Вейн (СИ) - Марина Суржевская

      — Но ты этот способ тоже не знаешь, — подумав, констатировала она. — Не так ли?

      — Я лишь предполагаю, — задумчиво сказал он.

      — Расскажешь? О своих предположениях? — Путница чуть склонилась к нему, заглядывая в глаза, ловя его дыхание. Мужчина медленно улыбнулся.

      — А ты так жаждешь узнать? Мне казалось, что ты и здесь неплохо устроилась?

      — Возможно, я соскучилась по… айрисам. Знаешь, здесь они не растут… Так расскажешь? Конечно, если это не пустая бравада, и тебе есть, что рассказать, — подначила она его.

       Ксандр улыбнулся. Провел пальцем по ее губам, жадно ловя участившееся дыхание девушки. Легко приподнял, посадил ее на стол, невыносимо медленно прикоснулся ладонью к ноге Путницы, отодвигая ткань юбки.

      Склонился еще ниже, так что Вейн откинулась назад, прогнулась.

      — Право, Вейни… твои уловки так смешны… — тихо сказал Ксандр и усмехнулся, видя, как вспыхнули гневом ее глаза, — не знаю, кто бы на них повелся… Если ты так вела себя с другими, то удивительно, как сумела заработать репутацию опасной соблазнительницы…

       Он говорил намеренно неторопливо, с насмешкой, выводя ее из себя, заставляя сознание затянуться пеленой женской обиды и ярости. И если бы ее учил не Мастер, а кто-нибудь другой, возможно, Вейн попалась бы на эту хитрость, и не заметила легчащего прикосновения чужого разума. Но Путница была ученицей Жала, как называли ее наставника. И продолжая гневно смотреть в лицо Ксандра, усмехнулась про себя.

       Мастер говорил, что нельзя спрятать воспоминания, потому что чем дальше прячешь, тем настойчивее их ищут. Но их можно заменить. Подсунуть ищущему такие образы, которые отвлекут, собьют с толку, заставят нервно дышать и обливаться потом. От ужаса, от страха или от… похоти. Чем ярче картина в голове, тем проще за ней скрыть бледную тень других воспоминаний. « Посади рядом роскошную олиру и бледный лютик, кто заметит лютик?» — вопрошал Мастер. Вейн подозревала, что в душе он был поэтом.

      И сейчас она знала, что показать Ксандру.

      … Ночь Полуночных Игр в Ниаранте славится вседозволенностью. Сами Смотрящие разливают силу: чистую, темную, сводящую Перерожденных с ума, бурлящую в крови, словно черный густой хмель. Да и хмеля достаточно: на улицах — дешевого пойла из скисшего молока чешуйчатых летух и забродивших лесных ягод, в богатых домах аристократии — дорогого, настоящего, из нектара белых лилий, что сияющим покрывалом устилают берег Озера Мертвых Душ. Этот хмель, словно сладкая патока: тягучий и мягкий, обволакивающий небо и жгущий нутро. Он рождает в теле легкость и почти счастье, как бывает от первой влюбленности, от истинных, настоящих, самых светлых и сильных чувств…

      Вейн сидит в круглом зале, украшенном с варварской роскошью и безвкусным великолепием: цветы и светильники, ковры и подушки, камины и витражи, алый скользкий шелк и золотая ломкая парча бесконечными слепящими вспышками…

      — Тебе понравится, — шепчет ей на ухо мужчина. Она не смотрит на него, лишь вперед, туда, где кружатся в тонких прозрачных тканях танцовщицы, где Темные лежат на подушках, жадно осматриваются, тянут воздух трепещущими ноздрями, пьют силу эри, потягивают вино.

      — Идем, — тянет ее спутник, и они тоже опускаются на подушки.

      Танец завораживает, и на девушках уже почти не осталось одежды, губы Темных сладки, их поцелуи так ласковы и так смертельны… Но не от того ли притягательны? Алый и золотой дрожит в воздухе…

      А потом сплетение тел. Женских, переплетенных с мужскими, то ли в объятиях, то ли в борьбе, хмель, что уже горчит на языке, сильные движения страсти, ласкающие руки, кусающие рты. Вейн смотрит со стороны, потому что ее спутник пока не насытился ее силой, смотрит и ждет. Алое и золотое на полу, в ворохах тканей бесконечное движение вверх-вниз, назад – вперед, уже не разобрать, где чьи руки и тела. Один двигающийся, дышащий, стонущий клубок вожделения и похоти…

       Вейн оборвала воспоминание, выныривая из омута памяти, и улыбнулась, глядя в глаза Ксандра, до краев наполненных яростью. Он дышал тяжело, рвано, руки сжались в кулаки, и девушка подумала, что он не удержится от… чего?

      — Молва, как всегда преувеличивает, — нежно произнесла она, — я вовсе не претендую на роль соблазнительницы. Мне достаточно быть охотницей… за головами темных. Так что ты рассказывал про Излом? — как ни в чем не бывало, добавила она.

       В его серых глазах отражалось ее воспоминание: алое и золотое, и Вейн по опыту знала, что почти никто не может удержаться после тех картин и образов, что она показала. Ночь Полуночных Игр действительно бывает жаркой.

       Правда, она никому и никогда не показывала продолжение этих образов: пустой коридор и взбешенного Дира, который убивает Темного, что лишь несколько мгновение назад был столь близок с Путницей… Тогда она даже боялась, что заказчик не заплатит, потому что не сможет опознать то, что осталось от лица Перерожденного после встречи с ее напарником. Но когда они доставили голову, им заплатили вдвойне. Возможно, потому что заказчик оказался заказчицей, и она была весьма довольна проделанной охотниками работой…

      — Ксандр? Ты о чем-то задумался? — насмешливо спросила она.

       Он словно очнулся, сжал ее до боли. Но только в лице мужчины не было ожидаемого желания и похоти, только еще больше ненависти.

      — Напомни, почему я должен сохранять твою жизнь, Вейни? Потому что сейчас, мне очень хочется… свернуть тебе шею.

      — Отчего же? — холодно спросила она. — Тебе что-то не понравилось в том, что ты увидел? А что ты ожидал, залезая в мою голову? Копаясь в чужом мусоре, ты лицемерно боишься испачкаться?

      — Ты еще хуже, чем я о тебе думал, — презрительно выплюнул он.

      — Я даже хуже, чем ты можешь себе вообразить, — едва слышно ответила Вейн. — И я уже предупреждала, что не позволю тебе лезть в мое сознание. Попытаешься еще раз, никогда не узнаешь, где камень. А ведь он очень нужен тебе, правда? Он каким-то образом поможет перейти Излом, не так ли, Ксандр?

       Темный отпустил ее и отошел. И улыбнулся.

      — Знаешь, при всей своей ненависти к тебе, я почти восхищен, маленькая моя Вейни… Неудивительно, что Тьма выбрала тебя. Ты просто потрясающая, умная, хитрая и изворотливая… дрянь. Удивительно, каким слепцом я был когда-то. Просто удивительно.