Крестоносцы на Востоке - Михаил Заборов

Уже готовили флот итальянские города. В Германии формировались новые ополчения, и в Вормсе в марте 1196 г. Генрих VI вместе с папским легатом в течение четырех часов принимал в соборе крестоносные обеты от рыцарей.

Угроза нового Крестового похода породила страх в Византии. Узурпатор Алексей III соглашался купить мир любой ценой. Он готов был уплатить Генриху VI колоссальную сумму золотом. Для извлечения необходимых средств в нищей стране была введена экстраординарная подать, называвшаяся германской (аламаникон).

В марте 1197 г. на Восток двинулись первые отряды во главе с майнцским архиепископом Конрадом Виттельсбахом, маршалом Генрихом Кальденским и канцлером империи Конрадом Кверфуртским. Хронист Арнольд Любекский оценивает их численность в 60 тыс. 22 сентября флот доставил их в Акру. Часть крестоносцев остановилась на Кипре. Кипрский король Амори Лузиньян признал себя вассалом германского императора и вскоре под давлением немецких военных сил был избран титулярным королем Иерусалимским. Затем крестоносцы приступили к военным операциям в Сирии: они даже захватили Сайду и Бейрут.

Все это предприятие рухнуло внезапно со смертью Генриха VI, последовавшей в Мессине 28 сентября 1197 г. Императора сразил очередной приступ малярии, а его крестоносцы, пробыв в Сирии лишь до лета 1198 г. и заключив мир с аль-Адилем (преемником Салах ад-Дина), поспешили вернуться в Германию, дабы обеспечить свои интересы во вспыхнувшей там феодальной усобице.

Минует еще немного времени, и на Западе снова раздастся папский клич: "На Восток!" Результаты Третьего Крестового похода не отвечали самым скромным ожиданиям апостольского престола.

5. КРЕСТОНОСЦЫ В КОНСТАНТИНОПОЛЕ

5.1. История и историки Четвертого Крестового похода

Особое место в истории восточных войн европейского рыцарства занимает Четвертый Крестовый поход (1199–1204). Кое-кто из западных ученых считает его неким историческим недоразумением, своего рода парадоксом, и такое суждение имеет под собой определенные формальные основания: ведь поход этот, преследуя целью освобождение "святых мест" от мусульманского владычества, обернулся в конечном счете разгромом Византии и образованием на ее месте Латинской империи — государства крестоносцев, еще одного в ряду созданных ими на Востоке ранее.

Однако, по существу, ничего парадоксального в подобном исходе не было: напротив, именно Четвертый Крестовый поход исключительно рельефно продемонстрировал как раз те, далеко не всегда лежавшие на поверхности, устремления феодалов и католической церкви, которые с самого начала составляли главную и общую движущую пружину предприятий, осуществлявшихся под знаком креста. Религиозная оболочка — а церковь неизменно заключала в нее грабительские по своей основе войны рыцарей на Востоке — оказалась в этом предприятии полностью разорванной. Вместо того чтобы добиваться отвоевания Иерусалима у "неверных", крестоносцы, двинувшиеся было против мусульманского Египта, захватили христианское государство — Византийскую империю, разорили дотла ее столицу, да этим и удовольствовались, словно проблемы освобождения Святой земли и не было.

Каким же образом случилось, что, отправившись, по выражению хронистов, "за море" под знаменами спасителей христианской веры от поругании "басурман", феодалы, собравшиеся из разных стран Запада (главным образом из Франции, Германии и Италии), завоевали и разграбили столицу единоверной Византии? Явился ли такой поворот следствием случайного, непредвиденного стечения роковых обстоятельств, не зависевших от первоначальных намерений крестоносцев? Так старался представить дело первый французский историк похода, маршал Шампанский Жоффруа Виллардуэн, принадлежавший к числу предводителей крестоносцев; их деяния он описал в своем дневнике, который затем лег в основу его собственного исторического сочинения "Завоевание Константинополя".

