Армия Карла XII. Золотой век шведской армии - Александр Викторович Беспалов

командование, ограничивавшееся до этого момента обороной, заметив усиливавшийся разрыв между крыльями боевого порядка противника, бросило в атаку 17 драгунских полков А. Д. Меншикова и некоторое количество иррегулярной кавалерии. Ее эффект был ошеломительным. Шведская пехота подалась назад, и над батальонами раздался громкий крик, более похожий на мольбу: «Кавалерию вперед, ради Бога, кавалерию вперед!» Шведская кавалерия, до сих пор стоявшая в колоннах, а не в линиях, беспорядочно двинулась вперед. В авангарде скакали лейб-драбанты, а за ними Смоландский рейтарский полк и лейб-регимент. Из-за недостатка пространства для развертывания боевого порядка эскадроны шведов вступали в бой постепенно, один за другим. За время этих взаимных атак и контратак шведская кавалерия потеряла 14 знамен и штандартов. Основную тяжесть боя вынесли на себе рейтары лейб-регимента. Схватка кавалерии началась около 4 часов утра.

«И всё-таки здесь, у редутов, драгуны стояли насмерть, как «камень», по выражению Петра. Конница дралась настолько самоотверженно, что, наверно, превзошла саму себя. Большие потери понёс Азовский полк (6 эск.) – полковник Павлов: убитыми и без вести пропавшими 72 чел. и 70 лошадей; Троицкий (4 эск.) – погибло 66 чел. и 75 лошадей; Сибирский – полковник Шепелев – убитыми и смертельно раненными 33 драгуна, пало 50 лошадей; Тверской (5 эск.) – полковник Рожнов – убитыми 33 чел. Очень тяжёлые потери пришлись на конно-гренадёрские соединения, сражавшиеся на флангах. «От кавалерии гренадёрский» полковника Гаврилы Семёновича Кропотова потерял убитыми, смертельно раненными – 72 гренадёра, пропало 294 лошади. Гренадёрский Андрея Кропотова – командовал подполковник Тимофей Иванович Чириков – убитыми и смертельно раненными 59 чел., пало 16 лошадей. Вследствие того, что полки были меньшей численности (по 3 эскадрона) и понесли пропорционально большие потери, они, как и ряд драгунских (Азовский, Сибирский, Тверской), будут выведены из битвы, исполнив свой долг у редутов»[316].

Если даже шведы подались назад, то что можно сказать о казаках и валахах, поставленных на флангах. Один из очевидцев сражения, словацкий священник Д. Крман, так описал увиденную им картину: «Меня вынесло на конец левого фланга, который прикрывали запорожские казаки, и где было более всего опасно, так как ему угрожал легковооруженный неприятель. Только мы достигли его, как много тысяч калмыков, подняв страшный крик, вызвали такое смятение, что фланг начал показывать спину. Однако некоторые с обнаженными мечами, угрожая бегущим смертью, привели его опять в порядок»[317]. Эти слова словацкого пастора относятся к тому эпизоду, когда «При прорыве поперечных укреплений шведская армия подверглась нападению казаков И. И. Скоропадского. Этот факт не освещался в литературе. 7 гетманских полков атаковали левое крыло со стороны Будищенского леса, занятого запорожцами… Атака отвлекла внимание шведов, вынужденных бросить против них генерала А. Спарре с Вестманландским полком и двадцатью эскадронами»[318].

Петр I, не желая превращать схватку за редуты в генеральное сражение, приказал Меншикову отойти. Однако вскоре царь, которому доложили об отрыве от главных сил 6 батальонов Рууса, приказал Меншикову атаковать шведов, а командование передать генерал-лейтенанту Боуру[319].

Боур немедленно выполнил приказ царя и начал планомерный отход своих полков на север – под защиту артиллерии укрепленного лагеря. Отход русских воодушевил скандинавов. В их рядах стали раздаваться крики: «Виктория! Победа!» Кавалерия правого фланга, под командованием Крейца, преследуя русских драгун, попала под обстрел артиллерийских орудий, бивших из лагеря. Шведов, несмотря на понесенные потери, спасло плотное облако пыли, поднятое отступающими русскими драгунами, и быстрота движения.

