папского Рима.

Важнейшей составной частью универсалистской программы римского владыки с самого начала являлся Крестовый поход. Он был первой и последней мыслью Иннокентия III. В течение всего своего понтификата папа прилагал большие усилия к тому, чтобы воскресить старый дух Крестовых походов. Едва будучи избран на папский престол кардиналами, собравшимися в монастыре св. Андрея, Иннокентий III бросил громогласный призыв к Западу подняться на новую священную войну против мусульман, с тем чтобы освободить Иерусалим. На словах и здесь речь шла о чисто религиозном предприятии: папа, "горя пламенным желанием освободить Святую землю из рук нечестивых", призывал свою паству к спасению "наследства Господа Бога", к возвращению католической церкви тех мест, которые сам Иисус Христос освятил своей земной жизнью. Все последующие обращения папы к католикам были пропитаны этим "Божественным елеем". События показали, однако, что на первом плане для Иннокентия III всегда стояли политические цели — расширение владений римской церкви на Востоке и усиление могущества ее первосвященника.

Папа не пожалел красноречия для организации Крестового похода. Во Францию, Германию, Англию, Италию, Венгрию и в другие страны в августе — сентябре 1198 г. были направлены велеречивые послания, в которых он скликал всех "верных" выступить на защиту Святой земли. Для сборов предоставлялся срок в полгода (март 1199 г.): к лету те, кто задумал отплыть за море, и те, кто положил отправиться сухим путем, должны были сойтись в гаванях Южной Италии и Сицилий.

Тотчас были приняты конкретные меры по подготовке к Крестовому походу — религиозно-практические, финансовые и дипломатические.

Иннокентий III строго предписал всем прелатам требовать самого неукоснительного участия католиков в походе. Ради возбуждения религиозного пыла священнослужителям всех рангов вменялись в обязанность не останавливаться перед отлучением нерадивых к священному делу и даже перед наложением интердикта на их земли. Иннокентий III "властью, которую Бог даровал нам, хотя и недостойным, вязать и решить" (евангельское выражение, применяемое в документах папства для обозначения права священнослужителей прощать грехи или снимать отлучение), объявил о самом широком отпущении грехов всем участникам Крестового похода. Вечного спасения, объявил он, удостоятся "как те, которые приняли не личное участие, но на свой счет и сообразно своему имуществу поставили надлежащих воинов, так и те, которые, хотя и на чужой счет, лично отправились в поход". Крестоносцев освободили от всех налогов, "их личность и достояние, по принятии креста, находятся под покровительством блаженного Петра и нашим собственным".

Весьма серьезно беспокоила Иннокентия III финансовая сторона предприятия. Чтобы обеспечить поступление нужных денежных сумм, он ввел в конце 1199 г. особую крестоносную подать на духовенство в размере 1/40 годового дохода церквей и монастырей. Такой же платеж должны были произвести некоторые непривилегированные монашеские ордены. Чтобы избежать недовольства прижимистых каноников и монахов, папа предусмотрительно уведомил их: эта подать — экстраординарная и он не намерен практиковать ее в будущем в качестве постоянного налога на имущество церковных учреждений.

Опасения папы насчет "щедрости" церковнослужителей оказались не напрасными. Французские епископы, например, так и не внесли крестоносной подати, хотя иные из них пообещали даже предоставить апостольскому престолу больше того, что он требовал; несколько позднее, уже в 1201 г., Иннокентий III укорял французских церковников: они добровольно обязались внести 1/30 доходов, а до сих пор не уплатили и 1/40, причитавшейся согласно его, папы, повелению. Возроптали и церковнослужители в других странах. Папские сборщики кое-где навлекли на себя подозрение: не прилипнут ли собранные ими суммы к пальцам римских иерархов? Английский хронист-монах Матвей, неизвестно почему прозванный Парижским, называет папский налог неугодным Богу: таково было, видимо, общественное мнение церковных кругов. Сопротивлялись уплате крестоносных денег и некоторые монашеские ордены: жадные цистерцианцы особенно упорно отстаивали свою свободу от обложения, считая нововведение чуть ли не гонением на орден.

Стремясь подать скаредным клирикам живой пример благочестивой щедрости. Иннокентий III обязался отдать 1/10 доходов курии на нужды похода.

Бурную деятельность развернул Иннокентий III и на дипломатическом поприще. В то время во Франции шла война между Филиппом II Августом и Ричардом Львиное Сердце. Это мешало французским и английским рыцарям и сеньорам принять участие в затевавшемся папой предприятии. Для того, чтобы примирить враждующие стороны, Рим направил туда легата — кардинала-дьякона храма св. Марии Петра Капуанского. Ему удалось добиться заключения перемирия между Францией и Англией в январе 1199 г. (через четыре месяца после этого Ричард I погиб при осаде замка одного из своих вассалов в Нормандии). Одновременно с Петром Капуанским другой папский посланец, кардинал Соффредо, был снаряжен в Венецию: только она могла бы обеспечить морскую переправу будущим крестоносцам. Генуя и Пиза находились тогда в состоянии торговой войны, и папа, правда безуспешно, старался помирить запальчивых соперников (в эти два города также отрядили двух кардиналов).