Только звезды нейтральны - Николай Михайловский

- Кто готов пойти на фронт - прошу поднять руки, И в ответ все подняли руки. Бригада целиком изъявила готовность идти в бой. Начальник политуправления, озадаченный этим обстоятельством, звонит Головко, докладывает, спрашивает, как быть, и слышит в ответ:

- Это хорошо, но кто будет воевать на море? Вы вместе с командованием бригады решите, кого можно отпустить без большого ущерба для дела, и к вечеру представьте мне список.

Так к исходу дня тысячи моряков-добровольцев со всего флота стали сухопутными бойцами…

Только что закончился Военный совет. За длинным столом, кроме хорошо знакомых людей, Головко видел командиров, прибывших с сухопутья. Многое можно было понять, глядя на их осунувшиеся лица, еще больше можно было прочесть в их утомленных глазах.

Во время заседания звонили телефоны. Командующий снимал трубку, и лицо его становилось все более мрачным. Ему докладывали операторы штаба флота, начальник разведотдела. Притом одна новость была горше другой… Все понимали, что если наша оборона будет прорвана, дорога на Мурманск открыта. Головко поднялся и объявил:

- В целях содействия четырнадцатой армии, по согласованию с командармом Фроловым, сегодня в ночь высадим десант в тыл противника. Высадку произведем вот здесь, - он провел указкой в районе Большой Западной Лицы и, посмотрев на часы, добавил: - Времени нет. Начальник штаба остается на месте. Работники оперативного отдела пойдут со мной, членом Военного совета и начальником политуправления.

И вот катер командующего с каждой минутой приближается к полоске земли, где людям предстоит первое испытание. Сможет ли морской десантный отряд незаметно высадиться и продержаться в тылу врага, пока фронт не получит подкрепление? Эта тревожная мысль ни на минуту не оставляла Головко. Он знал, что такое десант, как важно после первой высадки непрерывно наращивать силы, подвозить технику, боеприпасы. А эти бойцы не могут ждать помощи. Они могут рассчитывать только на себя…

Катер подошел к скалистому берегу, куда еще раньше пришли «морские охотники», чтобы принять десант.

Сквозь шум морского прибоя слышались приглушенные голоса.

Головко с пирса направился в одну из немногих уцелевших рыбацких лачуг, где его ждали командиры кораблей и десантного отряда.

- Эту высадку, - объявил командующий, - мы проводим экспромтом. Немцы привыкли к штампам. Они считают, что десантной операции обязательно предшествует артподготовка, и это уже сигнал к тому, что начинается наступление. А мы рассчитываем на внезапность, и уже после высадки пехоты корабли будут поддерживать наступающих своим огнем. В двадцать три ноль-ноль начинается посадка десанта. Ровно в ноль-ноль корабли отходят от берега. Все понятно?

- Понятно, товарищ командующий!

Люди расходились без суеты. Скоро изба опустела. Вслед за командирами вышли Головко, Николаев, Торик и направились к пирсу.

Цепочкой поднимались на палубу бойцы, грузились пушки, пулеметы, ящики с боеприпасами. Командующий стоял, глядя на проходивших мимо него десантников, а в голове роились тревожные мысли: «А что, если у противника сильная береговая оборона и наши не успеют зацепиться за берег?» Опыт Испании успокаивал. Там педантизм немцев доходил до смешного. Видя республиканцев, наступающих без прикрытия танков и авиации, они своим глазам не верили. Это не по уставу. Шаблон у них господствовал во всем. «А мы попробуем отступить от шаблона. Посмотрим, что получится…»

У Головко были все основания для беспокойства. Гитлеровские генералы заверили свой генеральный штаб и самого фюрера в том, что падение Мурманска - дело ближайших дней.

В штабах армии «Норвегия», горнострелкового корпуса, в фашистских дивизиях теперь вносились последние коррективы в план наступательной операции, рассчитанной на выход к Кольскому заливу и захват жизненно важных центров. Тем более нужно отвлечь часть сил и устроить так, чтобы они «завязли» и провалились со своим наступлением.

…Стрелка часов приближалась к полуночи. На пирсе стихал шум голосов, большинство десантников уже разместились на палубах боевых кораблей. Головко и Николаев поднялись на один из кораблей. Торик отправился на другой. Послышались обычные команды: «Смирно!», «Вольно!» Команды подавал неожиданно объявившийся перед ними маленький ловкий паренек с широким скуластым лицом, в телогрейке, брюках, заправленных в сапоги, и вооруженный до зубов. На плече винтовка, на поясе гранаты и финский нож. Вытянувшись перед адмиралами, он отчеканил:

- Старший сержант Кисляков!

