Адаптация - Екатерина Лесина

       - Она убила жителей?

       - Она вписала их в систему. Посмотри, ее стратегия выживания имеет ряд существенных преимуществ. Например, конкурентноспособность.

       Конечно, твари жрут тварей. Впору умилиться. А лучше сосчитать патроны в барабане да свести дебет с кредитом, чтоб в итоге на нулевой остаток выйти. Нельзя позволить этому существовать.

       Оно жило. Дышало. Потело разноцветной росой на белом мицелии. Цвело и радовалось, если, конечно, оно умело выражать радость.

       - Почему тут все - женщины? - Глеб изо всех сил старался не вертеть головой. В новом коридоре из стен торчали трубки. Зеленоватая кашица стекала в горловины сосудов, и девушки-близняшки следили, чтобы кашица не переливалась. В воздухе ощущался специфический гнилостный запашок.

       - Издержки партеногенеза.

       Перескочив через лужицу, Айне остановилась. Развернулась. Принюхалась.

       - Развитие из неоплодотворенных яйцеклеток. Y-хромосоме взяться неоткуда. Но они особо не страдают. Во всяком случае, пока. Не знаю, почему она не использует Игоря.

       Планшет мигнул, сменяя карту. И Айне указала на стену, велев:

       - Ломай. Тут есть проход. Должен быть, исходя из плана застройки.

       Чтоб ее с ее планами... Глеб провел ладонью по ворсистому ковру. Он выглядел плотным. Пожалуй, слишком плотным, чтобы можно было пробить с пинка.

       И потому пинал Глеб в полсилы. А ковер хрустнул и проломился. Айне, упав на колени, принялась руками раздирать дыру. Она отламывала кусок за куском, сдирая ногти и расширяя лаз. А когда он стал достаточно велик, ящерицей протиснулась в него.

       Глебу не оставалось ничего, кроме как повторить подвиг. К счастью, стена оказалась не такой и толстой. Не войлок - скорее плотный картон.

       Айне ждала. К покрытому липкой слизью лицу приклеились сухие былинки. Волосы растрепались. И цветок повис, запутавшись в тонких прядях.

       Девчонка выглядела старше, чем вчера. И даже старше, чем пару часов назад.

       Мерещится, Глебушка, креститься пора.

       - Ты идешь? - спросила она, глядя с неодобрением.

       - Иду. Погоди. Еще вопросец. Ева хочет убить ее? В смысле царицу?

       - Да. Пусть аналогия и не совсем верна.

       - Ну так и ладушки. Чего дергаться? - Глеб огляделся. Коридор, в который они выбрались, мало отличался от покинутого. Разве что стены были с проплешинами. - Принцесса сама уничтожит монстра. Мир спасен. Благодарные жители заходятся в экстазе.

       Айне посмотрела на него с жалостью и, сняв цветочек, сказала:

       - Эпимирма Ванделя проникает в гнездо лептотораксов и убивает царицу. Но ее мотивация лежит вне области морали и нравственности. Она занимает освободившееся место и использует чужих рабочих особей для обеспечения собственного жизненного цикла.

       - Так ты хочешь сказать...

       - Ева спаривалась с тобой. И Ева спаривалась с Тодом, хотя мне неприятно констатировать этот факт. В ее матке зреют оплодотворенные яйца. Ей нужно место, где об этих яйцах позаботятся.

       Вот только подробностей не надо!

       И вообще девчонка ошибается. Ева - человек.

       Она выглядит как человек. Она разговаривает как человек. Она ведет себя как человек!

       И дроиды на людей похожи. И Кира. Она улыбалась и была счастлива. А эти вокруг тоже счастливы и не понимают, в каком они дерьме. И руки у них две, и ноги у них две, и голова одна, человеческая. А если так, то их следовало бы людьми считать. Но они не люди. А Ева? Проклятье, кому тут верить?

       На все его аргументы Айне ответила небрежным пожатием плеч. И взяв за руку, сказала:

       - Идем. У тебя будет возможность увидеть самому. Если, конечно, ты поспешишь.

       И Глеб поспешил.

Глава 2. Здравствуй, Ева.

       Кабина лифта стояла на месте, лишь на цифровом табло менялись этажи. Но как же медленно они менялись!

       - На золотом крыльце... - Ева улыбнулась отражению в темном зеркале. Отражение улыбнулось Еве. Они снова будут вместе.

       Совсем скоро.

       Седовласый человек раскладывал перед Евой пасьянс из пластиковых карт.

       - Ваш паспорт. Ваша спецификация к чипу. Ваши кредитки. Ваша биография... - Седой подвинул папку к Еве. - Я надеюсь, вы осознаете всю сложность вашего положения.

