Любовь во времена серийных убийц - Алисия Томпсон

завтра Коннер приедет, чтобы помочь с покраской, и я знаю, что он захочет обсудить неудавшееся предложение и придумать новые способы, как это сделать. Все, что я могу сказать: если он запланирует флешмоб или что-нибудь, связанное с лошадьми, ему придется действовать самостоятельно, потому что я не танцую и не езжу верхом.

– Ты справишься, – улыбнулся Сэм. – И я готов помогать по мере сил. Не с диссертацией, потому что в этом случае мой единственный вклад заключался бы в том, чтобы выделить текст, а затем сделать шрифт одинаковым, но полагаю, ты знаешь, как это сделать самостоятельно.

– Знаю. Проходила во втором классе.

– Ну вот и отлично. Я уже доказал свою способность закрашивать узкие углы и был бы рад возможности показать это снова. Если вдруг я буду слишком сильно размахивать своим членом, просто дай мне знать.

Я удивленно фыркнула, понимая, какое дурное влияние оказываю на Сэма. Я бросила эту грубую фразу при нашей первой встрече, просто чтобы его шокировать. И теперь он ее повторил, хотя даже в темноте мне казалось, что я вижу, как румянец заливает его щеки. Я надеялась, что он никогда не потеряет эту способность смущаться.

– Я просто хочу сказать, что мне, возможно, нужно больше пространства. – Я внезапно стала серьезной. – Не как у Тейлор Свифт[70]. Я очень хочу быть с тобой… Просто у меня много всего происходит. Я хочу, чтобы ты отнесся с пониманием, если мне придется проторчать пару дней дома безвылазно, чтобы закончить черновик и прочее.

– Фиби, – произнес он. – Я понимаю и не жду, что ты бросишь все, чтобы быть со мной. Мы можем не торопиться, договорились?

Я кивнула, проглотив комок в горле.

– Но, если ты все еще хочешь вернуться к себе домой, тебе, вероятно, стоит это сделать. Глядя на твою позу, я не в силах предоставить тебе пространство.

Я опустила взгляд. Мои руки прижимались к груди, отчего ложбинка между грудями казалась глубже, чем обычно.

– Боже мой, – воскликнула я. – Мои сиськи выглядят потрясающе.

– Знаю, – проговорил Сэм. – О том и говорю.

– Возможно, они больше никогда не будут выглядеть так хорошо. Сделай снимок.

– Не искушай меня.

Я прижалась к нему всем телом и почувствовала его твердый член у своего бедра.

– Мы можем вернуться к теме пространства через двадцать минут? – спросила я.

– Сорок пять?

– Максимум через час.

– С этим я справлюсь, – сказал он и, схватив меня за задницу обеими руками, притянул к себе.

Девятнадцать

В конце концов, ближе к двум часам ночи, я добралась до отцовского дома. Так что когда ни свет ни заря появился Коннер – даже не удосужившись предварительно написать сообщение, – его встретили не совсем так, как он рассчитывал.

– Это самоотверженность, – объявил он, поднимая поврежденное запястье, перебинтованное обычной повязкой. В конечном итоге гипс оказался не нужен или же Коннер попросту не захотел за него платить. – Если бы я был таким же ответственным в колледже, я бы не завалил столько предметов только из-за того, что пары начинались в восемь утра.

– На сколько предметов ты записался, прежде чем понял, что восемь утра – это слишком рано?

Он наморщил лоб, размышляя.

– На четыре? Честно говоря, я завалил только один. Еще два я просто бросил, а третий сдал на четверку с минусом.

В колледже я была невероятно сосредоточенной, полной решимости посещать как можно больше предметов и составляла умопомрачительное количество списков, чтобы ничего не упустить. Иногда мне казалось, что моим единственным несерьезным поступком был тот раз, когда я исполнила пародийную версию песни Ke$ha «TiK ToK» на мероприятии по сбору средств для студенческого литературного журнала. Перед этим я выпила нехарактерное для себя количество жидкости для храбрости, так что все, что я смогла вспомнить, – это первые строчки песни. «Просыпаюсь утром, чувствуя себя Джоан Дидион / Я хватаю свой ноутбук и выхожу за дверь, чтобы написать что-нибудь новенькое». После этого все было как в тумане.

– Итак, – произнес Коннер, шевеля бровями, как персонаж мультфильма. – Сосед?

– Не могу поверить, что вы с Шани заключили пари!

– Шани уже после вечеринки была от него в восторге и заявила: «О, теперь я понимаю, почему она так на нем помешана», – усмехнулся Коннер. – Я, кончено, воспринял это спокойно, потому что уверен в себе. Она сказала, что готова поспорить, что за этим кроется нечто большее, чем просто твой предполагаемый страх быть изувеченной во сне, а я ответил: «Ты не знаешь мою сестру. Она действительно слишком много думает о серийных убийцах».

Как ни странно, я была тронута тем, что Коннер встал на мою защиту. Мне не хотелось что-то возражать и совсем не хотелось обсуждать Сэма. Поэтому я сосредоточила свое внимание на буфете, пытаясь понять, удастся ли мне сообразить хотя бы скудный завтрак. Несмотря на то, что я время от времени посещала Waffle House, я не большая любительница завтракать, поэтому из продуктов были только Pop-Tarts и батончики со злаками.

– А с коричневым сахаром и корицей нет? – уточнил Коннер и, разочарованно пожав плечами, открыл пакет с клубничной глазурью и положил печенье в тостер.

– Ого, только посмотри на себя! – воскликнула я. – Подогреваешь Pop-Tarts. Как нувориш.

– Хочу, чтобы ты знала, что мы совершили достаточно своевременных платежей, чтобы электрическая компания отключила нас от тарифного плана EZ-Pay, – проговорил Коннер. – Теперь мы платим через ACH, детка.

– Я-то думала, в тебе есть что-то особенное.

– А если серьезно, – продолжал Коннер, осторожно доставая свой завтрак из тостера большим и указательным пальцами. – Почему ты не подогреваешь свой? Ты же знаешь, что его нужно подогревать, верно? Так написано на коробке.

Я пожала плечами.

– Привычка. Маме не нравилось, что я слишком много перекусываю, – сказала я. – Поэтому обычно я просто быстренько что-то хватала и ела в своей комнате.

– О-о-о… – Казалось, он задумался на минуту. Затем, будто мы уже обсуждали эту тему и ему нужно было высказать последнее замечание, он вдруг выпалил: – Это главная причина, по которой я решил жить с папой, понимаешь?

– Потому что он разрешал тебе пользоваться тостером?

– Потому что он позволял мне делать все что угодно, – ответил Коннер. – Ты же помнишь, каким он был. А мама… Если я хотел пойти в Буш-Гарденс со своими друзьями, ей требовалось знать, кто они, кто их мамы, прибрался ли я в своей комнате, отложил ли я свои деньги, потому что она не собиралась давать мне двадцать баксов на еду, и так далее, и тому подобное. Папе было все равно. Думаю, он радовался, если меня не было дома,