Мир Трех Лун - Гай Юлий Орловский

Он посмотрел на меня из-под приспущенных век оценивающе.

— Я и не сомневался. И не сомневался.

Я натянуто улыбнулся:

— Фицрой! Не знаю, что ты подумал, но я не воин. Я вообще служить не люблю. Ну что вы все про одно и то же! Если здоровый, то сразу в армию? А вдруг я умный?.. Ну почему никто не предположит такое… ну пусть не совсем очевидное?

Он тоже улыбнулся, но широко и открыто, у таких и душа и сердце наружу.

— Парень ты больно крепкий с виду. Хотя какой-то…

— Какой?

— Не тугой, — ответил он наконец. — В чем-то недотягиваешь. Уж прости, но друзья должны говорить правду. Мы же друзья?

— Еще какие! — заверил я.

Он сказал серьезно:

— Мало тебя в каменоломне помордовали. Жирок надо бы вытопить…

— Жирок? — спросил я обидчиво. — Где жирок, где жирок? Тоже мне еще один Виллис Форнсайн!

— Может, и нет, — согласился он, — но какой-то ты слишком благополучный. Будто и не битый вовсе.

— Фицрой!

Он сказал задумчиво:

— Хотя, мне кажется, я знаю почему…

— Ну?

— Больше привык раздавать удары, — пояснил он, — чем получать. Угадал?

Я сказал сердито:

— Посох верну, не беспокойся!..

Он посерьезнел, потянул воздух обеими ноздрями.

— Давай иди, а то снова малахитовый ветерок…

Я еще долго чувствовал его взгляд на затылке. Конечно, угадал, я не боец, шрамов на моей шкуре нет, и насчет благополучности тоже в точку, но посохом размахивать в какой-то мере могу: как-то прошли волна за волной очередные увлечения так называемыми восточными единоборствами, хотя на длинных посохах сражались еще Робин Гуд с монахом Туком, как до них Гильгамеш с Энкиду, еще малость умею нунчаками, времени у нас было больше, чем надо, даже для пьянок, те из моды вышли, а чем-то заменить их помимо кача с ходу не придумали.

Очутившись в укромном месте, я воровато огляделся по сторонам и покрутил посох, достаточно тяжелый, чтобы сильным ударом проломить череп до самой нижней челюсти, а бронзовые кольца не дадут дереву даже поцарапаться.

Получается неплохо, мы разучивали красивые позы больше для фотографий, но вообще-то еще и сражались за призовые места в своих карликовых обществах реконструкторов, что те же косплеисты, но звучит солиднее, потому мы смотрели на этих ряженых свысока.

Воспрянув духом, я соорудил из ремней нечто вроде перевязи и укрепил в ней посох за спиной.

Во дворе встретил Фрийда, он сразу заметил выглядывающий из-за спины посох, широко заулыбался.

— На него опираются, дубина!

— По ровному и так пройду, — ответил я солидно, — а вот когда на гору… У меня слабые ноги.

— Тогда тебя и здесь куры заклюют, — сообщил он. — Со слабыми всегда так. Нас угнетают все! Но когда-то мы свергнем власть угнетателей и установим царство свободы и всеобщего братства!

— Нас, — согласился я, — слабых, везде обижают. Приходится давать сдачи заранее. Ну, ты меня понял.

Он не понял, но голос мой прозвучал с долей угрозы, не так уж отчетливо, но заметно, а слабый я или не слабый, но выше его на полголовы, шире в плечах, и сала на мне меньше, а у него не только на боках.

— Да ладно, — ответил он неуверенно, — носи, как тебе удобнее. Я тоже, как и ты, угнетенный.

— Весь мир насилья мы разрушим, — сказал я значительно, — ну а потом мы наш, мы новый мир построим! Кто был ничем, тот станет всем…

Его глаза вспыхнули неистовым восторгом, словно я сам принц Роммельс, глава мятежного войска, а я повернулся и пошел уверенными шагами — так дворня не ходит, у них и походка дворняжье мелкая и семенящая.

Не знаю, кто завел обычай, чтобы в самую жару сползать в людскую и спать, тоже мне испанскую фиесту устроили, но когда я вошел, половина слуг уже похрапывала, кто-то еще устраивался, энергично взбивая набитую сеном подушку, только у Карнара сна ни в одном глазу, лежит на своем месте, закинув руки за голову, но сразу же повернулся в мою сторону.

— Работой колдун не мучает?

— Нет, — ответил я. — Все терпимо.

— Все равно ложись и спи, — посоветовал он. — К колдуну тоже надо пораньше… Кстати, а чего ты там за сараем руками размахивал?

Я опешил:

— За сараем? Я?

— Ну да, — подтвердил он. — Как будто с кем-то разговариваешь, но на самом деле там никого, я же видел!

Я пробормотал:

— Да так… понимаешь… когда приходит озарение… долго не понимаешь, дурь это или озарение… вот и споришь сам с собой… Ругаешься, обзываешь, а то и вдаришь…

Он хохотнул, покрутил головой:

— Не хотел бы я стать агельцером. Так и рехнуться можно!

— Можно, — сказал я серьезно, — я уже и есть рехнутый.

— Это заметно, — сказал он серьезно, — но ты все равно спи. Рехнутым сон тоже вроде бы нужен. Может быть, даже больше, чем пока не рехнутым. Колдун тебя, говоришь, не хватится?

— К сожалению, — ответил я. — Даже не представляю, как стать для него заметным.

Он кивнул, медленно закрыл глаза. Я прикидывал, что вот уже двое, Анна и Фицрой, сказали, что Рундельштотту требуется синяя травка с горы Звездная. Наверное, нужна позарез, если кликнул клич. Надо успеть первым, пока не опередили.

Только без Фицроя, с ним что-то непонятное. И про мраморный ветер говорит так, словно я должен знать, что это, и слишком часто оказывается в нужное время в нужном месте.

Карнар спит или делает вид, что спит, но теперь это неважно, я тихонько поднялся и вышел, прихватив с собой посох и промасленную тряпку для факела…

Из дворца выбирался долго, это же дома, конюшни, псарни, сад, аллеи, снова сад, искусственные ручьи, наконец, ограда, деловитая охрана, но выпустили без вопросов.

Через город я продвигался, стараясь не привлекать к себе внимание, головой по сторонам не вертел, но все равно насмотрелся…

Глава 4

Срезая дорогу к городским воротам, пошел через базар, хозяин первой же лавки крикнул радостно:

— Достопочтимый глерд!.. Любые товары почти даром!

Я пробурчал:

— На мне написано, что я глерд?

Он широко заулыбался:

— Почти. Простые люди ходят без охраны.

Я оглянулся, на приличной дистанции держатся трое мужиков, вид простецкий, морды простонародные, только в глазах блудливая дерзость и некая уверенность в своем превосходстве над остальными двуногими, что не сбились в стаи, потому уязвимы.

Предостерегающий холодок прокатился по телу. Я проговорил как можно безразличнее:

— А-а-а, что делать, работа у людев такая…

Он согласился:

— Да, все зарабатывают по-своему.

— Спасибо, — сказал я.