А может быть, превращение антиегипетского Крестового похода в завоевательное предприятие против Византии произошло в результате преднамеренных действий его участников? И если это предположение верно, то кто же тогда непосредственно виновники "уклонения крестоносцев с пути" (в таких словах определял ситуацию папа Иннокентий III)? Не были ли повинны в том ловкие венецианские купцы, питавшие давнюю вражду к Византии? По крайней мере так рисуют положение вещей византийский синклитик (сенатор) и историк Никита Хониат, сам пострадавший от западных "варваров", сирийский хронист Эрнуль, безвестный римский биограф папы, написавший "Деяния Иннокентия III", и некоторые другие средневековые авторы. Или же, возможно, главная вина за "уклонение с пути" лежит на самих руководителях похода, таких, например, как итальянский маркграф Бонифаций Монферратский? На него возлагает ответственность за события французский бытописатель и участник похода, амьенский рыцарь Робер де Клари, который оставил весьма любопытные и во многом достоверные мемуары, назвав их так же, как и Виллардуэн озаглавил свои записки — "Завоевание Константинополя".

Наконец, нельзя ли допустить, что "странные" судьба и завершение крестоносной экспедиции были обусловлены вмешательством еще каких-либо политических сил, которые действовали и из-за кулис, и изнутри и которые незаметно для самих рыцарей, а равно и для возглавлявших войско знатных сеньоров толкнули крестоносцев на константинопольскую авантюру? Современники высказывали и такие суждения. Некоторые летописцы, включая русского очевидца взятия Константинополя крестоносцами (его рассказ, вошедший позднее в Первую Новгородскую летопись, представляет собой очень ценный исторический источник), большую роль в повороте Крестового похода отводят проискам германского короля Филиппа Швабского и его союзника, главного военачальника крестоносцев Бонифация Монферратского, полагая, что втайне один добивался константинопольского престола, а второй — завоевания земель Византийской империи на Балканском полуострове.

Вопрос о причинах, по которым Четвертый Крестовый поход неожиданно принял новое направление и закончился таким удивительным образом, является весьма запутанным не только из-за разноречивости сообщений источников. И современникам захвата Константинополя крестоносцами, описавшим разграбление византийской столицы (одна из латинских хроник так и называется: "Опустошение Константинополя"), и позднейшим историкам, упорно стремившимся разгадать загадку 1204 г., была чужда беспристрастность. Влияние конфессиональных установок и политической ориентации ученых прямо или косвенно отражалось и на итогах исследования ими проблемы Четвертого Крестового похода в XIX–XX вв., затрудняя ее правильное, адекватное, по терминологии специалистов, решение.

Захвату Византии рыцарями Креста посвящено множество Книг, статей, подробно комментированных документальных публикаций. В этих работах выдвинуты самые разнообразные версии относительно тех факторов, под воздействием которых Крестовый поход изменил свое направление. Крестоносная экспедиция начала XIII в. и ее отдельные эпизоды не раз служили, да и поныне остаются предметом горячей и заинтересованной полемики историков. Трудно даже вообразить, сколько усилий вложено исследователями за последние сто с лишним лет (история Четвертого Крестового похода стала углубленно изучаться примерно с 60-х годов XIX в.) в выяснение обстоятельств перемены курса крестоносцами, сколько пролито чернил и затрачено скрупулезного труда на то, чтобы разобраться в перипетиях этого похода. [Несколько лет тому назад в США было предпринято издание целой книги, содержащей подборку (свыше 20) обширных выдержек из трудов историков XIX–XX вв., в которых высказывались подчас взаимоисключающие взгляды на причины пертурбаций, приведших крестоносцев под стены Константинополя в 1203–1204 гг. — М. З.].

Ученые собрали и обработали колоссальный фактический материал источников на латинском, греческом, старофранцузском, армянском, русском и других языках, уточнили массу деталей, касающихся конкретных событий Крестового похода. Удалось заполнить много белых пятен в его истории. Тем не менее и до настоящего времени еще не достигнуто полное согласие по всем спорным вопросам, дискуссия продолжается. Положение осложняется в особенности вследствие того, что всем без исключения работам буржуазных историков свойственна более или менее явственная тенденциозность в освещении событий. За сугубо научной, казалось бы, полемикой всегда просматриваются осознанные или неосознанные идеологические и политические позиции историков.

Обращает на себя внимание, например, такое обстоятельство: большинство западных исследователей истории Крестовых походов (это в равной степени относится как к ученым XIX в., так и к авторам, чьи труды издаются в наше время) стремятся доказать непричастность римского престола к захвату крестоносцами Константинополя; сплошь да рядом отрицается прямая заинтересованность папства в том, чтобы навязать Византии (после ее завоевания крестоносцами) католичество.