В Шторме - Pax Blank

Люк напрягся в ответ на этот последний выпад, сузив глаза и стиснув челюсти.

- У вас нет никакого… - бокал разлетелся вдребезги в его ладони. Он вскочил, опрокидывая стул и хватаясь за раненую руку: из глубокой раны текла кровь, смешиваясь с красным вином, испортившим безупречно белую скатерть. Сжав зубы, он осторожно вытянул большой осколок, положил его на стол и занялся вторым, таким же острым как лезвие.

Император наблюдал за всем этим с поглощающим интересом, не говоря ни слова, словно за некой забавой, разыгрываемой для его увеселения.

Люк сжал руку, пытаясь остановить кровь, чуть вздрогнул и вытянул еще один злостный ярко-алый осколок, засевший в одной из глубоких ран. Потом вновь стиснул руку - темная, вязкая кровь сочилась между пальцами на его уже запачканную одежду. Он пристально смотрел на кулак несколько долгих секунд, прежде чем поднял наконец голову к Палпатину, бросая на него горящий, обвиняющий взгляд.

Император только улыбнулся, подняв брови в вежливом ожидании:

- Может, хочешь другой бокал?

Какое-то время Люк продолжал гневно смотреть на него, затем язвительно ответил:

- Пожалуй. Ведь вы хотели рассказать мне что-то еще, не так ли?

Император ненадолго задумался – как будто рассматривал серьезную просьбу.

- Нет… думаю, на сегодня мы закончили, друг мой.

Он поднялся, тяжелые двери начали свой медленный цикл открывания - Люк подсознательно отсчитывал секунды, как уже делал сотню раз раньше. Вошла Мара, в сопровождении шести императорских гвардейцев, шагавших парами в плотном строю и затем расступившихся в стороны, давая Императору прошествовать между ними.

Небрежно оглянувшись, Палпатин бросил Джейд:

- Осмотри его руку.

И затем быстро вышел из комнаты; двери с шумом закрылись, замки поэтапно задвинулись.

Мара направилась к Люку, но он отвернулся от нее.

- Ничего страшного, - солгал он, выходя в темную гостиную.

«Проверь это…»

- Дай мне проверить, - она последовала за ним.

- Я сказал, ничего страшного, - повторил Люк, небрежно опуская руку, чтобы оставить след рассеянных рубиновых капель на каменном полу по пути в спальню и затем в освежитель в конце роскошного мраморного коридора.

Войдя за ним, Мара увидела раковину, забрызганную кровью.

Он тихо вздохнул, словно не зная, что делать дальше. Тогда она взяла его руку и раскрыла податливую ладонь, исследуя глубокие порезы взглядом профессионального солдата.

Люк долго молчал, прежде чем сказать тихим голосом:

- Кажется, есть еще какой-то осколок, но я не могу найти его.

Медленно всматриваясь в кровоточащие раны, Мара поднесла руку ближе.

- Я ничего не вижу, - она осторожно раздвигала края каждого пореза, обследуя его и пытаясь сомкнуть обратно. - Но нужно наложить швы. Я пошлю за Халлином.

- Глупо, - Люк слегка отстранился, раздраженно отводя взгляд. - Как глупо.

По какой-то причине Мара продолжала держать его пострадавшую руку.

- Я думаю, у вас обоих есть способы пробить оборону друг друга, - ответила она, не смотря на него.

- О да, только не заметно, чтобы он звал доктора.

- Ты выиграл несколько ударов, поверь мне, - признала Мара, гадая, какого черта она говорила все это. - Он думал, к этому времени ты уже будешь хорошо обучен им.

Люк промолчал, и все оставшееся время, что Мара тщательно изучала его ладонь, оставался тихим. Когда она наконец подняла голову, Мара наткнулась на его нахмуренный взгляд. Люк явно задавался тем же вопросом, что и она.

Она держала этот острый взгляд в течение долгих секунд…

И когда он в итоге решил что-то ответить, быстро вмешалась:

- Я пойду… вызову того врача.

Отпустив руку Люка, она задела его, проходя мимо, несмотря на то, что он уступил ей.

- Спасибо, - тихо проговорил он, и потом: - Мара…

Она оглянулась, удивленная; он очень редко звал ее по имени.

- Что?

- Прости, - сказал он; странное, сердечное извинение.

- За что?

Он пожал плечами:

- Просто… прости.

Она недоуменно смотрела на него еще какое-то время, но он перевел взгляд на окровавленную ладонь, пряча ее в другой руке, и Мара повернулась, чтобы уйти, зная о камерах наблюдения и желая дать себе по лбу за свои действия.

