Два с половиной человека (СИ) - Дибривская Екатерина Александровна

– Я пытаюсь помочь тебе, Ярик. Я хочу, чтобы твоя дочь скорее вернулась домой.

– Ты должна была поставить меня в известность…

– Я не была уверена, ясно? – огрызается она. Совершенно неожиданно для меня. – Что я должна была сделать? Дать тебе очередную ложную надежду?!

В её глазах застывают слёзы, а я вдруг вспоминаю брошенную ею фразу. Там, в туннеле, Ангелина сказала, что понимает, каково это – матери лишиться ребёнка.

– Что случилось, Гель? – наклоняюсь ближе к её лицу, заглядывая в глаза. – Что с тобой случилось? Почему ты сорвалась сюда? Почему сбежала от Гриши Румынского?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– С чего ты взял..? – поджимает она дрожащие губы.

– Повстречал как-то на дороге Витю Абросимова, перекинулись парой фраз, – объясняю ей свою осведомлённость, чтобы не надумывала лишнего.

– Витюша, – выдыхает она. – В каждой бочке затычка.

– Пробивной, – не соглашаюсь с ней. – Подполковник теперь.

– Ты тоже подполковник, – хмыкает Геля. – Недолго Абросимову радоваться пришлось, что Власова обскакал по званиям.

– Чёрт с ним, с Витюшей. Меня интересует, что с тобой, Гель.

– Ярик, это не важно. Сейчас нам надо найти твою дочь. Вот, что действительно важно.

– Мне и ты важна. Ты же знаешь, что я не успокоюсь, так просто скажи.

Ангелина упрямо вскидывает подбородок, но всё же начинает говорить:

– Когда ты решил поставить окончательную точку в наших отношениях, я пришла к Грише. Он давно окучивал меня… Но я не изменяла, правда, – быстро добавляет она. – Теперь уже всё равно, да?

– Почему же? Мне приятно знать, что ты не навесила мне рога размером с целый комитет, как утверждал Абросимов, – усмехаюсь я.

Прислушиваюсь к звукам включённого телевизора, доносящимся снизу, и киваю Геле, чтобы продолжала.

– В общем, у нас закрутился роман. Я влюбилась, Ярик. Просто бессовестно влюбилась, так счастлива была! Когда узнала о задержке, сразу бросилась к Грише. Я была уверена, что он порадуется. А он сказал: «Ну ты же не уверена? Зачем даёшь ложную надежду? Узнай наверняка, а потом решим, что делать.» И в тот же день поехали на задержание… А там… я оступилась, полетела с лестницы. У меня открылось кровотечение, ребёнка не удалось спасти. Неделю я лежала в госпитале, рыдала в подушку. А Гриша даже ни разу не навестил, хотя сам отправил меня с опергруппой. После выписки мне поступило предложение о переводе сюда, на место Николаева. Я не планировала ехать, не хотела вторгаться в твою жизнь, но… Зашла к Румынскому. Он усиленно делал вид, что мы чужие друг другу люди. Я спросила напрямую. Он ответил: «Я никогда не планировал ничего серьёзного, Ангелина Анатольевна. Мне было лестно, что жена лучшего следователя и первая красавица комитета ходит в моих любовницах.» Я спросила, а как же наш ребёнок. На что он мне ответил: «Плод – дело наживное. Подлечишься, найдёшь себе мужика да родишь.»

Ангелина крепко зажмуривается, пытаясь удержать потоки слёз, которые струятся по её лицу. Вот козёл Гриша! У меня нет ни одного приличного эпитета, чтобы выразить все свои мысли. Найду дочь, навещу старого начальничка! Да пересчитаю ему все зубы за свою Гельку.

А сейчас я просто притягиваю её к себе, крепко обнимая, целую макушку и обещаю, что у неё непременно всё будет хорошо.

Мне горько, что ей пришлось пройти через такое. Как она должна была полюбить этого недоноска, чтобы решиться на беременность?! И как больно ей было принять тот факт, что он просто позабавился с ней? Теперь мне понятны её закидоны, рассеянность и попытки добиться моего внимания. Бедная, глупая девчонка! Если бы только можно было так заглушать боль… Но, к сожалению, от этого нет лекарства.

Она затихает. Между тихими всхлипываниями я слышу, как пропадает звук телевизора, а шум шагов медленно приближается. Он поднимается!