       Ева осознавала. Она смотрела на Седого, пытаясь запомнить - или вспомнить? - это лицо. Он сух, как прошлогодний лист, забытый между страницами книги. Он жив, как может быть жив змей, но о змеях Еве думать неприятно.

       Он смотрит ей в глаза и улыбается.

       - Вы живы, госпожа Крайцер, и поверьте, это уже победа.

       Ева верит. Ей нравится чувствовать себя живой, несмотря на то, что жить - больно. Тело не желает привыкать к протезам, и Ева чувствует каждую мышцу, каждую кость. Она сгибает руки в локтях и любуется узорами на коже.

       Она разгибает руки и смотрит, как разглаживаются разломы складок.

       Она моргает, запоминая прикосновение век к склере.

       И дышит жадно, как будто еще недавно ей не позволяли дышать.

       - Читайте, - приказывает Седой. И Ева открывает папку. Смотрит на себя. Радуется. Ева красива. Во всяком случае та, что на фотографии.

       Сухие строки соглашения убивают восторг.

       - Я забуду? - Ева уточняет, хотя формулировки и без того предельно точны. Седой подтверждает:

       - Да.

       - То есть забуду все?

       - Почти. Ваша остаточная память будет скорректирована в соответствии с данной установкой.

       - А если я откажусь?

       Еве не хочется терять память. Если пустить их в голову, кто знает, что они сделают с этой головой? Кем она станет после эксперимента?

       Седой молча вынул из кейса револьвер.

       - Вы меня убьете? Вот прямо здесь? В палате? - Ева смеется, но смех горький. Если понадобится, то убьют. И вообще не понятно, зачем им возиться с Евой, когда есть решение альтернативное?

       - Вы сами себя убьете, - поясняет Седой. - Вы оставите предсмертную записку, в которой скажете, что не в силах справится с муками совести. Вы признаетесь в саботаже эксперимента. Вы будете чувствовать вину за смерть коллеги. Это достаточная мотивация для суицида. Револьвер ваш.

       Ева знает. Она оставила револьвер дома, спрятав в сейф с отцовскими часами и портсигаром. Но что ее сейфы для умельцев корпорации?

       - Все не так ужасно, Ева, - Седой сцепляет пальцы в замок. - Вы могли погибнуть, но не погибли. Вы могли попасть под следствие, но вас избавили и от следствия, и от суда, и от приговора. Вы получили второй шанс, и я настоятельно рекомендую воспользоваться им. Прочтите бумаги.

       Ева читает. Странно видеть будущие воспоминания, развернутые в буквенном шифре.

       - То есть я буду знать, что я работала на "Формику"? И что руководила отделом прикладной нейрофизиологии?

       - Да.

       - И что я продавала информацию?

       Седой подвинул черную кредитную карту.

       - Здесь двести тысяч. Вы были не слишком жадным шпионом. Скорее идейным.

       - Но после несчастного случая и гибели Наташи меня раскрыли.

       Кивок.

       - И выперли из проекта...

       - Да. Естественно, ваш чип был внесен в перечень неблагонадежных. Наукой заниматься вы не сможете.

       - И кем я буду?

       - Врачом. Хорошая профессия. Общественно полезная, - Седой не стал скрывать ехидства в голосе. Да кто он такой вообще?

       Правая рука Адама. И левая рука Евы. Один на двоих, любимый плюшевый мишка, поделить которого никак не возможно.

       - Вы сами понимаете, Ева, что это - единственный вариант. И не следует бояться. Мы просто заблокируем лишнюю информацию, а этот минимум... вы ведь не станете отрицать, что все здесь - правда?

       Ева не стала. Она посмотрела на фотографию и на отражение в круглом зеркальце пудреницы. Она попытается запомнить себя такой, какая была сейчас, хотя и знала - бесполезно.

       - Понимаете... это ведь буду не я. Совсем не я! - Ева толкнула папку к собеседнику, и тот перехватил, развернул и, закрыв, спросил:

       - А вы уверены, что сейчас вы - именно вы?

       Нет.

       Янус сложил карты, выровнял стопку и подвинул к Еве. И револьвер подал, сказав:

       - Выбирайте. Слово за вами.

       Он не сомневался, что Ева сделает правильный выбор.

       - Скажите... раз уж я все равно забуду, то уж теперь? Все-таки на кого же из них вы работаете по-настоящему?

       - У Януса два лица. Оба из них - правда. До свиданья, Ева. Больше мы не увидимся.

       Вот здесь он ошибся.