Шведская пехота, несмотря на ураган обрушившихся на нее плотных залпов русской пехоты и артиллерии, занимавшей редуты, упрямо двигалась вперед, держась за своей кавалерией. Батальоны Левенгаупта частью обошли редуты, частью прорвались в промежутках между укреплениями № 5 и № 6. Батальоны Уппландского и Эстергетландского полков пошли на штурм и ценой больших потерь овладели редутом № 4. Вестманландский полк, остававшийся единственной пехотной частью на левом фланге, взял штурмом редут № 1 и пересек заднюю линию русских полевых укреплений[320].

Кавалерия левого фланга пострадала меньше, чем всадники Крейца. Части эскадронов, минуя завалы и ямы в Будищенском лесу, удалось избежать губительного огня противника, а эскадронам, которые не смогли пробиться в лес, пришлось прорываться в промежутках между редутами.

К 5 часам утра большинство шведских соединений вышло на предстоящее поле битвы. В то время, когда кавалеристы Крейца преследовали уходящих к балке Побыванке русских драгун, 10 батальонов Левенгаупта, обойдя глубокую промоину, начали атаку русского укрепленного лагеря. Король со своим конвоем и свитой находился поблизости от пехотинцев Левенгаупта. «Батальоны Левенгаупта были теперь готовы к бою. Штурм лагеря начался снова, под аккомпанемент глухого треска лагерных орудий. Но не успели они хоть сколько-нибудь продвинуться к изрыгающим огонь валам, как генерал получил новый приказ в отмену прежнего. Атаку следовало немедленно прекратить. Вместо этого надо было отойти от лагеря и маршировать на запад. Приказ был выполнен»[321]. Это мнение шведов о неудачной атаке русского лагеря. Совсем другая картина рисуется при изучении отечественных документов и источников.

Генерал-фельдцехмейстер Я. В. Брюс специально подпустил шведскую пехоту на дальность картечного огня (200–300 шагов). Только после этого 87 орудий русской артиллерии, находившейся в укрепленном лагере, открыли огонь из всех стволов. За стеной образовавшегося дыма шведы в течении 45 минут могли двигаться навстречу выстрелам, но ближе 64 метров так и не смогли подойти. «Жестокость потерь заставила шведских генералов около 6 часов утра отозвать атакующих»[322]. «Массированный удар русской артиллерии явился переломным моментом в ходе Полтавского сражения, подготовившим переход всей русской армии в наступление»[323].

Именно поэтому шведы вместо общей атаки лагеря были вынуждены отойти к Будищенскому лесу на расстояние примерно 2 километров от русского лагеря. Королевские полки медленно собирались в луговине. Сюда же подошли и стали строиться (на опушке Малобудищенского леса) расстроенные эскадроны Крейца. Здесь же шведское командование наконец обнаружило отсутствие 6 батальонов генерала Рууса (треть всей пехоты наступающих), полковника Сигрота, разведывательного отряда Шлиппенбаха и артиллерии. Казаков, стоящих на поле боя, также оказалось мало. Куда же делись все эти силы?

Батальоны Рууса безуспешно пытались взять штурмом редут № 8. Ничего, кроме огромных потерь, эти атаки шведам не принесли[324]. Дезориентированый Руус приказал частям отступить на опушку Яковецкого леса. Около 6 часов утра, когда генерал-квартирмейстер Юлленкрук сообщил о неприятной новости Реншильду, на розыски Рууса был послан генерал-майор Спарре с Вестманландским пехотным полком и драгунским полком Ельма.

Русские войска, не желая рисковать, большей частью по-прежнему оставались в лагере.

Из-за больших потерь, понесенных во время штурма редутов (по шведским данным, из 2600 человек осталось не более 1500, часть из которых была ранена), Руус был вынужден слить 2 батальона Далекарлийского полка