Безумная одержимость - Даниэль Лори
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Fue un accidente, querida! (прим.пер: Это был несчастный случай, дорогая!)
Я усмехнулась.
— Несчастный случай? Tu polla no se deslizó dentro de ella, idiota! (прим.пер: Твой член вошёл в неё, идиот!)
Хлоя шлепнула его свободной рукой.
Я подпрыгнула от громкого раската грома, который, казалось, сотряс жилой дом. Положив иголку с ниткой на пол гостиной, где я сидела, я встала и подошла к окну. Небо было темным, хотя отблески городских огней падали на грозные тучи.
Хлоя и Чад теперь срывали друг с друга одежду, исповедуя свою бессмертную любовь друг к другу.
Я переключила канал.
Слова метеоролога были продублированы по-испански, но мне даже не нужно было пытаться расшифровать то, что он говорил, потому что красное облако на его радаре, поглощавшее Манхэттен, было достаточно ясным.
Я стояла перед телевизором в огромной футболке и кружевных шортиках, и меня охватила холодная тревога. Я не была поклонницей штормов; они были непредсказуемыми и разрушительными. Заставляли меня чувствовать себя маленькой и слабой, как ребенка.
Я нерешительно села обратно и взяла платье, которое подшивала. По небу прогремел гром, и я уколола палец иглой. С досадой я уронила вещи. Глубоко вздохнула.
Это был всего лишь небольшой шторм. Ничего страшного.
Мое сердце подпрыгнуло от удара молнии прямо за окном, и в этот момент погас свет. Фонарные столбы на улице замерцали и потемнели...
Нет.
Я зажмурилась, ожидая, когда заработает генератор. У нас ведь был резервный генератор, верно? Ради всего святого, это двадцать первый век.
Но свет не включался.
И темнота надвигалась.
Вдох, выдох.
Вдох, выдох.
За моей спиной заскрипели половицы.
— Я не причиню тебе вреда, малышка.
Мои легкие заледенели.
Там никого нет. Там никого нет. Там никого нет.
— Я просто хочу поиграть с тобой.
Страх сдавил мне горло и перехватил дыхание. Слеза вырвалась из моих закрытых глаз и потекла по щеке.
— Спой мне песню, bella. (прим.пер: Красавица)
Я не могла дышать.
Что-то коснулось меня. Холодные пальцы пробежали по моим волосам, точно так же, как они делали это с восьми до двенадцати лет.
Ужас пополз вверх по моей спине.
Я вылетела из своей двери и постучала в дверь напротив. Я не хотела, чтобы он видел меня такой, но и умирать тоже не хотела. И была уверена, что умру, если мне придется еще немного побыть одной в этой темноте.
Дверь открылась.
Где-то внутри горела свеча, отбрасывая тень на его фигуру. Его присутствие, однако, было подобно свету в темноте.
— Я умру, — выдохнула я, не в силах сделать достаточно глубокий вдох.
— Никогда, malyshka. (прим.пер: Малышка) — это было мягко и страстно. — Иди сюда.
Только когда я прижалась к его теплому телу, я поняла, как сильно дрожу. Это все равно что ухватиться за спасательный плот, прежде чем чуть не утонуть в море. Он издал грубый звук и поднял меня. Я обвила ногами его талию и прижалась лицом к его шее, борясь за каждый вдох.
— Помедленнее, Джианна.
Он провел рукой по моим волосам, вниз по спине, и это простое действие было таким успокаивающим, что вскоре я ровно вдохнула. Облегчение ударило меня так сильно, что вызвало волну новых слез. Я не знала, сколько времени это заняло, но когда мое дыхание выровнялось, а сердцебиение замедлилось, я сидела верхом на Кристиане на его диване, обняв его за плечи, прижавшись грудью к его груди. Паническая атака высосала из меня всю энергию, оставив ощущение летаргии.
Вдалеке прогремел гром.
На кофейном столике мерцала свеча.
— Чего ты боишься?
— Всего, — прошептала я, проводя пальцем по накрахмаленному воротнику его рубашки.
— Ты не боишься меня.
Мы были так близко, что его щека коснулась моей, залитой слезами, когда он прохрипел:
— И, детка, я хуже темноты.
Возможно, поэтому я теперь чувствовала себя в безопасности от этого.
Он был таким теплым и твердым, и от него так неотразимо пахло, что я не могла удержаться, чтобы не уткнуться лицом ему в шею и не издать тихий одобрительный звук. Может быть, я ухаживала за дьяволом, хотя никто никогда не предупреждал меня, что дьявол будет чувствоваться так хорошо.
Его охватило напряжение. Его пальцы запутались в моих волосах на пояснице, его голос был хриплым.
— Скажи мне, кто причинил тебе боль, Джианна.
Я и глазом не моргнула, что он знает. Конечно, он знал. Дайте этому мужчине две палки и скажите, чтобы он сделал из них лодку, и он сделает.
Я не могла отказать ему в ответе. Не сейчас, без капли борьбы во мне. С моим телом, прижатым к его, и его запахом повсюду. Только не в темноте, когда он обнимает меня и шепчет мне на ухо.
— Друг семьи, — сказала я.
— Он все еще жив?
— Умер, когда мне было четырнадцать. Естественные причины, к сожалению — никаких пыток.
Мои пальцы играли с кончиками его волос над воротником.
— Ужас, — тихо произнес он, но в его голосе прозвучал намек на горячность. — Расскажи, что он с тобой сделал, malyshka. (прим.пер: Малышка)
Я сглотнула. Я никогда никому не рассказывала, кроме Сидни и моего психотерапевта. Говорить об этом все равно, что переживать это заново, но теперь не было никакой возможности, что воспоминания вернутся, чтобы преследовать меня. Не с этим мужчиной рядом. Они не посмеют.
— Он приходил ко мне в комнату, когда у папы была компания. Хотел играть со мной... хотел, чтобы я пела для него. Он прикасался ко мне. К моему лицу, к волосам, к моему... всему. Но только после того, как выключался свет. Не думаю, что ему нравилось видеть, что он делает. Нечистая совесть, я полагаю.
Его поза оставалась неподвижной, но что-то темное грохотало под поверхностью.
— Твой отец знал?
— Он говорил мне, что мой папа знает, но... я не знаю. Папа никогда этого не показывал, хотя мне всегда было интересно.
— Почему?
Я подняла плечо.
— Его любимое имя для меня, когда я росла, было Шлюха, хотя я была девственницей, пока не вышла замуж. У моей мамы был роман еще до моего рождения, и просто скажем, что я стала мишенью его гнева. Он всегда утверждал, что я не его. А возможно, и нет. — мои слова были тихими, задумчивыми. —
