Безумная одержимость - Даниэль Лори

Когда он узнал о моем страхе перед темнотой, он без колебаний использовал это против меня. И вот я здесь, самая здоровая, самая собранная девушка, которую ты когда-либо встречал.

Его не позабавил мой сарказм.

— Посмотри на меня, Джианна.

Я посмотрела.

— У нас в России есть поговорка. S volkámi zhit’, po-vólch'I vyt'. (прим.пер: С волками жить, по-волчьи выть.) Скажи это.

Я сказала. Уголок его губ приподнялся, но он повел меня через него, пока это не стало звучать достаточно внятно.

— Это значит, чтобы с волками жить, надо по-волчьи выть.

Это то, что ты делал? Я хотела спросить, но почему-то знала, что это не будет хорошо воспринято.

— Ты должна научиться выть, malyshka. (прим.пер: Малышка) Сказать своим демонам, чтобы отвалили. Мы все знаем, что в тебе это есть; ты достаточно мне говоришь. И в отличие от твоих демонов, — его голос потемнел. — Я действительно могу укусить тебя.

— Я думаю, ты просто хотел, чтобы я говорила на твоем языческом языке.

Он не согласился, но большой палец, которым он провел по следу от слез на моей щеке, сказал больше, чем могли бы сказать слова.

— Худший Русский, который я когда-либо слышал.

Я притворно нахмурилась.

— Досадно. Я надеялась, что меня не примут за туриста, когда я прилечу в Москву следующим летом.

Он мне не поверил.

— Ты не полетишь в Москву.

— Почему нет?

— Там не так тепло, чтобы валяться у бассейна — по крайней мере, для маленькой Итальянской девочки.

— Хм, — ответила я. — Почему ты целуешь меня?

Его взгляд упал на мои губы, челюсть задёргалась в раздумье.

— Хотел узнать, какая ты на вкус.

Мы оба знали, что он не ответил на вопрос. Он узнал, какая я на вкус три года назад, если бы это было единственной целью.

— Какая я на вкус?

Его глаза снова поднялись на меня. Они были такими глубокими и серьезными, что держали меня в плену. Его следующие два слова тронули мое сердце, хотя я и не знала их значения.

— Kak moya. (прим.пер: Как моя)

Снова зажегся свет.

Это должно было нарушить момент, но теперь я могла видеть напряженность в его глазах, которую не могла увидеть в темноте. Собственнический жар, шипящий в голубом пламени.

Мы уставились друг на друга.

Мое сердце бешено забилось. Кровь горела.

Я не понимала, что делаю, но не могла остановиться.

Наклонившись, я приблизила свои губы к его, остановившись достаточно близко, чтобы почувствовать его дыхание. Я задрожала в предвкушении, но он оставался неподвижным, когда я сладко потянула его губы. Он не поцеловал меня в ответ, но жар все еще пульсировал и распространялся по мне, как огонь, сжимаясь в груди, прежде чем спуститься к пальцам ног.

Он облизнул губы, лениво переводя взгляд с моих губ на глаза, будто нашел поцелуй немного надоедливым для себя. Это должно было бы обескуражить, но я находилась слишком далеко, чтобы остановиться.

Я провела языком по его верхней губе, а затем прикусила нижнюю. Низкий стон вырвался из его горла. Звук загудел у меня между ног, заставляя вцепиться обеими руками в его волосы.

А потом я облизала его губы, как рожок мороженого. В этом не было утонченности, только чистое, неподдельное желание.

Он издал гневный звук, схватил меня сзади за шею, раздвинул мои губы своими и скользнул языком внутрь.

Похоть взорвалась в моих глазах, затуманивая зрение.

— Ты этого хотела, malyshka? (прим.пер: Малышка)

Его тон был горячим, с грубым акцентом.

Господи, да.

Я могла только кивнуть.

Он откинулся на спинку дивана, словно готовясь к поцелую. Я последовала за ним, вцепившись пальцами в воротник его рубашки, прижавшись губами к его губам. Мужчина действительно не целовался — я чувствовала это по ленивому, пресыщенному движению его губ. Но когда он был полностью в поцелуе, это был глубокий поцелуй, от которого мне пришлось отстраниться, чтобы сделать вдох.

Мой пульс забился между ног, когда он пробовал мой рот, сосал мой язык и покусывал меня, когда я целовала его мягче и слаще, чем ему хотелось. Он может сделать по-своему. Поцелуи всегда так возбуждали меня, что через некоторое время я готова была сделать все, что угодно, а просто целоваться с Кристианом было лучше, чем заниматься сексом с кем-либо еще.

Мои бедра двигались, издеваясь над каждым толчком и скольжением наших языков. Я застонала, крепче прижимаясь к нему, проводя ногтями по его мышцам. Я бы никогда не призналась в этом мужчине, но я была одержима его руками.

Мое дыхание становилось неровным, когда моя грудь терлась о его каждый раз, когда я раскачивалась в поцелуе. Горячее давление нарастало внутри меня, когда я терлась о его эрекцию. Похоть внутри вырывалась из-под контроля, становясь все более неистовой с каждым прикосновением наших губ.

Он тяжело вздохнул и отстранился от меня, его голос был резким.

— Достаточно, Джианна. Ты должна остановиться.

— Почему?

Я покусывала его подбородок и шею. Он схватил меня за запястье прежде, чем я успела дотянуться до его пояса.

— Потому что еще мгновение, и я не смогу остановиться.

Я смущенно посмотрела на него.

— Но я не хочу, чтобы ты останавливался.

Он издал разочарованный звук.

— Дело не в этом, Джианна.

Я моргнула, а затем жар внутри меня потускнел и стал холодным. Руки мужчины даже не были на мне — не были на мне все то время, когда я практически растерзала его. Казалось, что я все время прикасаюсь к нему. Что со мной не так? Он выслушал мою слезливую историю, и я отреагировала, как цепкая девственница, влюблённая в своего первого любовника. Унижение поселилось во мне.

И тут я вспомнила Александру. У этого мужчины была девушка, а я бросилась ему на шею. Неудивительно, что он хотел, чтобы я остановилась.

Я сглотнула.

— Должно быть, я потеряла голову, офицер. Уверена, что с такой внешностью подобные вещи случаются с тобой постоянно. — его глаза опасно сузились. — Нет? — мой голос зазвучал неуверенно.

— Нет, — отрезал он.

Ох.

Я слезла с него, поднялась на ноги и направилась к выходу.

— Джианна, подожди.

Его дверь была широко открыта, и я прошла через нее в коридор.

— Джианна.

Слово прозвучало резко и яростно. Кристиан Аллистер был недоволен. Но в его голосе было что-то еще. Что-то мягкое и тошнотворное. Что-то подозрительно похожее