Загадка Эдгара По - Эндрю Тейлор

— Слава богу, сэр, — выпалила она, ее лицо сияло, как натертое воском яблоко. — С миссис Джонсон все в порядке? Я так волновалась, не знала, что и делать.

Новости сделали женщину словоохотливой, и она без дополнительных просьб с моей стороны рассказала всю историю. А неуважительное отношение к ней миссис Джонсон привнесло в повествование нотку ехидства. Вскоре после прибытия всей честной компании в Глостер какой-то мальчишка принес письмо для миссис Джонсон, содержание которого нагнало на нее тоску. Горничная намекнула, что в письме, скорее всего, был счет, и подобные случаи отнюдь не редкость в жизни миссис Джонсон. Миссис Джонсон быстро набросала ответ, который отнес все тот же мальчишка, и пребывала в мрачном настроении весь вечер.

Перед балом обитатели Клеарлэнд-корт пообедали вместе. Миссис Джонсон, сославшись на усталость и головную боль, решила отдохнуть на диване, надо сказать, к великому неудовольствию слуг, которые надеялись посвятить пару часов своим собственным делам. Руиспиджи уехали на бал без миссис Джонсон, договорившись, что она присоединится чуть позже. Багаж миссис Джонсон к этому времени уже отправили в «Фендолл-Хаус».

Через час один из слуг отеля пришел разжечь камин и обнаружил, что миссис Джонсон исчезла, но никому об этом не сказал, решив, что она уехала на бал вслед за остальными. Горничная леди Руиспидж обнаружила исчезновение миссис Джонсон всего за двадцать минут до моего прихода.

— Я совершенно не понимала, что мне делать, сэр. Она ведь могла и впрямь уехать на бал, но я не была уверена. Слуги сегодня весь вечер шастают туда-сюда, даже спросить не у кого, отвозил ли ее кто-то или вызвал ей экипаж. А ее светлость вряд ли обрадовались бы, если бы я подняла тревогу зря.

Мне хотелось задать женщине еще несколько вопросов, но я не стал рисковать, дабы не вызвать лишних подозрений. Она и так уже готова думать о миссис Джонсон самое худшее. Засим я откланялся и вернулся в «Фендолл-Хаус».

Не стану скрывать, я был сильно взволнован, хотел даже постучать снова в двери спальни и попросить миссис Франт проверить, при себе ли у миссис Джонсон то злополучное письмо. Пару минут я мерил шагами коридор в мучительной нерешительности, но в конце концов вернулся в гостиную.

Вообще-то мне было наплевать или практически наплевать на бедственное положение миссис Джонсон. Если уж быть честным до конца, то вынужден признать, я помогал ей исключительно из эгоистических соображений. С одной стороны, мне хотелось снискать расположение миссис Франт, а с другой — предотвратить публичный скандал, поскольку я подозревал, что если мистеру Карсуоллу потребуется козел отпущения, то он охотно и без малейших колебаний изберет на эту роль именно меня. Нет, я просто не мог послать миссис Джонсон ко всем чертям.

К несчастью, это дело уже не ограничивалось простым сокрытием факта алкогольного опьянения и защитой репутации леди. Больше всего меня беспокоило то, что события сегодняшнего вечера, возможно, напрямую касаются миссис Франт. Я пытался убедить себя, что полученное миссис Джонсон письмо всего лишь счет, а мужчина, преследовавший ее, не более чем местный пьянчуга.

Но что, если все не так? Что, если письмо и незнакомец как-то взаимосвязаны? Что, если миссис Франт обнаружила письмо и узнала почерк своего мужа?

Что тогда?

52

— Меня пьяными женщинами не удивишь, — сказала миссис Франт, когда через полчаса мы сидели друг напротив друга у камина в гостиной. — При злоупотреблении спиртным женщины ведут себя точно так же, как мужчины. Когда человек пьян, он или пребывает в безудержном веселье, или, наоборот, впадает в страшную тоску. Эмоции — словно взбесившаяся лошадь.

— Встают на дыбы и сбрасывают наездника? — спросил я.

— Что?

— Простите, я просто взял на себя смелость развить вашу метафору. Если эмоции — это лошадь, то остается только надеяться, что их все-таки оседлает разум.

— Ах, я поняла вас. Да, у нас получился весьма причудливый образ, — после паузы она продолжила: — Не удивляйтесь моим познаниям. Я многое успела повидать и ко многому привыкла. Когда я была маленькой, отец не выносил разлуки со мною, особенно после смерти мамы, и я переезжала с ним с места на место.

Миссис Франт собиралась было продолжить свой рассказ, но тут в коридоре раздались чьи-то шаги, и она умолка. Через пару минут в дверь постучали, и вошла горничная мисс Карсуолл.

