Блеф - Эдвард Брайант

– О, так ты игрок! – Меняла прищурил один глаз.

– Порою так даже везучий, – улыбнулся Кройд.

– Неужто? И знавал Глазастого?

– Достаточно, чтобы перекинуться в картишки.

– И только-то?

– Ты мог бы справиться у Живчика, – подкинул идею Кройд. – Мы с ним коллеги: оба отставные бухгалтеры, обоих потянуло в свободное плавание. Разве само по себе мое прозвище тебе ни о чем не говорит?

Меняла поспешно оглянулся, затем облепил стул рыхлым задом.

– Не звони об этом здесь на каждом шагу, о’кей? – негромко пробурчал он. – Ищешь себе работенку?

– Ну, не совсем, не сию минуту. Здесь я хотел лишь в картишки перекинуться.

Меняла облизал пухлые губы. Жуткое вздутие проползло по его левой щеке, пересекло оплывшую линию скулы и набрякло на шее.

– Зелени хватает, чтобы швырять по сторонам?

– Пока не жалуюсь.

– Ладно, введу тебя в игру, – согласился Меняла. – Надеюсь, что этим сумею малость облегчить твою жизнь, а заодно и карманы.

Кройд улыбнулся, заплатил по счету и следом за Менялой отправился в заднюю комнату. Гроб, исполнявший здесь роль игорного стола, закрывала матовая непрозрачная крышка. Поначалу в игре участвовало сразу семеро, но трое игроков пожиже сошли с дистанции еще до полуночи. Наблюдать за приливами-отливами удачи и налички на крышке гроба остались Кройд, Меняла, Пластырь и Скачок. В три ночи Скачок зевнул, с хрустом потянулся и вытащил из кармана пузырек с «колесами».

– Не желает ли кто принять? Для бодрости, – расщедрился он.

– Мне и кофеина хватает, – буркнул Меняла.

– Годится! – обрадовался Пластырь.

– И в рот не беру! – отказался от угощения Кройд.

Спустя полчаса Пластырь швырнул на стол карты, громыхнул стулом и, бормоча что-то не слишком лестное по поводу генеалогии некоторых джокеров – видимо, тех, что размножились в колоде, – скрылся в поисках иных развлечений. В четыре из игры вышел Скачок – отчалил по неотложным делам. Кройд и Меняла уставились друг на друга.

– Мы оба с наваром, – заметил Меняла.

– Верно.

– Так, может, поделим банк и разбежимся? – предложил тот.

Кройд загадочно улыбнулся.

– Мне тоже так кажется, – согласился Меняла. – Сдавай!

Когда рассвет вызолотил дочерна закопченные оконные стекла и голограммы призраков, сопровождаемые эскортом пыльных механических летучих мышей, отправились на покой, Меняла помассировал оплывшие виски, устало потер воспаленные глаза и поинтересовался:

– Может, расписку возьмешь?

– Да ты в себе? – удивился Кройд.

– Ты должен был удержать меня от последних ставок!

– Раньше предупреждать надо. Откуда мне знать, что ты не можешь выписать чек.

– Вот дерьмо! Ну, не могу! И что же делать теперь?

– Дашь что-либо взамен, полагаю.

– Что, к примеру?

– Имя.

– Чье имя? – зевая, поинтересовался Меняла, забрался рукой под пиджак и поскреб грудь в области сердца.

– Того, кто отдает тебе команды.

– Какие еще команды?

– Вроде той, что передал Живчику.

– Ты что – издеваешься?! Назови я его, и это станет последней глупостью в моей жизни.

– Последней глупостью станет не сделать этого, – жестко уточнил Кройд.

Рука Менялы вынырнула из-под полы с автоматическим «кольтом» тридцать второго калибра, дуло уставилось Кройду в глаза.

– На понт меня не взять! – процедил Меняла. – Слыхал про пилюльки под названием «дум-дум»? Хочешь принять парочку?

Внезапно рука Менялы опустела, а из-под ногтя пальца, лежавшего на спусковом крючке, брызнула кровь. Перед тем как вытащить обойму, Кройд аккуратно поставил пистолет на предохранитель. Выкатив затем несколько патронов на ладонь, уважительно подтвердил:

– Ишь ты, не соврал – и впрямь «дум-дум». Нет, вы только гляньте на эти пилюли! Кстати, пора наконец представиться. Линялый – это не совсем точно. Мое настоящее имя – Кройд Кренсон, Дремлин. Слыхал небось? Никому еще не удавалось обставить меня. Может, ты слыхал также, что я маленько с приветом, с известными причудами? Называешь имя и относительно моих заскоков остаешься в блаженном неведении. Иначе…

Меняла облизал пересохшие губы. Бугры под лоснящейся кожей лица заходили вдвое чаще и быстрее.

– Если кто узнает, я покойник.

– А кто кому доложит? – пожал плечами Кройд и придвинул к собеседнику груду купюр. – Вот, включая комиссионные за ввод в игру. Назови имя, забирай зелень и гуляй. Иначе составишь компанию обитателям этих коробочек – троим одновременно. – Кройд выразительно постучал по крышке игорного стола.

– Денни Мао, – процедил Меняла, – из «Скрюченного дракона», что рядом с Чайнатауном.

– Он передает тебе черный список и платит?

– Да.

– А кто стоит за ним, кто дергает ниточки?

– Можешь выбить из меня все дерьмо до последней капли, если я знаю!

– Когда именно этого Мао можно застать в «Драконе»?

– Думаю, он сидит там почти постоянно, хотя, если верить слухам, мелькает и в других местах. Мое дело такое: звонят – являюсь. Вхожу, вешаю пальто. Обедаем, пропускаем по глоточку-другому. О делах – молчок, ни слова. Когда отчаливаю, нахожу в кармане пальто клочок бумаги с двумя-тремя именами и конверт с зеленью. Все, как с Глазастым, – он тоже так делал.

– А в первый раз?

– Тогда мы с Денни долго прогуливались, и он растолковал что к чему. Как бывало после, я уже объяснил.

– И это все?

– Абсолютно.

– Тогда свободен.

Меняла сгреб со стола ворох купюр, рассовал по карманам. Затем приоткрыл было свой постоянно кривящийся рот, захлопнул, поразмыслил еще чуток и наконец родил:

– Давай разойдемся по одному.

– Не возражаю. Наше вам с кисточкой.

Меняла направился к боковому, обложенному могильными плитами выходу, а Кройд, собирая со стола остатки выигрыша, размечтался о сытном завтраке.

Добираясь до «Высокого туза» на лифте, Кройд с сожалением вспоминал о длинной череде утраченных им талантов. Вот бы здорово полетать в такой погожий весенний денек, мечтал он, пока лифт, кряхтя, медленно тащился до нужного этажа. Выбравшись наконец из кабины, Кройд на минутку задержался в холле, чтобы оглядеться.

Шесть столов были укомплектованы полностью – сразу по две пары за каждым; за двухместным седьмым, рядом с баром, покачивая перед собой высокий изукрашенный бокал с каким-то экзотическим пойлом, сидела в гордом одиночестве смазливая брюнетка в серебристой блузке с глубоким вырезом. Вдоль стойки расположились еще четверо: трое парней и девица. В прохладном полумраке нестройный аккомпанемент из побрякиваний шейкера, смешков в зале, звяканья стаканов и кубиков льда утопал в мягких вкрадчивых пассажах модерного джаза. Кройд прошел прямо к стойке.