Безумная одержимость - Даниэль Лори

на жалость. День, когда я задержалась, чтобы увидеть это на его лице, был днем, когда я бы охотно каталась в своей собственной ненависти к себе.

Я захлопнула за собой дверь.

Глава 20

Джианна

Похороны моего второго мужа состоялись в середине Сентября.

Солнечный свет пробивался сквозь деревья на землю кладбища, очерчивая каждый оттенок черного. Черные сердца, черные костюмы, черные платья. Начищенные ботинки и Глоки. Коза Ностра пришла засвидетельствовать свое почтение в черном море.

Легкий ветерок взъерошил вуаль мантии вокруг моего лица. Каким бы ужасным это ни казалось, этого дня я ждала с того самого момента, как вышла замуж. Я думала, что буду чувствовать себя по-другому. Свободной. Но теперь, когда это здесь, я ничего не чувствовала. Онемение распространилось по всему моему телу, заполняя каждый сосуд и вену.

Елена сжала мою руку, прежде чем уйти с Тузом и остальной толпой к линии блестящих автомобилей.

— Готова ехать? — спросил Лоренцо.

— Найду другую машину. Мне нужно кое-что сделать.

— Хорошо. Но держись подальше от неприятностей.

Сунув руки в карманы платья, я направилась через кладбище. Надгробие было маленьким и простым. Это был первый раз, когда я когда-либо посещала его. В первый раз у меня появилась воля.

Сидни Браун, это читалось. Любимая Дочь и Друг.

Я долго смотрела на слово «Друг», подыскивая нужные слова.

— Прости, — прошептала я. — Мне жаль, что ты когда-то встретила меня, что я когда-то познакомила тебя с этим миром. За Антонио, — мой голос дрогнул, и я вытерла со щеки заблудшую слезу. — Мне очень жаль.

Я уже давно простила ее, но чувство вины за то, что я втянула ее в свою извращенную жизнь, все еще давило мне на грудь тяжелым грузом.

Мой взгляд уловил движение сбоку.

Похороны завершились, но Кристиан остался. Он стоял у своей машины, засунув руки в карманы и пристально смотрел на меня. Взгляд был задумчивым и достаточно теплым, чтобы коснуться моей кожи, как луч солнца.

Мне просто повезло, что я не видела его с той ночи, когда пришла к нему домой. Я открыла ему свою самую глубокую, самую темную тайну, наивно поверила, что это что-то значит, и получила жесткий отказ. Резкая боль от отказа все еще обжигала меня всякий раз, когда я думала о нем. И, к моему удивлению, с каждым днем это случалось все чаще.

Он наблюдал за мной, пока я шла к нему.

— Кто-то шантажировал тебя, чтобы ты отвез меня домой? — спросила я.

— Разве я не могу сделать что-нибудь приятное для кого-нибудь?

— Для меня? — я подняла бровь, заставляя себя улыбнуться. — Я тебя умоляю.

Его челюсть задрожала. Он покачал головой, опустив глаза. Когда он вернулся ко мне, его взгляд был таким тяжелым и невеселым, что пригвоздил меня к месту.

— Я собирался вернуться за тобой три года назад, Джианна.

Моя легкая улыбка погасла. Шок потряс меня в самый центр. Иногда он мог быть настолько прямолинеен, когда меньше всего этого ожидала, что у меня перехватывало дыхание.

— Я был в Москве те две недели. Но если бы я знал, то остановил бы это. Твой брак. — он оглядел кладбище, место, где лежал гроб моего мужа. — Все это...

Мои легкие сжались.

— Ты не обязан был спасать меня.

Его взгляд был твердым.

— Тем не менее я бы так и сделал.

— Комплекс спасителя? — пошутила я, поднимая настроение.

— Нет.

Это было грубое слово.

Мое горло горело, делая мой голос горьким.

— Зачем ты мне это рассказываешь?

Почему заставляешь меня так себя чувствовать?

— Ты ненавидишь меня за ту ночь.

— Я не... — я оборвала себя.

Потому что какая-то часть меня обижалась на него за то, что он вел себя так, будто заботился обо мне, а потом исчез, оставив меня привязанной к другому нежеланному браку. Это было неразумно — он ни в чем не виноват, — но, тем не менее, чувство присутствовало.

Мы уставились друг на друга, когда это осознание установилось между нами.

— Я все еще не понимаю, зачем ты мне это рассказываешь.

— Похоже, это уже не имеет значения.

Верно?

Он покачал головой, издав презрительный звук сквозь зубы.

Мое сердце сильно забилось о грудную клетку.

Его глаза поднялись на меня, и они были полны огня: насилия, конфликта и вспышки одержимости.

— Спроси меня, почему я тебя поцелую.

Я не могла думать. Не могла дышать.

Я отрицательно покачала головой.

Потому что я вдруг испугалась ответа.

Со своим красивым аристократическим лицом он был похож на разъяренного принца, который мрачно забавляется, когда ему отказывают в том, чего он хочет.

— Я думал, ты храбрее, Джианна.

Нет. Я не храбрая.

— Помни об этом, когда в следующий раз будешь предлагать мне свое тело, malyshka, (прим.пер: Малышка) — отрезал он. — Потому что в следующий раз я возьму это. Независимо от того, есть ли еще слезы на твоём лице. Блядь, мне все равно, даже если ты будешь плакать на протяжении всего процесса.

Я сглотнула.

Однажды он намекнул, что я хрупкая, как хрупкий кусок стекла. И эта правда вдруг громко прозвучала в моих ушах. Мне нужно было держаться подальше от этого мужчины; ничего хорошего из этой химии между нами не выйдет. Это было взрывоопасно и захватывающе, но выковано в ненависти и недоверии. Он всегда побеждал, и я знала, что если буду исследовать это притяжение дальше, то в конце концов он станет победителем.

Мое молчание было моей платой.

Он покачал головой.

— Садись в машину, Джианна.

Он отвез меня домой, и по дороге мы не сказали друг другу больше ни слова.

— По-моему, платье слишком маленькое, — простонала я.

— А чего ты ожидала, съев все это за последнее время? — выругалась Магдалена, дергая за шнурки моего платья. — На всей твоей одежде шоколадные пятна.

— Я ничего не могу поделать, если заедаю свои чувства.

— Если ты не будешь осторожна, querida (прим.пер: Милая), то к Рождеству будешь похожа на разбитую банку печенья..

— Каждый должен немного прибавить в весе за зиму, — возразила я, поворачиваясь, чтобы посмотреть на себя в зеркало.

Мое платье было облегающим, с кружевным бюстье и корсетом, который завязывался сзади. Оно было красивым,