Просто солги - Ольга Кузнецова

Стемнело. И все больше я начинала беспокоиться о том, что, возможно, сегодня моя гордость не позволит мне попасть домой. Мы были упрямыми — я и моя мама. Каждый всегда на своем.

Неожиданно, какая-то темная фигура опустилась рядом со мной на соседние "качели". Мне показалось, это был юноша, но в темноте было уже не разобрать. Он был сгорбленной тенью, жалким подобием на самого себя.

А еще тогда я впервые ощутила этот запах.

От него не пахло спиртным. Я чувствовала легкий привкус сигаретного дыма на языке, но не более того. Все остальное приглушал этот удушливый мерзкий запах. Мне показалось, что меня сейчас стошнит. Из последних сил глотая сухой вечерний воздух, я пыталась угомонить разбушевавшееся сердце, которое внезапно стало биться со скоростью света. Эта паника была внезапным чувством. Как будто из ниоткуда. Я тогда подумала, что, возможно, рехнулась.

Голова у парня точно была не прикреплена к телу и все время норовила упасть на грудь. Сначала мне показалось, что его просто клонит в сон, но потом он резко вздернул голову к небу, и, когда звезды осветили его лицо, я, наконец, смогла разглядеть его получше.

Он был обычным. Симпатичным, да, но в таких не влюбляются. К тому же, мне было всего десять. Не до этих мыслей.

Единственное, что в его внешности выбивало его из разряда "обычных", так это горящие в дикой агонии глаза и сумасшедшая бездумная улыбка на губах.

Я проглотила сухой ком в горле и на мгновение задержала дыхание, чтобы больше не чувствовать этого смрадного аромата. Но не выходило. Он точно невидимыми путями просачивался в мой мозг и впитывался в каждую клеточку моего тела. Этот запах был из разряда тех, которые, кажется, что никогда не выветрятся и даже не выведутся хлоркой. Я могла чувствовать этот запах, даже не дыша, как будто в моем теле были еще какие-то другие рецепторы обоняния, кроме тех, что были у каждого нормального человека.

Парень, казалось, был очень сильно напряжен; на его бледном лице луна высвечивала одновременно тысячи всевозможных эмоций. Мне было страшно смотреть на него. Я боялась поймать ответный взгляд его безумных глаз, а еще я просто боялась. Без оснований, без предупреждений, без всякой на то уверенности. И запах моего страха крепко смешался с этим странным исходящим от парня ароматом. Теперь это было что-то нераздельное, что-то, что навсегда приковало меня к старой автомобильной покрышке.

Внезапно парень поднял на меня свои глаза, но посмотрел не на меня — куда-то сквозь. Точно не видел, что я здесь. (А, может, меня и вправду не было?)

Словно пытаясь что-то вспомнить, он принялся судорожно хлопать себя по карманам, затем стал вытряхивать их содержимое на поросшую мелкой травой землю. Маленькие бумажные клочки, обертки из-под шоколадных батончиков, несколько купюр — в темноте не было видно, каких именно, — все это маленьким вихрем разлеталось в ночном воздухе.

Я снова гулко сглотнула. Попыталась слезть с качелей, но так, чтобы они не скрипнули и не выдали моего присутствия. Но опуститься тихо не получилось и я, не оглядываясь, стрелой помчалась в сторону подъезда. Той ночью мне один за другим снились мои первые кошмары, и в них я чувствовала только страх перед чем-то, чего прежде никогда не видела и не чувствовала.

На следующее утро из окна своей комнаты я видела, как под окном собрались полиция, медики и простые зеваки. Чье-то длинное тело на земле было заботливо укрыто белой простыней.

…

Моя жизнь — это дырявые карманы. И я иду сквозь нее, на каждом шагу теряя что-то важное. Теряю имена, образы, телефонные номера… Теряю людей, доверие, собственный разум…

Я опускаю руку, но нащупываю только огромную дыру в ткани. По швам. Ткань разошлась по швам.

И я знаю, что потеряла что-то очень важное, но только не могу вспомнить, что именно.

Оглядываюсь назад — но толпа уже успела смести своими ногами то, что я только что потеряла. Осень только начинается, а в Нью-Йорке уже и яблоку негде упасть. Ноги-ноги-руки-чьи-то смазанные лица… Для меня это что-то сплошное, однородное. Густая вязкая масса человеческих тел.

Загорается зеленый сигнал светофора, и, точно дикое необузданное стадо, толпа устремляется по пешеходному переходу. Все торопятся. Потому что времени мало, а время — деньги. Или как они там говорят.

Я моментально оказываюсь в этом бешенном круговороте, едва успеваю за всеми. Не знаю, почему я тоже увеличиваю темп. Наверное, это один из законов Нью-Йорка — жить в такт биению его большого сердца.

Неловким движением я задираю воротничок потрепанной кожаной куртки. Так чувствую себя гораздо безопасней, как будто гусеница в своем собственном коконе. Для полной уверенности мне не хватает только солнцезащитных очков, чтобы никто не увидел мои мутные-мутные глаза. Чтобы вообще никто не знал о моем новом преимуществе.

В стеклянном здании построенной несколько лет назад школы искусств много народу. Возбужденные после летнего отдыха ученики всевозможных возрастов, расцветок и вариаций гудят как один большой доисторический комар. Мне кажется, эти твари были большими.

Я же сама выгляжу как типичная ученица старших классов — отличает меня только то, что прохожу я по своей собственной преподавательской карточке. Несколько парней-студентов косятся в мою сторону, удивленно приподняв брови.

— Стив, сто двадцать шестой, пожалуйста, — пытаюсь улыбнуться я дряблому низенькому мужчине в абсолютно нелепых стрекозиных очках.

— А-а, Кесси, смотрю, тебя повысили? — Стив задорно, как-то по-молодецки подмигивает и бесшумно, точно какой фокусник, опускает мне в ладонь холодный металлический ключ.

— Да уж, — смущенно соглашаюсь. — Старшеклассники.

— Не каждому такое достается сразу после малышни, — кивает Стив и, мне кажется, хочет добавить что-то еще, но замолкает. — Ты это… давай, удачи, в общем.

— Спасибо.

На моем лице очередная фальшивая улыбка. Я только делаю вид, что безумно рада. На самом деле — коленки жутко трясутся, а голову одновременно начинают ударяться тысячи запахов и образов. Какие-то запахи не самые приятные — вроде сигаретных или вчерашнего пива, но на некоторые я предпочитаю обращать поменьше внимания. От них слишком кружится голова.

(Может быть, позже. Джо поможет мне с этим позже.)

Дрожащими руками вставляю ключ в замок. Щелчок. Я неуверенно, одними кончиками пальцев толкаю дверь и попадаю в наполненный свежей, сладкой пыли зал. Здесь все кажется таким девственно нетронутым: паркет, блестящие покрытые лаком балетные поручни, чистые плоские зеркальные стены.