Влюбись в меня себе назло (СИ) - Медведева Татьяна Леонидовна Стелванда

Во время танца "задоринцы" решили в этот раз обойтись без стариковской одежды - просто некуда её скидывать, кулис-то нет. Пусть зрители о превращении догадываются без смены одежды.

Зазвучали ритмичные мелодии шестидесятых годов, и мы пустились в задорный пляс, выскакивая парами вперёд по очереди как на турнирах по линди-хопу и буги-вуги. Зрители нам долго хлопали.

Моя одежда - свитер, джинсы и куртка - остались в Доме культуры. У Никиты тоже одежда находилась там. Мы решили втроём - Лёха, конечно, со мной! - пойти туда, не дожидаясь автобуса, и переодеться, а потом вернуться назад, так как на площади продолжатся разные увеселения. Хотелось побеситься и пофотографироваться на тантамаресках. Эти юморные фотостенды с дырками для лица установлены по краям площади.

Между тем мы не успели и шага сделать в направлении ДК, как нас остановил полицейский, коренастый мужчина примерно возраста Тищенкова.

- Кто из вас Лапушкина Евгения? - спросил строго и оглядел хмурым взглядом нашу троицу, словно Никита и Лёха смахивают на девушек.

- Это я! - произнесла с недоумением.

- Проедем со мной в отделение.

Я растерянно оглянулась на парней. В глазах их было, как и у меня, изумление.

- С какой это стати? - возмущённо воскликнул Никита. - По какой такой причине?

- По подозрению в покушении на убийство, - сухо обронил мужчина и грубо схватил меня за локоть. - Пошли!

- Вы с ума сошли! - ахнула я. - Это что, розыгрыш?

И резким движением выдернула свою руку.

Все, кто стоял неподалеку, с любопытством уставился на меня. Несколько "задоринцев", не успевших разойтись, подошли ближе.

- Какое убийство?! - расплывшись улыбкой добродушного динозаврика, проговорил Коля Миронов. - Наша Лапушкина и комара не убьёт!..

- Это в отделении выяснят! - резко оборвал его сотрудник полиции. - Мне велено её доставить! - Потом обратился ко мне: - Сами пойдёте или в принудительном порядке?

- Вы не имеете права! - вскрикнул мой брат и стал оглядываться по сторонам. - Не видели моего отца? - спросил у "задоринцев".

Те отрицательно покачали головами. Никита потребовал от полицейского показать его удостоверение. Тот неохотно достал его и показал мне, но в руки не дал. Я машинально посмотрела, не очень вникая в содержание, лишь отметив, что фотка вроде схожа с лицом мужчины передо мной. Никита тоже заглянул в документ, похоже, прочитал внимательнее, чем я, раз сказал:

- Значит, вы сотрудник угрозыска. А знаете, что Женя ещё не совершеннолетняя? И вы не можете её задержать без присутствия её родителей.

- Нашёлся умник тут! - ответил грубо полицейский. - В рамках уголовного дела могу!

И снова схватил меня за локоть. Тут вмешался Крылосов, он попытался оттолкнуть от меня мужчину. На уроках правовых знаний, которые проводились иногда в школе, говорилось, что не стоит спорить и провоцировать на скандал работников полиции, можно нажить неприятности, лучше спокойно всё с ними выяснять. Мне вовсе не хотелось, чтобы парни затеяли драку. Я остановила Лёху.

- Успокойся! - сказала ему, хотя сама вся дрожала от испуга. - Давайте поедем в отделение, как просят, а там разберёмся!

И решительно пошла со стражем порядка. Краем глаза видела, что Никита с Лёхой от меня не отставали. Уже у машины они заявили, что поедут со мной в отделение. Сотрудник полиции спорить не стал.

В отделении нас встретил другой полицейский, возможно, следователь, очень похожий на первого, но ростом чуть выше и подороднее, но нисколько не добрее, судя по его злобному виду. Лишь только Никита заикнулся о незаконности моего задержания, тот взорвался обвинительной бранью в мой адрес. Я почти впала в полный ступор, не понимала, что происходит. По его словам выходило, что я ножом ударила Заринку у неё дома утром!

