Нарушая правила - Алекс Коваль

меня приехать домой, отец все равно бы меня поймал. Все равно бы выдвинул свои гнусные условия, но может, тогда я… Черт, не знаю! Может, тогда я была бы рядом с Реней и не испугалась. Не спасовала. Не сбежала. Он бы поддержал. Он бы не отпустил. Он бы…

Что уже теперь, Вика?

Просто не верю!

Я схватилась за ручку двери, собираясь выскочить из машины. Илья поймал меня за руку, заставив обернуться:

— Вик, прости, если что не так.

— Все не так. Я не хочу работать на человека, который при первой же угрозе трусливо поджимает хвост.

— И что это значит?

— Я увольняюсь, — дернула я рукой и выскочила из машины, быстро перебирая ногами в сторону офиса.

Каждый шаг, как удар молотка. Во мне бурлил и клокотал в негодовании гнев. И пусть однажды я пожалею о подобном своем решении, но работать на человека, который так грязно сыграл за моей спиной, пусть и из «благих намерений», но я не собиралась.

Бесит!

Все вокруг неимоверно бесит! Все знают, «как лучше». Все хотят, «как лучше». И всем плевать, что я тоже живой человек и у меня, блин, есть собственное мнение!

Пока летела до кабинета, пытаясь не скатиться в очередную истерику, в голове совершенно четко сформировалось единственное верное в подобной ситуации решение: уволюсь, соберу вещи и… уеду. Далеко и насовсем.

Ренат

На вечеринку к Илюхе я заваливаюсь, опоздав на целый час. Встреча в баре, где мы частенько зависаем своей компанией. Залетаю, все уже за столом и вовсю отмечают днюху довольного вниманием именинника. Самое тошное то, что все по парочкам. Снова кроме меня и Егора.

Перекидываюсь с парнями и девчонками приветственными кивками. Вручаю виновнику торжества подарок, похлопывая приятеля по плечу, и, задвинув пару теплых слов, падаю на свободное местечко за столиком. Ловлю на себе взгляд Фомина, который кивает в сторону стойки бара. Оглядываюсь. Света тут. Хотя ничего удивительного. Это место по-прежнему ее работа и сегодня ее смена.

Блондинка перехватывает мой взгляд и, фыркнув, демонстративно отворачивается. У меня с сожалением скребет по больному мысль — не на ту девочку я сделал ставку, походу. Но сердце, гадина, любит самоуправство. Ему не прикажешь, кого любить.

По правде говоря, чудо, что я вообще вспомнил, какой сегодня день недели и какие были планы на вечер. Сначала хотел отмазаться. Настроения улыбаться нет. Завтра снова на сутки. Но потом пришлось напомнить себе, что на уходе ясноглазой моя жизнь не остановилась. Надо как-то учиться грести по течению дальше. Снова, блть, в одиночку.

Машу головой и отворачиваюсь. К черту баб. Подхватываю бокал с соком со стола — увы, это все, что мне сегодня позволено — залпом опустошаю. Сахар на зубах скрипит. Горечь язык разъедает.

Со звоном приземляю посудину обратно. Кулаки сжимаются от досады. За столом оживленный треп. Девчонки о своем, парни о работе. У меня же мысли далеко. В паре кварталов отсюда. По проклятому адресу, который скоро будет сниться в кошмарных снах.

Я ждал ее звонка. Каждый день. Даже на смене с телефоном дольше чем на час не расставался, хоть и не положено по уставу. Убеждал себя, что это просто какой-то идиотский бзик. Заскок. Таракан. Да что угодно, но временное! Что Вика отойдет. Что Вика включит голову и наберет. Что Вика не сможет без меня так же, как и я без нее. Что ей точно так же херово. Я до сих пор не понимаю, что она творит! С собой, со мной, с нами. Все же было шикарно, что случилось за жалкие сутки? Ума не приложу.

Ни на мгновение не поверил в этого ее «жениха». Глупости! Разозлился, да. Прогнал, да. Но не могла она оказаться такой двуличной и бессердечной сукой. Не могла она так изощренно играть в чувства. Смотреть мне в глаза и улыбаться. С полной, блть, самоотдачей обнимать, целовать и стонать! Нет. Не могла.

Поехать, чтобы снова унижаться? Думал об этом. Десятки раз за пять дней почти срывался, засовывая свою гордость туда, где света белого не видно. Хватался за ключи от тачки, но в последний момент тормозил себя. С остервенением напоминая себе, что соврать мне — это был ее выбор и ее решение. Осознанное. Достаточно того, что я просил ее так не делать. Она же оказалась то ли глуха, то ли слепа.

Неделя. Почти целая неделя в режиме ожидания. Чем дальше, тем становилось очевидней, что ждать смысла нет.

Вечер получается шумным. Еще и бар сегодня битком набит. Время в компании летит махом. Парни травят шутки и рассказывают байки. Девчонки активно разбавляют брутальную атмосферу за столом своим смехом и улыбками.

Вики бы вписалась в эту компанию. Ей бы понравилось.

В начале двенадцатого я выхожу на крыльцо. Свежим воздухом подышать. Накинув куртку, стреляю у прохожего сигаретку. Долго кручу ее в руках, думая, не закурить ли. Но в оконцовке вышвыриваю в урну. Ясноглазая бы такого точно не оценила.

Поднимаю глаза к небу, снежинки кружатся. Красиво, блть. Мороз под тридцатник. Воздух аж трещит. Моментально замерзает все: и руки, и щеки, и… душа.

Слышу, как за спиной открывается дверь. Бросаю взгляд через плечо: Светка Ильи выскочила за мной следом. Шубка расстегнута, шапки нет. Ясноглазую я бы за такой «выверт» хорошенько отчитал. Она тоже любила «раздетая» на мороз выскочить, дурочка моя.

Нет, Швец, не твоя…

— Привет, Ренат, — улыбнулась девушка.

— Вроде уже здоровались, — улыбаюсь я в ответ. — Привет, Свет. Случилось чего?

— В баре шумно и многолюдно, а я весь вечер спросить у тебя хотела. Никак не могла уличить момент.

— Валяй, — передергиваю зябко плечами, пряча руки в карманы куртки.

— Где Вика, Ренат? Я думала, что вы придете вдвоем. Ждала ее. У нее все хорошо?

Такого любопытства стоило ожидать. Тем более девушки неплохо сдружились. Но это не отменяет того, что невинный вопрос полоснул по живому.

— Думаю, что да, что все у нее хорошо, Свет.

— То есть? — сползла улыбка с губ собеседницы.

— Мы разбежались.

— Как так? Почему? Вы казались очень… счастливыми. Вдвоем.

— Ключевое «казались». Очевидно.

— Ты ее бросил?

— Она ушла от меня.

Признавать, что тебя кинули — больно. А в ситуации, когда все вокруг думали, что это, как минимум, надолго — невыносимо.

— Шутишь…

Снова пожимаю плечами, устремляя взгляд в ночное небо. Неловко, мать твою. Не умею я душу выворачивать наизнанку. Никогда не умел. Ясноглазая — единственная, кого я близко подпустил, и чем это закончилось?

Света, округлив глаза, ошарашено таращится