Панцирь - Андрей Гардеев

Мы подошли ближе.

– На лбу барельеф Идола, – предостерегающе прокаркала Желчь.

В голосе волнение, переживала.

Я мог ее понять.

Моды задушили появившиеся опасения. Память о стычке, Звездочёте и давлении на голову все еще была сильна. Это подтачивающаяволю память. Удушающая. Гнилая.

Стой, дхал .

Выдохнул.

Я не безоружен. Есть защита.

Накормлен, восстановление запущено.

Он враг. Я воитель . Все достаточно просто.

Столкновение неизбежно. Мы обречены на круг и стычку .

Из-под снежного покрывала торчала только голова, с ссохшейся меткой на лбу.

Само лицо трупа облезлое и старое; кожа на щеках и шее пошла серыми полосами, глаза были закрыты. По общему виду, сложилось впечатление, что он долго Идолом проходил, но опять же дополнительной информации – это дать не могло.

Интерес вызывало следующее: в каких ресурсах и в каком количестве этих ресурсов нуждались тела?

Складывалось ощущение что потребность в пище и воде оставалась, однако для функционирования системы роя, она хотя бы на первых порах должна была быть уменьшенной на порядок. В ином случае рой бы сжигал сам себя. И даже при условии, что Идол чрезвычайно ловок в искусстве управлении волей и администрировании ресурсов организмов, подобное приравнивается к чудесам. С другой стороны, отрезать ресурсный голод полностью уже из разряда вещей за границей обыкновенных чудес. И если выбирать из маловероятного чуда и невероятного нарушения всех возможных законов Гаата, то выбора как бы и не существовало вовсе.

Никаких оснований думать про наличие ресурсных ограничений у меня не появлялось: мы совсем не понимали, что такое Идол и его природа оставалась загадкой. Может чудо чудес и воплощенный слом законов существования – это как раз то, что прекрасно характеризовало его внутреннюю суть.

– Сома? – беззаботно предложила Яла.

Кивнул и мы приняли средство.

В этот раз как и было указано Куртом, не разбавлял. От прямого воздействия – целая ампула каждому. Кроме странного вкуса, который теперь был еще ярче, никаких изменений в себе не почувствовал.

В два движения сгреб снег в стороны с покойника. Убито тело Идола было холодным оружием, дыра в грудине почти сквозная. В один удар – сила уверенная.

– Идти? – спросила Яла.

Она не выказывала беспокойство.

От сомы зрачки ее расширились. В движениях и том как она нелепо мялась на месте, совершенно четко чувствовалось нетерпение.

– Тихо, – приказал я.

Разве Идол не местная страшилка или это особенность ее мировосприятия ?

Скорей второе.

С моего понимания концепта рабства, раб она крайне скверный. Наверное, это характеризует ее как удачно-произведенного человека.

Со своего места насчитал примерно двадцать тел.

Точнее сложно сказать.

Около двенадцати сгрудилось в одной куче с левой стороны. Специально стащили туда. Их могло быть и больше. Я видел двенадцать лиц, но переплетение трупов, небрежность с которой свалили и снежное покрывало добавляли сложность задаче посчитать их.

Нелепо…

Какая необходимость была собирать именно так?

Предупредил Ялу:

– Опасность по левую руку.

Остальные тела разбросаны по округе – видимо, как смерть их застала в сражении.

У некоторых в руках короткие мечи. По округе разбросаны “трубки” из примитив-металла, предки мушкетов – кулеврины. Их я помнил хорошо. То, что злило легко пронести и через обнуление.

Оружие это бестолковое. Стрелять из него тяжело. Попасть куда-то – нетривиальная задача. Однако если устроить внушительный залп из пары десятков кулеврин какой-никакой атакующей способности добиться удастся. Но залп есть залп. Совсем непоказательно. Если два десятка дхалов будут метать камни пока руки не отсохнут – это тоже приведет к впечатляющему результату.

Сделав несколько шагов вперед, разглядел еще кое-что. Ближе к центру побоища, тот, кого в смазанном от снегопада мире принял за мертвеца, оказался вполне живым. Застыл в сидячем положение;