.

Люк был необычно молчалив, пока Халлин обрабатывал и зашивал его рану, сидя на подлокотнике кресла в запертой гостиной, поближе к источнику света.

Доктор привык к тому, что его вызывали для исполнения служебного долга в любое время и в любое место, где бы ни находился его единственный подопечный; поэтому ему вовсе уже не казалось странным, что его вытащили поздним вечером из квартиры в Северной Башне, заставив пройти через немыслимую охрану Южной - чтобы заботиться о сыне Вейдера в едва стерильных условиях и при слабом освещении, имея только тот инструмент, что он принес с собой. Все это представлялось лишь небольшим неудобством.

Стало ясно, что Скайуокер занял странно неоднозначное положение во дворце. Фактически он выглядел заключенным, за всеми этими запертыми дверями и с бесчисленными охранниками; но в то же время, казалось, занимал место в личном окружении Императора и держал завидное звание коммандера, имея апартаменты, штат и все сопутствующие права.

И все же он всегда находился под невероятной охраной, большая часть которой была хорошо скрыта от тех немногих приближенных, кто был наделен правом проходить так далеко, в эту очень ограниченную территорию Южной Башни.

Никто во дворце, кроме тех, кто был связан с ним ежедневно, не имел ни малейшего представления о том, кем он был, и Халлин был подвержен изощренным и многочисленным попыткам выяснить это. Почему решили, что именно он должен знать все, было загадкой - так как он был почти так же несведущ, как и все остальные, хорошо понимая теперь, что его снабдили только формально принятой версией о прошлом Скайуокера. А еще ему дали совершенно ясно понять, что упоминать имя Люка Скайуокера вне обстоятельств, когда они находились наедине, являлось абсолютным запретом. Его предписывалось называть «коммандер». Когда бы то ни было. Только «коммандер».

Халлин много раз слышал о том, что Люк был одним из тайных хваленых агентов Императора - таким же, как, предположительно, коммандер Джейд - обученным с юного возраста незаметно передвигаться по всей Империи, выполняя приказы своего господина в «деликатных» ситуациях. Согласно другому слуху, этот человек служил раньше императорским гвардейцем - специалистом по проникновению, который, как и лейтенант-коммандер Риис, находился теперь в отставке и занимал более обыкновенное положение в свите Императора. Любая из этих версий могла быть правдой, что бы ни думал Халлин, но ничто не объясняло охранников у дверей - более нервных сегодня, чем обычно.

По какой-то причине Скайуокер вновь был ограничен только двумя комнатами: гостиной и спальней - или, скорее, по очень очевидной причине: было трудно не заметить внушительных ремонтных работ вокруг двери из столовой в гостиную; массивная армированная клетка базовой защитной конструкции, окружающая проем, была тщательно восстановлена, но пока еще не скрыта.

Плюс ко всему у него попытались забрать скальпель на главном входе; это казалось чрезмерным даже здесь - несмотря на то, что охранники и раньше были крайне осторожны. Пришлось энергично спорить и доказывать, что короткий медицинский лазер вряд ли может представлять угрозу, пока коммандер Джейд не дала наконец своего разрешения. По мнению Халлина все это походило на маниакальную крайность. Хоть Скайуокер и был заключенным, он вел себя довольно вежливо и кротко – никогда не совершая чего-либо угрожающего.

Он был одного роста с Халлином, но в отличие от доктора, проводившего дни в спокойном изучении хирургии и медицины, обладал твердой развитой мускулатурой, сформировавшейся за годы военной службы. И он всегда казался очень невозмутимым и сдержанным. Ни разу Халлин не чувствовал, что бы тот представлял опасность для него, как это было в присутствии его отца; даже, когда у них были разногласия в ходе их обсуждений - что было почти всегда; для человека, живущего в императорском дворце, Скайуокер имел слишком радикальные взгляды.

Доктор часто испытывал желание спросить самого Скайуокера о том, что происходит… но после одного их неосторожного разговора, в котором тот кратко разъяснил несколько моментов, вызвав только еще больше вопросов, Халлину убедительно дали понять, что его недавно приобретенное положение сильно зависит от его сотрудничества - тогда как любое полученное знание может представлять для него опасность; по отчетливому впечатлению Халлина - смертельную опасность.

Скайуокер ворвался в ход мыслей доктора, пока тоn работал, начав одну из их обычных дискуссий; всегда сходных по духу, несмотря на разные мнения.

- Вы когда-нибудь спрашивали себя о том, что вы делаете, Халлин? Правильно ли это?