Геля берёт себя в руки. Мы прислушиваемся. Где-то совсем рядом скрипит дверь, и я извлекаю из кобуры пистолет, показывая Власовой, чтобы приготовилась. Я не собираюсь сидеть тут всю ночь. А он, очевидно, начинает готовиться ко сну. Дождёмся без сюрпризов, пока заснёт, и свалим, чтобы вернуться уже завтра.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Мы хорошо слышим тихий голос. Он то ли напевает что-то себе под нос, то ли просто бубнит. Но вот у него звонит телефон, и я замираю, прислушиваясь внимательнее.

– Да, дедуля, – голос я узнаю, несмотря на тонкие нотки, он принадлежит ранившему меня человеку. – Альбина легла спать. Чудесно! Няня справляется, спасибо, что помог её найти. Я завтра привезу одежду и игрушки. Пришлось спешно покинуть дом, да. Пока, дед. Завтра позвоню.

Голос смолкает ненадолго, пока снова не начинается бубнёж.

Он знает, где моя дочь. Он может отвезти нас к ней прямо сейчас.

Она пока в безопасности. О Соне заботятся. Но стоит им узнать, что она не имеет никакого отношения к Туманову, как всё изменится.

Мои мысли мечутся в сомнениях. Я знаю, что дождаться до завтра будет правильней, но я не могу выдержать больше ни единой секунды без своей девочки. Сейчас, когда она так близко, я не способен больше ждать.

Смотрю на Гелю. Она хоть и кривит лицо, но с готовностью кивает.

Я тихо отворяю дверцу чулана и выхожу в комнату. А потом и в коридор. Рядом бесшумно ступает Ангелина.

Мы сразу видим преступника. Он стоит в соседней спальне, у комода, и перебирает детские вещички. Показываю Ангелине, чтобы спускалась по лестнице. Уйдём тихо, он и не заметит.

Но неожиданно он оборачивается и смотрит прямо на меня. Парень в чёрной толстовке. В капюшоне. В руках какие-то розовые вещички. Я снова не могу как следует разглядеть его лицо!

– Ярослав! – качает он головой. – Вижу, в прошлый раз ты так ничего и не понял? Я могу повторить!

Он молниеносно откидывает розовые ползунки и стреляет. А Ангелина резко подаётся вправо, прикрывая меня своим телом.

Её глаза удивлённо распахиваются, когда она падает на меня. Я крепко держу женщину, не позволяя упасть, краем глаза вижу, что фигура в чёрном исчезает в оконном проёме.

– Догони… – хрипит Геля. Её рот наполняется кровью.

Я медленно опускаю её на пол, вызываю неотложку.

– Догони… – прикладывая неимоверные усилия, шепчет она.

– Потом, – говорю ей. – Соня будет в порядке. Сейчас я должен позаботиться о тебе.

– Прикрыла тебя… Ты… должен… спасти… дочь… Власов… – выплёвывает Ангелина. С каждым звуком вырываются хрипы и кровавые брызги.

Я качаю головой, стараясь не шевелиться лишний раз. Она истекает кровью на моих руках, и я чувствую себя беспомощным. Все краски сходят с лица бывшей жены, пока я молюсь всем богам, чтобы врачи успели вовремя. Я никогда не смогу пережить, если она умрёт из-за меня. Из-за того, что прикрыла меня от пули. Чтобы я мог спасти свою дочь.

Из уголка её глаза стекает одинокая слезинка, губы искривляются в болезненной улыбке, и Ангелина Власова закрывает глаза. И вместе с этим разбивается моё сердце.

30. Ярослав

Я вхожу в дом и тихо прикрываю дверь. На улице давно глубокая ночь, и свет погашен. Только мерцание телевизора в гостиной намекает мне о наличии обитателей.

Не уверен, что я готов встретиться с ней лицом к лицу, но не сидеть же в машине до рассвета. А поехать в квартиру Ангелины я не решился.

Пару минут передышки, – решаю я. – Всего пару минут, и я приведу себя в порядок, поговорю с Ритой, дождусь утра и переверну весь город, чтобы найти старшего и младшего Ротмандов, а вместе с ними и свою дочь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Опускаюсь на пол прямо здесь, возле двери. Откладываю в сторону пакет с вещами бывшей жены. Откидываю голову назад и прикрываю глаза.

Хочется хоть на мгновение выкинуть из головы картину себя, перепачканного кровью с ног до головы. Руки покрыты багровыми пятнами, что, высыхая, неприятно стягивают кожу. Мне срочно нужно в душ, но сил попросту нет.