Сибирские купцы. Торговля в Евразии раннего Нового времени - Эрика Монахан

истории. Современные американцы, как правило, считают вскрытые факты коррупции указанием на то, что система в целом работает. Но когда речь заходит об истории России, то базовое допущение, похоже, состоит в том, что лишь часть контрабанды оказалась записанной в таможенных книгах. Эти допущения, вне зависимости от того, являются ли они циничными или соответствующими истине, лежат в основе мнения историков, что записи в таможенных книгах следует оценивать не как объективный показатель экономических тенденций, а скорее как протокол того, что соглашались записать в таможенной книге чиновник и частное лицо761. Не вполне ясно, какой вывод делать из записей, сообщающих о контрабанде и выплаченных в соответствии с предустановленной процедурой штрафах. Например, в 1704 году у тобольского татарина Бакия Назарова обнаружили незадекларированные шкуры рыжей лисы. Он заплатил 10-процентную пошлину на товары, а также штраф величиной в 10% от стоимости контрабанды (2 гривны на рубль). Таким образом, контрабандист Назаров заплатил верхотурской таможне штраф в 1 рубль 60 копеек, что было сравнительно мягким наказанием762. Миллер сообщает: «Буде утаенных товаров не найдется более 200 рублей, то купец допускается до присяги, что он при объявлении товаров просмотрелся, и тогда ему сие в вину не причтется… Ежели же сыщется утаенных товаров до 300 рублев и более, то в таком случае никакое извинение не принимается, но должен такой купец с утаенных своих товаров заплатить пошлины вдвое»763. Даже признавая, что доступ к твердой валюте был затруднен, подобные условия не выглядят драконовскими. И действительно, московское руководство велело, чтобы городские глашатаи объявили о смертной казни за контрабанду ревеня, но в этом же самом документе городские власти получили совсем иные указания: конфисковывать контрабандный ревень764. Таков был русский патернализм на практике – подобно некоторым родителям, он больше угрожал, чем наказывал.

Эту трудную для понимания черту Сибири и, возможно, России в целом, суммирует фраза «строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения»765. Кажущаяся непоследовательность в законоприменении сбивала с толку многих тогдашних деятелей и продолжает ставить в тупик историков. В коммерческом мире постоянно сталкиваешься с правилами, которые не вполне соблюдались даже при свете дня: беспошлинная торговля только для участников Московской компании; торговля только на государственных гостиных дворах; запрещение служилым людям торговать; запрет на торговлю и перевозку оружия, ревеня и других товаров; запрет вымогательства, обращения в рабство и обращения в православие – все это лишь несколько возможных примеров. Подобные методы оскорбляют наше чувство последовательности, необходимого условия для функционирующей бюрократии. Существует знаменитая фраза Ральфа Уолдо Эмерсона: «Глупая последовательность – суеверие недалеких умов»766. Если бы правители раннего Нового времени стали думать в этих категориях, они бы, безусловно, согласились с Эмерсоном. В эпоху, когда казалось очевидным, что не все сотворены равными, правители не были одержимы универсальными рационализирующими принципами – движителем бюрократии эпохи модерна767. В этом плане московское руководство не было исключительным. Устанавливая свою власть в Сибири, оно имело дело с многочисленными приоритетами: последовательность в их число не входила. Как верно отметил Брайен Боук, это была «империя персональных договоренностей»768. В следующих главах мы встретим некоторых из тех купцов, что совершали плавание по видимым и невидимым просторам сибирской торговли, пробивая себе дорогу и получая прибыль в этой империи персональных договоренностей.

Глава 5

СВЯЗУЮЩЕЕ ЗВЕНО ЕВРАЗИЙСКОЙ ТОРГОВЛИ: ЯМЫШ-ОЗЕРО

Все эти страны, некогда известные под сбивающим с толку именем Великой Тартарии, не столь пустынны и не столь дики, как до сего времени считалось.

Филипп Авриль. Путешествия в разные части Европы и Азии

Если вы не можете нам ничего рассказать, кроме того, как на берегах Окса и Яксарта один варвар сменил другого, какую пользу вы принесете публике?

Вольтер. Философский словарь. История

Эта глава повествует о пространстве сибирской торговли, которое на протяжении большей части нашей истории оставалось за пределами Российской империи. Это история Ямыш-озера, сезонного соленого озера к востоку от реки Иртыш в степи, которая сейчас является частью северо-восточного Казахстана. История Ямыш-озера позволяет достичь более глубокого понимания евразийской торговли сразу на нескольких уровнях. От изгибов и излучин Иртыша и до свертков кожи, перегружаемых с верблюжьих спин на палубы плоскодонок, а потом обратно на верблюжьи спины, материальное ощущение, географические условия и опасности пространств, с которыми имели дело сибирские купцы, – все это обладает немалой ценностью. Оценка расстояния, которое проходили купцы, особенностей местности, по которой они путешествовали, чтобы достичь появляющегося и исчезающего рынка на степных просторах, позволит нам лучше понять этот мир. Не менее важно то, что эта глава позволит бросить взгляд на слишком слабо задокументированные тенденции торговли между русскими, бухарцами, калмыками, казахами и джунгарами – в той самой точке, где встречались общества, (слишком) классически определяемые как «оседлые и кочевые». Это позволит нашей истории степного рынка проиллюстрировать неизменную черту пограничья, а именно тесную связь насилия и торговли. В случае Ямыш-озера долгосрочная история торговли переплетается с политическими изменениями постмонгольской Евразии, свидетельствуя об упадке Джунгарского государства и подъеме Российской империи. Достижение Россией суверенитета над этим регионом было в конечном счете результатом согласованных неоднократных действий. Строительство линии военных крепостей в верховьях Иртыша, начавшееся в 1715 году, было проектом, который, помимо оборонительных, агрессивных, умозрительных и компенсационных мотивов, демонстрирует устойчивую приверженность России развитию торговли. Торговля на Ямыш-озере не только пережила все политические потрясения, но и расцвела. На берегах Ямыш-озера расположился оживленный центр торговли, который Российская империя в конце концов, хотя и куда медленнее, чем она намеревалась, включила в свои владения. Эта глава рассказывает историю о том, как отдаленное евразийское торговое пространство привлекло торговлю своим отсутствием государственной принадлежности и в конечном счете оказалось включено в Российскую империю. Его обманчивая отдаленность не защитила его от глобальных экономических перемен раннего Нового времени. Ямыш-озеро не только свидетельствует о росте российско-китайской торговли, но и представляет собой ответ на сомнительное предположение, что конкуренция с европейской морской торговлей привела к упадку торговли сухопутной.

ВДОЛЬ ИРТЫША

Река Иртыш берет свое начало в Алтайских горах, в западно-китайской провинции Синьцзян. Отсюда речка, питающаяся водой из родников, течет вниз, становясь все быстрее и шире, вбирая в себя многочисленные горные ручьи, и пробивает себе дорогу в северо-западном направлении, к широким открытым степным просторам Внутренней Евразии, представляя собою речной оазис в евразийском пространстве. Иртыш быстро сбегает вниз по склонам Алтайских гор и оказывается в пышном