— С вашего позволения, мэм, миссис Джонсон спит как дитя.

— Если я уйду спать раньше, чем вернется твоя госпожа, передай ей, пожалуйста, что миссис Джонсон нездоровится, и добавь, что нет причин для беспокойства.

— Да, мэм.

Девушка оставила нас наедине. Одна из свечей полностью оплавилась, и мы смотрели на ее подрагивающее пламя, пока она не потухла, и в комнате внезапно стало совсем темно.

Миссис Франт тихо сказала:

— Но кое-что беспокоит меня больше, чем бренди.

— То, что довело ее до такого состояния?

— Именно. Хотя мы никогда не узнаем, что это было, если только миссис Джонсон сама не посвятит нас в тайну, что маловероятно. Вам не кажется, что она, возможно… несколько повредилась умом?

— Возможно, — я был счастлив подтолкнуть миссис Франт к этой мысли, хотя не сомневался, что миссис Джонсон совершенно вменяема, как я или миссис Франт. Кроме того, я испытал облегчение: миссис Франт не относилась бы к случившемуся так спокойно, если бы нашла у миссис Джонсон письмо, написанное рукой мужа.

Тут фраза миссис Франт застала меня врасплох:

— Надеюсь, это не моя вина.

— С чего бы это?

— Она меня недолюбливает, — миссис Франт подняла руку, чтобы пресечь мои возражения. — Вы, должно быть, заметили это. Например, в Грандж-Коттедж.

— Да, — кивнул я, — действительно чувствовалась некоторая сухость.

— Не просто сухость, — миссис Франт отвернулась. — На самом деле она меня ненавидит. Не вижу причин скрывать от вас правду — после сегодняшнего вечера вы заслужили право знать кое-что. Задолго до того как я вышла замуж за мистера Франта, а миссис Джонсон за лейтенанта Джонсона, они с моим мужем были помолвлены.

— Когда мистер Франт жил в Монкшилл?

— Нет, семья мистера Франта покинула поместье, когда он был не старше Чарли. После этого он жил в основном в Ирландии, приезжал только на каникулы, и так вплоть до поступления на службу в банк Уэйвенху. Но его отец приходился родственником Руиспиджам, и иногда мистер Франт проводил каникулы в Клеарлэнд-корт. Миссис Джонсон там выросла, к ней относились как к члену семьи. Так и получилось, что они много времени проводили вместе, — миссис Франт замолчала. — Но ни у нее, ни у мистера Франта не было ни гроша за душой, иначе они непременно бы сочетались браком, — она снова остановилась, а потом грустно добавила: — Мне это известно из достоверных источников.

Я посмотрел на миссис Франт, — ее огромные глаза блестели от непролитых слез. Подозреваю, ей сказал об этом сам мистер Франт, когда упрекал в разрыве с бывшей пассией.

— Кто знает, — пробормотала миссис Франт. — Возможно, миссис Джонсон даже обвиняет меня в случившемся с мистером Франтом.

— Но это полная чушь, мэм.

— Человек не в состоянии ясно мыслить, когда его разум в смятении, — ее голос дрогнул. — Возможно, она тронулась умом именно из-за убийства. Господь свидетель, это очень страшно… а неизвестность лишь усугубляет страх, и вы боитесь, что может произойти что-то еще более ужасное… я и сама через это прошла, — она умолкла на полуслове и снова отвернулась, а через мгновение продолжила, но уже более спокойным тоном: — Скажите, а вы когда-нибудь ощущали, что не в состоянии совладать со своими чувствами?

— Да.

Тлеющий уголек выпал из камина, испустив сноп искр. Я наклонился, чтобы подцепить его щипцами и вернуть в камин. Ее вопрос привел меня в замешательство. Мы с ней не изменились, но изменилось что-то другое, невидимое человеческому глазу, но я мог только догадываться о природе и смысле этих перемен.

Я поднял голову.

— Когда меня ранили, мне показалось, что пострадало не только тело, но и разум.

Миссис Франт кивнула:

— Отец как-то раз заметил, что на войне человек видит такие ужасы, что они преследуют его всю жизнь. — Мы некоторое время сидели молча, а потом она спросила: — А что произошло?

— Тело выправилось много быстрее, чем разум. Долгие месяцы меня ничто не трогало, и я ужасно злился. Злился, что меня ранило, а остальные погибли, что я ничего не сделал, хоть и остался в живых. Я презирал себя, — я помолчал и добавил: — А еще мне каждую ночь снились кошмары. Теперь я понимаю, что я не просто злился, я еще и боялся. Возможно, гнев и страх — это две стороны одной медали. — На мгновение мне вспомнился Дэнси с ликом Януса. — Но не стоит утомлять вас подробностями.