- Раненая девушка сама сказала, что это сделала ты! - заорал, сверля меня злобными глазами. - Кто-то вызвал "скорую" по телефону... Мы тоже приехали. Нашли её с раной в груди. Она лежала, истекая кровью, молодая и красивая! Когда я спросил, кто её так исполосовал, назвала твоё имя. Сказала: "Это она всё сделала! Она виновата!" Нам было нетрудно выяснить, кто такая Женя Лапушкина. Бабушка девушки, вернувшаяся из магазина, поведала о незадачливом романе внучки... Из-за кого из вас двоих эта дрянь свою соперницу порешила? - обратился уже к парням

- Стойте! - перебил его сильно побледневший Крылосов. - Вы говорите о Зарине Калашниковой? Это верно? - голос его дрогнул.

- Так, из-за тебя, выходит, состоялась резня? Как твоя фамилия?

Лёха назвал себя. Неожиданно лицо работника полиции смягчилось.

- Ты, случайно, не сын Александра Алексеевича? Я у него тхэквондо обучался... Очень уважаю его!.. Мне он помог в трудной ситуации... Буду по гроб жизни обязан ему!

Крылосов кивнул и повторил свой вопрос с явным напряжением:

- Это вы о Зарине Калашниковой говорили, что она ранена и находится в тяжёлом состоянии?

- Да, - проговорил полицейский, в его голосе послышались нотки сочувствия. - Не сама же она себя пыталась убить! Хотя и такое бывает...

Лёха посмотрел на меня, и вдруг лицо его сделалось хмурым-прехмурым.

- Это всё из-за тебя! - набросился он на меня с гневом, будто стал не в себе или превратился в другого человека. - Ты кокетничала с Донцовым! А она, как оказалось, страдала!.. Я же, дурак, не понимал! Не хотел замечать! А мог бы поддержать... И вот до чего дошло! Заринка сама себя захотела убить: её сердце не выдержало от ревности! А я думал, придуривается... Это из-за твоего нежелания отпустить бывшего она пыталась покончить с собой! - В голосе парня послышались ненависть и презрение.

Потом резко повернулся к полицейскому и спросил, где сейчас Заринка, услышав, что её увезли в хирургическое отделение, попросил подвезти его туда на служебной машине. Получив добро, направился с другим полицейским к выходу. Больше даже не взглянул на меня.

С трудом выйдя из шока, я крикнула ему вслед:

- Алёша, я тут ни при чём! Я не убивала!.. Я не ударяла её ножом! Это не я!

Он на миг приостановился и, обернувшись, жёстко проговорил:

- Знаю! Не убивала! Но ты вынудила её ревновать!..

И ушёл, оставив меня, растерянную и оскорблённую, с Никитой в полиции разбираться дальше.

Глава XXVI I

Никиту тоже отпустили, вернее вытурили взашей после краткого допроса, где утром был, с кем общался. Меня же, сказали, не отпустят, пока всё не прояснится. Брату пришлось уйти, поскольку мы оба свои смартфоны оставили в Доме культуры, а без них папу Диму и маму невозможно было оповестить. Мне разрешили по обычному телефону сделать всего один звонок. Я позвонила домой, но никто не взял трубку. Наверное, мама в последний момент передумала отдыхать дома и пошла на площадь с няшками.

- Я скоро вернусь с отцом! - пообещал мне Никита перед уходом. - Енечка, держись и верь, что мы скоро заберём тебя отсюда. Просто какой-то бред! И это происходит в моём родном городе!

Оставшись наедине со следователем, я, можно сказать, прямиком попала в ад. Солнечный день, начавшийся так радостно, вылился в великий кошмар. Я была расстроена несправедливыми упрёками Крылосова, сердце моё плакало и изнывало, а на меня, униженную и брошенную, сыпались обвиняющие во всех немыслимых грехах вопросы и неверные ужасающие выводы.

- Ты её зарезала? Сознайся! - нажимал на меня полицейский. - Я вижу по твоему виду - это ты! Даже твой парень признал твою вину!

- Нет, не я! - крикнула в отчаянии. - Брат же сказал вам, что я находилась с утра вместе с ним и Крылосовым.

Сидевший за столом напротив меня следователь издевательски захохотал:

- Сказала тоже - брат! Я что тебе лошара, наивный и простодушный, чтобы обманывать меня! Вы с ним как день и ночь, ты русская, он - явный кавказец. И у вас фамилии разные. Что ты мне голову морочишь?!

- Никита - мой сводный брат, его отец - мой отчим, - постаралась как можно спокойнее объяснить. - Да, в нём есть кавказская кровь, но очень маленький процент, он русский, как и я.