Они - Алексей Слаповский

— Вставайте, граждане! Полчаса уже стоим! А вонища-то, господи... Милицию, что ли, звать? — спросила проводница. — Состав сейчас в депо уведут.

— Зови! — со злостью сказал проводник. — Я тоже могу выпить, но чтобы так...

Проводница ушла, а потом вышел и проводник. Килил соскользнул сверху, выглянул в коридор. Никого. Быстро обшарил пиджаки мужчин, висевшие на вешалках у двери. Ничего особенного. Нагнулся, увидел внизу портфель, открыл, в нем бумажник. Взял денег — немного, чтобы не заподозрили, бумажник сунул обратно. Быстро пошел к выходу. Появился из служебного купе проводник.

— Ты чего тут?

— Мать встречал, а ее уже нет, опоздал, наверно.

— Еще б не опоздал, нет никого. А кто есть, — усмехнулся проводник, — на твою мать не похожи.

12

Тимур Ахмеджанович молчал, напоминать ему было нехорошо: не так много времени прошло, а Геран куда-то исчез, поэтому Самир, чтобы не терять времени, решил наведаться к нему домой, взяв с собой самого младшего брата Насифа, ему только восемнадцать. Дверь им открыл тоже молодой юноша, еще младше Насифа.

— Геран дома? — спросил Самир.

— Здороваться надо! — ответил юноша и закрыл дверь.

Самир хмыкнул. Его обидели несправедливо. Между прочим, он всегда очень вежливый человек, он всегда первый здоровается со старшими, с уважаемыми людьми и с теми, кого считает равными себе (а также когда это нужно для дела). Но надо же понимать, что ты совсем еще зеленый, ты почти ребенок, это даже неприлично — с тобой первым здороваться. Ты сам должен поздороваться. Обидел. Даже, можно сказать, оскорбил в присутствии младшего брата. И Самир позвонил опять в дверь. Юноша не побоялся, открыл:

— Чего звоните? Нет его!

— А где он?

— Не знаю!

— Ты почему так говоришь? — не выдержал Насиф, которому неприятно было, что ровесник грубит его взрослому брату, с которым даже он, хоть и брат, не может позволить себе такой тон.

Гоша же помнил свою постоянную сверхзадачу: при любых обстоятельствах, пусть даже самых мелких, защищать собственное достоинство. И это теперь была уже не просто его личная задача, а долг будущего члена партии, ПИР. Словно сам Супер-драйвер в этот момент наблюдал за ним и ждал, как он себя поведет. Поэтому Гоша не собирался уступать:

— Как хочу, так и говорю, я дома! А вас не звали, и нечего тут! — не очень складно, но решительно сказал он, собираясь закрыть дверь. Но Насиф уже стоял на пороге, волнуясь, в нем, как и в Самире, как и в других членах их семьи, было сильно чувство справедливости:

— Мы тебе что сделали? — задал он резонный вопрос. Самир молчал, предоставив младшему брату возможность потренироваться в самом трудном деле жизни — общении.

Вместо того чтобы ответить на вопрос, юноша поступил, с точки зрения и Самира, и Насифа, просто хамски:

— Ну, ты! — крикнул он. — Пошел отсюда!

И хотел вытолкнуть Насифа, чтобы захлопнуть дверь. Но Насиф сильный и гибкий парень. И он не позволит себя оттолкнуть. Поэтому он устремился вперед и оказался в прихожей.

Самир сделал шаг за ним.

Гоше стало страшно, но он не имел права этого показать.

— Ты послушай, — сказал Самир. — Мы хотим только узнать, где Геран, ты чего волнуешься?

— Я не волнуюсь, а говорить вам не обязан! — закричал Гоша, которому казалось, что если он теперь скажет, где Геран, то это будет означать, что он струсил. — Я кому говорю, пошли отсюда!

— Ты псих? — спросил Насиф. — Голова больная совсем у тебя?

— Считаю до трех! — закричал Гоша, понимая, что крикнул глупость, но отступать было поздно.

— Считай, — усмехнулся Самир, его стал забавлять этот мальчишка.

— Раз! Два! Три!

Счет закончен, что-то надо делать. И Гоша ударил Насифа рукой в грудь. В лицо не смог — не потому, что побоялся, а просто никогда не бил людей в лицо, не умел этого (а если сказать высоким слогом, лицо человека для него было неприкосновенной зоной — на нем отражаются мысли, это говорящая, разумная часть тела). Реакция Насифа была мгновенной. В отличие от Гоши, он не домашний мальчик, ему приходилось уже бывать в переделках. Когда тебя бьют, отвечай в три раза сильнее, это железное правило. И Насиф ответил сильным и метким ударом в челюсть. Гоша упал.

— Правильно, — сказал Самир. — Руки распускает, сопляк.

Странный юноша повел себя совсем глупо. Он вскочил, схватил торшер без абажура, с одной лампочкой, и ударил им по рукам Насифа, которые тот выставил. Пришлось Насифу еще раз ответить ему справа и слева. А потом ногой пару раз пнул его, уже лежащего. Гоша остался лежать на полу, обхватив руками голову.

