Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв. - Антология
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Напутствие книге
О жалкий отпрыск слабого ума,
Которого стыдилась я сама, —
Но добрые друзья в недобрый час,
Похитя, выставили напоказ
Оборвыша – и отдали в печать
Едва умеющего лепетать.
В ребячьих цыпках весь, в ошибках сплошь,
Дитя больное, мамку ты зовешь.
Сперва, смутясь невзрачности твоей,
Тебя хотела скрыть я от людей,
Но жалость верх взяла – ты ж кровь моя, —
И горюшку помочь решилась я.
Я вымыла тебя, но все равно —
То там, то здесь – родимое пятно;
Я выправила, ради красоты,
Твои стопы – а все хромаешь ты;
Хотела приодеть, но не красна
Одежка домотканого сукна.
В таком наряде в мир теперь иди:
Не попадись же критикам, гляди.
А если спросят в дальней стороне,
Кто твой отец, то, вспомня обо мне,
Скажи: отца, мол, нет, а мать бедна,
Мое скитанье – не ее вина.
Генри Лонгфелло
1807–1882
Родился в городе Портленде на Атлантическом побережье США в семье адвоката. После окончания колледжа несколько лет путешествовал по Европе, затем преподавал в Гарвардском университете. Первым сборником его стихов были «Голоса ночи» (1835); за ними последовали, в числе других, «Стихи о рабстве» (1843) и поэма в гекзаметрах «Эванджелина» (1847) – попытка создать национальный эпос на материале американской истории. Лонгфелло много переводил с разных европейских языков, в частности, «Божественную комедию» Данте. Окончанию этой долгой работы посвящен его сонет «Сломанное весло». Труд поэта был широко признан: почетные степени Кембриджа и Оксфорда, членство в Испанской и Российской академиях наук. «Песнь о Гайавате» (1858), переведенная Иваном Буниным в 1896 году (и отмеченная Пушкинской премией), до сих пор составляет основу славы Лонгфелло в России.
Стрела и песня
Я вдаль по ветру стрелу пустил, —
Взвилась, умчалась, и след простыл.
И верно: догонит ли взгляд стрелка
Стрелу, улетевшую в облака?
Я вдаль по ветру песню пустил, —
Взвилась, умчалась, и след простыл.
И точно: какой уследил бы взгляд
За песней, пущенной наугад?
Я эту стрелу через год нашел
В лесу далеком вонзенной в ствол.
И песню мою после всех разлук
От слова до слова пропел мне друг.
Сломанное весло
13 ноября 1864 г. Сегодня весь день дома, думаю о Данте, о законченном переводе. Хотел бы я сделать на своем труде такую же надпись, какую я прочел на обломке весла, выброшенном морем на исландский берег: «Часто я клял тебя, но не бросал».
Однажды между скал и валунов
Вдоль берега Исландии пустого
Бродил поэт, ища последних слов,
Прощального «аминь» для книги новой.
Гремели волны мерно и сурово,
Взлетали чайки из-за бурунов,
И за грядой летящих облаков
Неярко дотлевал закат лиловый.
И вдруг волной бурлящей принесло
К его ногам разбитое весло,
И он прочел в нарезанном узоре:
«Тебя я часто клял, но не бросал».
Он эту фразу в книгу записал —
И праздное перо закинул в море.
Гонимой Туче, вождю племени омахов
Мрачен и хмур ты сейчас, о вождь могучих омахов;
Мрачен и хмур, как Гонимая Туча, чье имя ты носишь!
Вижу, как в алый свой плащ завернувшись, ступаешь ты важно
Улицей узкой и людной, как некогда пестрые птицы
По берегам заповедным ступали, следы оставляя.
Кроме следов, что останется скоро от вашего рода?
Житель холмов, как ты можешь дышать этим воздухом тесным?
С вызовом тщетным глядишь ты вокруг презрительным взором,
Требуя у мостовых и у стен равнодушных возврата
Прежних угодий охоты, – в то время как толпы несчастных
С голода мрут на задворках Европы, всё громче взывая
К праву законному их быть совладельцами мира!
Так возвращайся к себе на Уобаша западный берег!
Там, в лесах, ты хозяин. Осенью золото кленов
В пышных чертогах твоих полы выстилает, а летом
Сосны свое благовонье разносят по царским покоям.
Там ты велик и могуч, герой, укротитель мустангов,
Там ты гонишь оленя зеленой долиной Элкхорна —
Или в холмах у Ревущей Воды – или там, где омаха
В чаще мелькнет и скроется с глаз, как храбрец Черноногий.
Слышишь ли гул, доносящийся от плоскогорий пустынных?
Клич это Лис или Воронов, или Чудовища рыки,
Зверя, ловившего молнии пастью, – который в берлоге
Ждет только часа, чтоб род краснокожих совсем уничтожить?
Нет! опасней, чем Лисы и Вороны, эта опасность,
Неотвратимей, чем поступь Чудовища, для краснокожих.
Видишь, плывет большое каноэ с дымом и громом
В волнах Миссури? А там, вдалеке, костры среди прерий
Светят сквозь ночь, и облако пыли седой на рассвете
Обозначает не стадо бизонье, не скачку манданов;
То караван, растянувшись, идет по землям команчей!
Это дыханье саксонцев и кельтов, как ветер с востока,
Гонит все дальше на запад скудные дымы вигвамов.
Эдгар Аллан По
1809–1849
Родился в Бостоне. Осиротев в возрасте трех лет, был взят на воспитание богатым джентльменом-южанином, несколько лет провел в закрытом лондонском пансионе, вернулся в Виргинию для учебы в университете, но рассорился с приемным отцом, и для него началась пора скитальчества. Он жил в разных городах, занимаясь журнализмом,
