Извращённое чувство - Эмили Макинтайер

засовываю в сумочку, надеясь, что Расул этого не заметил. В груди у меня становится тепло.

Она приподнимает плечо.

— Послушай, Эйдан очень недоволен, Яс. Ему больно, знаешь? Но я сказала ему, что ты пытаешься найти выход из этой ситуации. И он… он не потерял надежды, — она кивает в сторону телефона. — Напиши ему. Выслушай, что он хочет сказать.

Мое сердце практически выскакивает из груди и ударяется о ребра, когда я киваю.

— Спасибо, Рия.

После того как бранч закончится и я вернусь в безопасность в своей комнате, я планирую заняться именно этим.

27. ДЖУЛИАН

Расул: Всё в порядке. Она со своим другом. Напишу, когда будем возвращаться домой.

Я: Женщина?

Расул: Да.

Закрыв сообщение, я кладу телефон на складной столик, который стоит у стены, за пределами пластикового брезента, закрывающего остальные 90 % комнаты и создающего прозрачный защитный барьер на стенах и полу.

На прошлой неделе я видел, как Ясмин бродила по дому, наблюдая за ней с помощью камер наблюдения, установленных на моём рабочем столе. Она либо не знает об их существовании, либо не обращает на них внимания. Но в этой комнате её не было. Вряд ли она смогла бы найти вход или войти, даже если бы захотела. Комната защищена высокоуровневой системой безопасности, а вход в неё спрятан за одним из больших книжных стеллажей в библиотеке.

Я отодвигаю в сторону брезент и прохожу в центр помещения, где на единственном стуле сидит тот самый вчерашний кусок дерьма, связанный и с кляпом во рту. Его руки и ноги привязаны к креслу, а лицо приобрело отвратительный фиолетовый оттенок от того, что он пытается кричать достаточно громко, чтобы кто-нибудь услышал.

— Офицер Тейт, — начинаю я, держа в руках свой посох и раскручивая его. — Я хотел бы выразить Вам свою благодарность за то, что Вы согласились встретиться со мной так быстро. Понимаю, сколько времени у Вас ушло на то, чтобы добраться до пустого склада. И я знаю, что мой багажник — не самое удобное место, особенно на этих холмистых дорогах, ведущих к моему дому.

Я улыбаюсь, останавливаясь прямо перед ним, и чувствую удовлетворение от страха, который я вижу в его глазах.

Он издает ещё один приглушённый звук и дёргается в своих оковах.

— Нет, нет, нет, — приговариваю я, поднимая посох, чтобы прислонить его к кляпу у него во рту. — Ты уже достаточно наговорил.

Я провожу концом посоха вниз от его рта, по шее, пока он не оказывается у точки, где бьётся пульс. Я, конечно, этого не чувствую, но представляю, что он бьётся быстро, даже неровно. Эта мысль возбуждает меня.

— Я знаю, о чём ты думаешь. Как я мог попасться на это? И ты прав. Действительно, невероятно глупо думать, что в том же месте, где ты был вчера, потребуется проверка состояния здоровья25. Но я обещаю, что твоя поездка не была напрасной. Видишь ли, моё состояние нужно проверить, — я усмехаюсь, качая головой. — Моё психическое здоровье стало невероятно нестабильным с тех пор, как мы познакомились.

Двигая концом своего посоха, я провожу им по верхней части его руки, пока он не упирается в запястье. Он пытается оттолкнуться, и стул с силой ударяется об пол.

Он сглатывает, его взгляд переходит на конец моего посоха, а затем обратно.

— Интересуешься по поводу него? — на мгновение отнимаю посох от его кожи, прежде чем вернуть на место. — Признаю, это не самое практичное оружие, но я испытываю к нему слабость. Удивительно, на что способен посох, когда ты слишком слаб, чтобы вести честный бой.

В этот момент я вспоминаю своё детство, когда впервые принёс посох из додзё.

— Что это, черт возьми, такое? — спрашивает мама.

Я замираю на месте посреди своей спальни, где я переворачиваю посох. Я постоянно роняю его, когда он касается тыльной стороны моей руки, и от разочарования то и дело сижу в своей комнате и тренируюсь в десять раз усерднее, просто чтобы убедиться, что я лучший в этом деле. Не знаю, почему посох нравится мне больше, чем нунчаки или короткая палка, но как только я взял его в руки, он сразу показался мне идеальным. Как будто он был создан для того, чтобы лежать в моей руке.

Но я не хотел, чтобы мама его увидела, потому что боялся, что она отнимет его. Воспользуется им.

Я выныриваю из воспоминаний, когда Тейт снова дёргается на стуле, звук режет мне уши. От воспоминаний моё настроение ухудшается, когда я понимаю, что собираюсь навестить её позже вечером. И каждый раз, когда я вижу свою маму, я снова чувствую себя ребенком.

Однако сейчас я чувствую себя богом. Выпрямляюсь и переворачиваю посох, пока он не оказывается в моей руке в нужном положении.

— Не волнуйся, — говорю я. — Будет только немного больно.

Я резко опускаю посох на его пальцы, наслаждаясь звуком ломающихся костей под металлом.

Раздаётся приглушённый крик, и я глубоко вдыхаю этот звук, используя его как топливо, когда начинаю исполнять интимный танец ударов и кружения. Мои бицепсы горят от напряжения мышц, вызванного быстрыми движениями, пока я бью его, пока он не становится таким же чёрно-синим, как его униформа.

К тому моменту, когда я заканчиваю, моя грудь тяжело вздымается от напряжения, и я немного теряю контроль над собой. Смеясь, провожу рукой по волосам, чтобы убрать со лба выбившиеся пряди.

— Твоей первой ошибкой было то, что ты не понял, кто я, — говорю я.

Его крики стихают, возможно, из-за шока от полученных травм. Кровь забрызгивает пластиковый брезент и участки его изуродованной кожи.

Я отхожу от него к краю импровизированной комнаты, где на полу лежат мои инструменты. Я бросаю посох и беру нож. Когда оборачиваюсь, по лицу офицера Тейта текут слёзы, а из его сломанного носа капает кровь, пачкая верхнюю губу и просачиваясь сквозь кляп во рту.

Я крепко сжимаю нож в руке и наклоняюсь к нему, обхватив его затылок свободной рукой.

— Твоей второй ошибкой, — шепчу я, — было проявление неуважения к моей жене.

Лезвие проходит через его глаз с лёгкостью, словно сквозь масло, разрывая мягкую и податливую роговицу, пока не достигает задней стенки глазницы. Разумеется, он снова начинает кричать, но уже более хрипло, словно боль исходит из самых глубин его испорченной души.

Я наслаждаюсь его криками, купаясь в его крови, и, в конце концов, он замолкает навсегда.

Спустя два часа и комната, и я чисты. Мои волосы всё ещё