Вздор - Уильям Вудворд

– Но вы уже решили, – сказал Майкл. – Вы давно решили. Разве вам интересно, что будет говорить этот человек?

– Вы мне это уж раз сказали, – отрывисто произнес Эллерман с оттенком раздражения в голосе. – Я вас не понимаю, ваши слова я объясняю только полным незнание деловых методов. Конечно, пока я еще не решил… – Злое выражение его лица быстро сменилось улыбкой. – Конечно, с деловыми методами вы еще незнакомы.

Одиннадцати еще не было, а Грегори сидел, дожидаясь назначенного часа в зале для совещаний. С задумчивым лицом и нахмурив брови, он перелистывал страницы хэнтеровского проекта. Делать этого было незачем. Но он представлял себе, что так будет лучше, когда войдет Эллерман.

– М-р Грегори, я оставляю вас с этим джентльменом минут на десять, – сказал после обычных приветствий автомобильный магнат. – Мистер Хэнтер, вероятно, скоро здесь будет, а мисс Марголин и я будем здесь ровно в одиннадцать. Он подчеркнул «ровно» и, повернувшись к Майклу, слегка кивнул ему, как будто желая сказать этим жестом: «Видите, как мы пунктуальны в делах».

3

Эдуард Грегори не разобрал фамилии Майкла. Ему показалась Майкеллер. Человек он был осторожный, а потому сейчас же начал перебирать в уме фамилии всех старших сотрудников эллермановской компании. Майкеллер… Такой фамилии среди них не было. Что ж, Майкеллер был прекрасно одет и держался уверенно. Вероятно, кто-нибудь из богатых знакомых Эллермана, возможно – компаньон, какой-нибудь миллионер, заинтересованный в делах компании. Но даже если бы он как следует расслышал фамилию Майкла, то это не сказало бы ему ничего. «Клубы второсортных» и споры, возникшие по их поводу, литературные произведения Майкла, – все это бесследно прошло мимо него. Он о них даже не слыхал. Он обладал способностью читать газету и не видеть в ней того, чего не хотел видеть, или того, чего не искал. Его ум, походил на запертый дом с единственной дверкой, в которую впускались новые мысли только об автомобилях. Таков прием экономии ума. По его мнению, «Американский индивидуализм» Герберта Гувера являлся самой значительной и жизненной книгой в Америке со дней Эмерсона. Этот маленький томик был у него в кармане, потому что он читал его дорогой в поезде.

После нескольких бессвязных замечаний о погоде и железнодорожном движении он перевел разговор на эту книгу. Он думал, что для него выгодно казаться знакомым с произведениями выдающихся американских умов.

– Книжка ко времени и написана крупным деловым человеком, – заметил м-р Грегори, показав ее Майклу.

– Я знаю. Я уже читал ее, – сказал Майкл, возвращая книгу.

– Гувер стоит за подлинные американские идеалы, и стоит за них твердо, – продолжал Грегори.

– А что в сущности он подразумевает под этими американскими идеалами? – мягко спросил Майкл. – Чьи это идеалы? Железнодорожного ли кондуктора, скажем, или мистера Эдуарда Бока? Или это идеалы Муррей-Бутлера и генерала Першинга? Или, наконец, идеалы фермера из Дакоты или ломовика в Нью-Йорке, живущего в четырех комнатах с семьей из пяти человек?

– Это средний идеал – общий для всех, по-моему, – сказал м-р Грегори.

Майкл серьезно покачал головой.

– Я в этом сомневаюсь. Сомневаюсь, что в этот общий идеал он включил идеалы Юджин Дебса – одного из наших самых выдающихся американцев. М-р Дебс провел несколько лет в тюрьме за то, что публично говорил об идеалах. Я сомневаюсь, чтоб при таких печальных обстоятельствах м-р Гувер придавал значение взглядам мистера Дебса.

– Я думаю, – вырвалось от чистого сердца у м-ра Грегори, – эта книга лучше объяснит вам взгляды Гувера, чем я. Он просто отмечает все аргументы фантазеров–радикалов, которые денно и нощно подрывают наши демократические учреждения, хоть и уверяют, что они честные и лояльные американцы. Американский индивидуализм! Вот главный принцип Гувера. Под индивидуализмом – насколько я его понимаю – он подразумевает инициативу, строительство, демократическое равенство, которые создали благосостояние нашей свободной страны. Идеи общего сотрудничества, знаете ли, идеи кооперации.