- Я вижу, к бою готовы, - сказал Головко.

- Так точно, готовы, товарищ командующий флотом!

- Откуда вы знаете, что я командующий?

- Служу здесь пятый год, все начальство в лицо знаю.

- Ну, раз знаете, собирайте людей, поговорить надо.

Через несколько минут бойцы заполнили кубрик. Головко и Николаев с трудом туда втиснулись. Говорили с бойцами просто, по-дружески, как с сыновьями. Рассказывали о тяжелом положении под Мурманском. Вся надежда на десант, который, внезапно высадившись с кораблей, ударит гитлеровцам в спину. Бойцы слушали, затаившись.

После беседы Головко подозвал к себе сержанта Кислякова и поинтересовался, откуда он. Тот лихо доложил, что родом он из Коми АССР, плавал по Печоре кочегаром на пассажирском судне и потому был призван на военный флот.

- Комсомолец? - осведомился командующий. И услышал:

- Так точно!

- Надеюсь, не видать фашистам Мурманска? Так, моряки?

- Так точно! - хором ответили молодые голоса.

И, протянув на прощание руку командиру десантного отряда, Головко сказал:

- От вас многое будет зависеть.

- Понимаю.

- Хотя и на суше драться будете, а желаю по-морскому - счастливого плавания!

Двадцать четыре ноль-ноль. Тяжело дышат моторы. Отданы швартовы. Корабли уходят в неизвестность.

Осиротел и казался теперь совсем диким этот скалистый берег. Можно возвращаться на КП.

* * *

Они высадились на берег и заняли господствующую высоту, откуда просматривался большой участок местности. Цель достигнута: внезапное появление десанта огорошило врага. «Держаться любой ценой!» - приказал командир, а сам поспешил дальше - проверять боевые порядки. И скоро у подножия сопки замельтешили темные фигуры. Мина разорвалась на высоте, еще и еще. А фигурки уже карабкались вверх, маскируясь за камнями. «Огонь!» - скомандовал Кисляков. Гитлеровцы, преодолев половину расстояния, повернули обратно. Наступило затишье.

За первой - новая атака. Тактика у Кислякова нехитрая: подпустить ближе и тогда открывать огонь. «Если патроны кончатся, гранатами, когда скомандую!» Таким способом отбили и вторую атаку. И тут обнаружилось: патронов всего ничего и считанные гранаты. На свой страх и риск он принял решение: остаться с двумя бойцами, остальным вернуться обратно. На сопке остались трое с пулеметом, пятью дисками к нему, шестью гранатами и несколькими десятками патронов. В таком составе они отбили третью атаку. Вот кончились патроны и у его друзей. Василий и им приказал ползти вниз. Остался один. Втащил пулемет на самую вершину и, притаившись, ждал решительного момента. Обзор прекрасный. Хорошо видны фигуры гитлеровцев, подползающих к нему с трех сторон. Кисляков нажал на гашетку, выпустил все пять дисков. Не помогло. Пустил в ход гранаты. И тут подоспели бойцы. Так высота осталась непокоренной… На пирсе снова произошла встреча Кислякова с командующим. Он обнял Васю и сказал:

- Вы первым на Северном флоте представлены к званию Героя Советского Союза.

«Свое дело мы сделали… - заключает адмирал Головко. - В столь неблагоприятных условиях мы не только выстояли, не только задержали противника на месте, контратаковали его и вынудили окопаться, но и смогли нацелить соответствующие силы флота на решение той специальной задачи, которая с каждым месяцем войны приобретала все более и более первостепенное значение».

Союзники

К командующему Северным флотом прибыл с визитом английский контр-адмирал Вайан. Он вошел, высокий, худой, розовощекий, представился, уселся возле окна и закинул ногу на ногу.

- Весь мир склоняет голову перед мужеством вашего народа. И я счастлив сообщить вам о своем прибытии сюда с почетной миссией - установить с вами непосредственный контакт.

Головко кивнул.

Британский контр-адмирал, прищурив глаза, внимательно рассматривал своего русского коллегу и, должно быть заметив на его висках седину, неожиданно спросил:

- Скажите, господин адмирал, каким кораблем вы командовали в русско-японскую войну?

Головко улыбнулся:

- Меня тогда и на свете не было.