Самир увидел, что кроме Гоши в доме никого нет. Большой соблазн пошарить, поискать деньги. Но он не грабитель, не разбойник. Да и какой будет пример брату?

И он сказал Насифу:

— Ладно, пошли. Ты не очень его?

Насиф, присев на корточки, потрогал Гошу за плечо.

— Эй, ты живой? Ты почему такой псих? Мы что тебе сделали? Теперь видишь, тебе же хуже. А ты веди себя, как нормальный, понял?

Они ушли.

У Самира были смешанные чувства. С одной стороны, Геран теперь обидится из-за пасынка (не поверит, что тот первый начал задираться), с другой, ему было приятно, что младший брат повел себя как мужчина и сумел правильно среагировать. Быстрая реакция — главное для мужчины. А еще Самиру было жалко этого непонятного юношу. Впрочем, непонятного в той в мере, в какой непонятны все русские. С ними потому и трудно: иногда совсем не можешь догадаться, что они сейчас сделают, по какой причине и зачем.

13

В Гоше все дрожало и кипело, он по горячим следам написал о происшедшем Супер-драйверу, оговорив в конце, что он не жалуется, а просто информирует. Супер-драйвер ответил быстро:

Super-driver. Убивать их мало. Обязательно накажем, только пожже. Потерпишь?

Goshа. Конечно.

Super-driver. А чего им было надо от твоего отчима?

Goshа. Не знаю.

Suрег-drivег. А твой брат не отдал ему деньги?

Gоshа. Вряд ли. Он никому не отдаст.

Super-driver. А они еще не вернулись? И он не нашелся?

Gosha. Нет.

Suрег-driveг. Он не дурак, чтобы ехать туда, где найдут. Я бы на его месте в Москве прятался.

Gоshа. Я тоже так думаю.

Super-driver. Если появиться, ты с ним поговори. Мы тут кстати решили вопрос о твоем приеме. Но ты должен знать: вступительный взнос 5000 $. Если не нравиться, скажи сразу.

Gosha. Нe нравится. У меня таких денег никогда не будет.

Super-driver. Будут. Возьмешь у Карьчина или брата. Для них это немного.

Goshа. Так они и дали. С какой стати? И брат не даст, а этот тем более.

Super-driver. Меня не интересует, как ты будишь брать и под каким предлогом. Если брат, то я бы своему брату дал бы без предлога. А Карьчину скажи, если хочет, чтобы от него отстали, пусть платет. Или будут за ним самолетики летать до самой смерти.

Gоshа. Это задание?

Super-driver. Какое задание, я сказал, вступительный взнос. Много? Я считаю — нормально. Другие платят. У нас будет партия богатых людей.

Gоshа. А если у кого-то нет таких денег?

Super-driver. Находят. В Москве всегда можно найти 5000. Некоторым снижаем до 3 и даже 1, но тогда у них испытательный срок, им не доверяют ничего серьезного, они не имеют права личьно общаться с драйверами и тем более со мной.

Gоshа. Можно подумать?

...

Gоshа. Мне просто надо сообразить, как это сделать.

...

Goshа. Я согласен.

...

Gоshа. Сколько даете времени?

...

Gоshа. У меня что-то со связью.

...

Gosha. Ты нарочно молчишь?

...

Gosha. Ну и х... с вами!

14

Добравшись до деревни Вотрино, где жила мать Ольги, они узнали, что Килил здесь не появлялся. В общем-то, все к этому были готовы: чем больше было дорожных мытарств, тем нелепей представлялось это путешествие, тем отчетливей понимали и Ольга, и Геран, и Карчин, что все кончится ничем и затеяно абсолютно зря. Хотя, пожалуй, у Ольги была все-таки надежда, но надежда самовнушения, самоуговора.

Очень устали.

Мать нажарила большую сковородку картошки, достала соленые огурцы, сало, самогон.

— Сама-то не пью, — объяснила она, выпивая первую рюмку за приезд гостей, — а мужики у нас жуткое дело, как лакают! Просто без просыпу. Вот я на них и стараюсь.

— Травите помаленьку, — шутливо сказал Геран.

Мать шутки не поняла, обиделась:

— Травят, кто технический спирт достает и с него сусло делает, а я гоню чистый зерновой самогон! У меня все берут и хвалят — и ни одна собака не отравилась!

Карчин выпил с большим удовольствием, а потом еще и еще. И так как-то получилось, что через час-другой все довольно крепко опьянели. Мать ушла к соседке, тоже одинокой старухе, спать. А Ольга тихонько стала напевать. Голос у нее негромкий, но верный, приятный. Репертуар неизменный: народные песни и советские под народные, пятидесятых, шестидесятых годов преимущественно. «Стою на полустаночке» и т. п. А Юрий Иванович взялся подпевать, сначала почти неразборчиво мычал своим баритоном, а потом все смелей и громче. В конце концов, это и его песни: мать пела, отец пел, все родные пели, притом что были коренные столичные жители, но люди простые, без чинов и званий. А хоть бы и чины со званиями: Евдюхович Илья Романович, генерал армии, двоюродный брат мамы, человек чуть ли не дворянского рода, отлично пел высоким голосом самые настоящие похабные деревенские частушки, невесть откуда зная их.