Блеф - Эдвард Брайант

– Слушай, мы же не говорим, что это плохая идея, – сказал (а) Странность. – Мы просто говорим, что без Кристалис в деле, похоже, недостает важного компонента.

– А если я договорюсь с Кристалис? – с отчаянием в голосе спросил такисианин.

– Тогда мы с тобой.

Проныра Даунс сбежал по лестнице с третьего этажа, где находились жилые комнаты Кристалис. Тахион раздраженно глянул на него и коротко кивнул. Подметил, что у журналиста в руке был свежий номер «Тайм» с портретом Грега Хартманна под заголовком «Будет ли он баллотироваться?» и экземпляр «Кто есть кто в Америке».

– Эй, Тах. Хорошие новости есть?

– Отвали, Проныра.

– Эй, да ты еще не просох…

– Отвали.

– Люди имеют право знать. Моя статья о беременности Соколицы оказала хорошее воздействие. Подчеркнула опасности, грозящие детям с Дикой Картой.

– Твоя статья была сенсационным образцом газетного хлама.

– Ты злишься просто потому, что Соколица на тебя взъелась. Тебе никогда ее не заполучить, док. Я слышал, что она и ее парень подумывают насчет того, чтобы…

Тахион взял под контроль его сознание и отправил дальше, прямиком к дверям «Кристального дворца».

– Я бы назвал такое нападением, – сказал Дес.

– Пусть попробует доказать.

– Иногда тебе не хватает понимания, Тахион.

Инопланетянин остановился, прислоняясь к перилам, и поглядел на джокера, хмурясь.

– В каком смысле, Дес?

– Не следовало тебе привлекать тузов к проекту, которым должны заниматься джокеры. Или ты думаешь, что мы сами не справимся?

– О Пламенеющие Небеса! Почему это тебя так задело? Нет ничего оскорбительного в том, что я позвал тузов. Я бы сказал, что чем больше у нас будет огневой мощи, тем лучше.

– Зачем ты вообще это делаешь?

– Потому, что они причиняют вред моим людям. Никто не должен причинять вред моим людям.

– И?

– И Джокертаун – мой дом.

– И?

– И все!

– Ты вырос в культуре аристократов, Тахион. Ты случаем не рассматриваешь нас в качестве своей вотчины?

– Так нечестно, Дес! – воскликнул Тахион, но сам он понимал, что его обида отчасти вызвана и внезапно возникшим чувством вины.

Они прошли еще пару лестничных маршей.

– Ладно, никаких тузов, – согласился Тахион.

Кристалис уже ждала их, сидя в красном бархатном кресле с высокой спинкой. Комната была наполнена антиквариатом викторианской эпохи, а стены покрыты зеркалами. Тахион сдержал дрожь и задумался, как она может постоянно жить в такой обстановке. И снова ощутил укол чувства вины. Кристалис хотела постоянно видеть себя, а тогда кто он такой, чтобы ее осуждать? Он, который, в некотором смысле, является ее создателем? Он хмуро глянул на Деса, надеясь, что у старого джокера это место не породит таких неприятных чувств.

– Значит, без меня у вас не получилось собрать роту громил, – протянула Кристалис со своим характерным британским акцентом.

– Должен был бы понимать, что тебе уже это известно.

– Бизнес у меня такой, Тах.

– Кристалис, прошу тебя, ты нам нужна.

– И что вы собираетесь дать мне взамен?

Дес уселся напротив, сложив руки и опустив их меж колен. Внимательно поглядел на Кристалис, наклонившись вперед.

– Сделай подарок сама себе, Кристалис.

– Что?

– Хоть раз в жизни забудь про прибыль и навар. Ты джокер, Кристалис. Помоги твоим братьям. Я двадцать три года борюсь за права джокеров на этом крохотном клочке земли. Двадцать три года в этом СДПК, с сомнительными успехами. А теперь я умираю, видя, как все это разваливается. Лео Барнетт говорит, что мы грешники, что наша ненормальность – Божье наказание. Для «Призрачного кулака» и мафии мы – просто огромное количество клиентов. Самых уродливых и ненавистных клиентов, но все равно клиентов, и наш городок – их главная площадка для операций. Мы для них просто существа, Кристалис. Существа, которые втыкают себе в руки их наркоту и члены – в их женщин. Существа, которых они могут запугивать, существа, которых они могут убивать. Помоги нам их остановить. Помоги нам заставить их видеть в нас людей.

Глаза Кристалис бесстрастно глядели на него с ее прозрачного лица. Череп, без тени эмоций.

– Кристалис, ты преклоняешься перед всем британским. Так почти же старинный британский обычай, выполни последнюю просьбу умирающего. Помоги Тахиону. Помоги нашим людям.

Такисианин протянул руку и сплел пальцы с пальцами на конце хобота Деса. Притянул его поближе и обнял, произнося слова прощания.

Роджер Желязны

Концерт для серотонина с хором сирен

IV

Придя в себя, Кройд наткнулся на ручку швабры, ступил ногой в ведро и рухнул вперед головой. Дверь кладовки подалась при ударе и распахнулась без всякого сопротивления. Кройд растянулся на полу, щурясь от света, спросонок казавшегося ослепительным. В памяти стали всплывать обстоятельства, предшествовавшие засыпанию: этот четвероногий доктор… как там его? – Финн, его забавная усыпляющая машинка и… провал в черноту, очередная малая смерть, чреватая перевоплощением.

Лежа на полу коридора, Кройд сосчитал пальцы. Их оказалось десять – норма, вот только кожа на руках, мертвенно-бледная, не порадовала. Кройд стряхнул с ноги ведро, с трудом поднялся, пошатнулся и сверзился снова. Вернее, только начал падать – левая рука сама собою нырнула вниз, коснулась пола и резко от него оттолкнулась. Это не просто поставило Кройда на ноги, энергии толчка хватило на большее, и он опять грохнулся, на этот раз уже на спину. И снова выручило тело: совершив немыслимый воздушный пируэт, Кройд приземлился на ноги. Но по-прежнему неустойчиво. Кройд сумел подавить рефлексы в руках и позволил расслабленному телу плавно опуститься. Многолетний опыт приучил сперва разбираться в очередном подарке судьбы, лишь затем применять его на практике. Он уже начал постигать суть своего таланта – новое тело обладало самостоятельной и невероятной рефлексией.

Когда Кройд снова поднялся на ноги, он уже старался не совершать резких движений и передвигался сперва несколько неуклюже. Но очень скоро пообвыкся в новом теле. К моменту, когда Кройд обнаружил ванную комнату, исчезли все признаки неуверенности – он ступал быстро и по-кошачьи мягко. Кройд изучил в зеркале свой новый облик. В дополнение к более солидным габаритам – он стал не только выше, но и значительно плотнее – обнаружились и некоторые иные, менее приятные перемены. Кройда слегка озаботили розовые глаза и копна белесых волос над высоким молочного цвета лбом. Кройд помассировал виски, облизал пересохшие губы и пожал плечами. Ему часто приходилось сталкиваться с альбиносами. Да и сам он не однажды просыпался с проблемами по части пигмента кожи.