– Но его тема, индивидуализм, – указал Майкл. – Какое же общее сотрудничество при индивидуализме, это нечто совсем, совсем другое.

– О, я говорю – общее сотрудничество в подлинном смысле слова, – пояснил м-р Грегори. – Всякий сам по себе, но двигаются все в одном направлении.

На самом деле м-р Грегори не знал, что хотел сказать Гувер. Он все еще находился в примитивной стадии социального сознания, когда человека легко загипнотизировать одной фразой. А фразы Гувера звучали прекрасно… Ему нравились туманные, громкие изречения Гувера, набитые приятными словами, вроде «Мотивирование», «законность», «взаимные интересы». Он не подозревал, что мир стоит перед новыми фактами и новыми мерилами ценностей и стремится к пониманию сущности вещей, а не к трафаретам.

– Да, кажется, такова его мысль, – сказал Майкл. – Я просматривал книгу и получил впечатление, что автор предлагает ee в качестве омолаживающей прививки к одряхлевшему капиталистическому режиму.

Грегори не вполне уловил значение этих слов. Он слишком привык к обычным, установленным выражениям, и решил, что это – только несколько непочтительное, но невинное юмористическое замечание.

– По своему значению, дорогой сэр, – Грегори сильно понизил голос, книга Гувера равняется крупной победе. Большевизм едва стоит на ногах. Это не может продолжаться. Это – несказанная экономическая ересь, подстроенная несколькими ловкачами, сумевшими заманить легковерную и безграмотную массу…

– Прогнившая насквозь многоголовая гидра, – прибавил Майкл.

– Совершенно верно – многоголовая гидра зла!

Но м-р Грегори не особенно боялся большевизма. Он о нем ничего не знал и им не интересовался, он горячо выразил свои чувства, ибо думал, что Майклу понравится его лояльность.

– Это только один из симптомов общего беспокойства, господствующего в мире, – прибавил он. – Европейские страны все время меняют свои границы, захватывают территории, грабят, что могут. Как хорошо, что мы в Америке.

«Меняют? Так ли? – думал Майкл. – Ну-ка, проэкзаменуем его по европейским делам».

– А как вы думаете, проглотит Бельгия Египет? – невинно спросил он м-ра Грегори.

М-р Грегори внутренне смутился. Очевидно, он что-то пропустил в газетах. Неудобно в этом признаться это будет значить, что он плохо осведомлен. Посмотрим… Бельгия… Египет… Он не слыхал ничего подобного… Однако…

– Этот вопрос очень трудно решить, – сказал он, чтобы выиграть время, пока щупальцами ума быстро перебирал карту Европы и Африки. Египет принадлежит англичанам не так ли? Да, это несомненно. Конечно! Ведь Бельгия имеет отношение к Конго… в этой области намечается тенденция к изменениям, наконец сказал он, – и решительно все может случиться. Я не думаю, чтоб Бельгия захватила Египет, однако не удивлюсь, если это случится.

– Так вы думаете, что может быть и то и другое?

– Да, в этих осложнениях иностранной политики нельзя ничего угадать, – подтвердил м-р Грегори.

– Но, раньше, чем это допустить, возразил Майкл, – Англия может сослаться на статуты св. Марка и обратиться к Средиземной лиге, основывая свои права на древнеримском праве.

М-р Грегори молчаливо задумался.

«Хотел бы я знать, о чем он думает? – пронеслось в голове у Майкла. – Может быть, он предполагает, что я откуда-то сбежал, и собирается позвать полицию?»

Но нет! Ничего столь положительного не было в голове м-ра Грегори.

– Я, знаете ли, не в курсе этого вопроса, – сознался он, – но принципиально можно утверждать, что все эти древние статусы и договоры мало действительны. Война это доказала.

– Вы совершенно правы, – согласился Майкл. – Война это доказала. Но во всяком случае надо что-то сделать, выработать известный modus vivendi.

– Именно! – с жаром сказал м-р Грегори. – Оба сошлись на этом пункте.

В конечном счете не только эта проблема, но и все другие сводятся к современному взгляду на жизнь. В этом все дело. Держитесь современного взгляда на жизнь, и все эти сложные мировые проблемы сделаются простыми!

«Теперь я его поймал, – радостно подумал Майкл. – Теперь я узнаю, что он подразумевает под современным взглядом на жизнь».

Но он не успел задать этого важного вопроса. Вошла мисс Марголин и своим официальным видом охладила атмосферу. За ней появились Эллерман и Хэнтер.

4

М-р