Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

Тем не менее, черту и двум судьбам он наливает алкоголь, а вампирам — свою кровь: «Черта я хотел опохмелять» = «Погодите, сам налью! / Знаю, знаю — вкусная» = «Я тебе и жбан поставлю, / Кривизну твою исправлю…» (так же как и в «Песне о Судьбе»: «Однажды пере-перелил Судьбе я ненароком»).

В свою очередь, нечисть с одинаковым удовольствием пьет и алкоголь, и кровь лирического героя: «Черт за обе щеки хлеб уписывал, / Брезговать не стал и коньяком» = «Он припал к моей щеке / Втихаря, паршивец» (АР-13-35) = «И припали две старухи / Ко бутыли медовухи».

Остановимся более подробно на сходствах между песней «Про черта» и «Двумя судьбами».

И черт, и Нелегкая появляются после того, как лирический герой основательно напился и, таким образом, потерял управление своей судьбой («рули да весла бросил»): «У меня запой от одиночества — / По ночам я слышу голоса» = «Я лежал, чумной от браги, / в расслаблении»; «Глянул — черт, вот это чудеса!» = «После лишнего глоточка — / Глядь, плыву не в одиночку — / со старухою».

Черт — нечисть, и Нелегкая — тоже, поскольку она говорит: «Брось креститься, причитая! / Не спасет тебя святая / богородица» (вспомним также стихотворение «Я бодрствую…», 1973: «И сам я не забуду осениться»). А в песне «Про черта» лирический герой еще только угрожал черту крещением: «Слезь с плеча, а то перекрещусь».

Кстати, черт ведет себя точно так же, как ворон в песне «Ошибка вышла», с той лишь разницей, что если черт сел на плечо к самому лирическому герою, то ворон — на халат к главврачу: «Раздался звон, и ворон сел / На белое плечо».

Между тем наблюдаются интересные сходства-различия между поведением черта и Кривой.

Как уже было сказано, черт сел к герою на плечо, а Кривая, наоборот, его к себе «посадила на закорки» (АР-1-16). Перед этим же была такая строка: «Вот, хлебнув. понюхав корки…», — которая возвращает нас к первой песне: «Черт за обе щеки хлеб уписывал, / Брезговать не стал и коньяком».

Черту герой наливает коньяк, а Кривой с Нелегкой — медовуху. Но если с чертом он просто собутыльничает, то двум своим судьбам наливает для того, чтобы они его вывезли, то есть при помощи алкоголя пытается «исправить» свою судьбу (попросту говоря — пьет сам). Кроме того, если в ранней песне герой смеялся над чертом («Насмеялся я над ним до коликов»), то в поздней — уже Кривая и Нелегкая издеваются над ним: «Падал я и полз на брюхе, / И хихикали старухи / безобразные».

Концовка же песни «Про черта»: «Я не то, чтоб чокнутый какой, / Но лучше с чертом, чем с самим собой», — напоминает другую песню Высоцкого, которой должна была начинаться и заканчиваться пьеса Георгия Епифанцева «У моря моего детства» (1966): «24 часа в сутки, / Если кривить душой, / Будет тебе неприятно и жутко / Перед самим собой»[2540]. Здесь встречается тот же мотив одиночества, что и в песне «Про черта» («У меня запой от одиночества»), и во многих других произведениях — например, в черновиках «Песенки плагиатора»: «Я снова — сам с собой, как в одиночке, / Мне это за какие-то грехи!» /2; 510/, - и в «Мореплавателе-одиночке».

Ночное же столкновением лирического героя с нечистой силой встретится и позднее: «Ночью снятся черти мне, / Убежав из ада» /2; 168/, «Плевать, что снится ночью домовой!» /2; 176/, «Сон мне снится <…> На мои похорона / Съехались вампиры» /3; 83/, «Мне снятся крысы, хоботы и черти. Я / Гоню их прочь, стеная и браня…» /5; 265/, - причем в стихотворении «Слева бесы, справа бесы…» (1976) происходит прямое отождествление бесов с советской властью: «И куда, в какие дали, / На какой еще маршрут / Нас с тобою эти врали / По этапу поведут?!». А забыть про них лирический герой хочет так же, как избавиться от Кривой с Нелегкой: «Нет! По новой мне налей! <…> Пей, дружище, если пьется. Кстати, в этом стихотворении, подобно «.Двум судьбам», используется образ плывущей лодки как метафора жизненного пути: «Что искать нам в этой жизни? / Править к пристани какой?». Встречается он и в двух других автобиографических произведениях за тот же период: «По речке жизни плавал честный Грека…» и «Склоны жизни прямые до жути…»: «И не вижу я средства иного — / Плыть по течению» (сравним этот прием с «Двумя судьбами», песней «Парня спасем, парня — в детдом» и «Сказкой про дикого вепря»: «Жил бездумно, но при деле, / Плыл куда глаза глядели — / по течению», «Вел я всегда жизнь, как вода, — / Жизнь бесшабашную». «В бесшабашной жил тоске и гусарстве / Бывший лучший, но опальный стрелок»), и так же, как в стихотворении «Слева бесы, справа бесы…», герои видят единственный выход в алкоголе: «И напиться нам до прямого / Ума помрачения!». Собственно, до такого состояния и напьется лирический герой в «Двух судьбах», после чего окажется во власти Кривой и Нелегкой[2541] [2542].

Можно проследить даже своеобразную эволюцию: песни «Про черта» и «Мои похорона» автор исполнял как комедийные, а песня «Две судьбы» уже глубоко трагична не только по содержанию, но и по форме, поэтому на публичных концертах она не исполнялась. Это же касается и «Песни о Судьбе», которая также содержит параллели с «Моими похоронами»: «Мои любимые знакомые» (АР-3-40) = «В обнимочку с нею, / Люблю и лелею. <…> Пошла, родимая, вразнос» (АР-17-130); «Почему же я лежу, / Дурака валяю?» = «И ваньку валяю, / И небо копчу»; «Ну почему, к примеру, не заржу, / Их не напугаю?» = «Сам вою, сам лаю»; «Я ж их мог прогнать давно…» = «Я гнал ее каменьями, но жмется пес к колену»; «Кровожадно вопия…» = «За мной, как пес, — судьба моя, больна и голодна» (АР-17-130); «Погодите, сам налью» = «Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну»; «Со стаканом носится» = «С тех пор ни дня без стакана, еще ворчит она»; «Я чую взглядов серию / На сонную мою артерию <…> Сейчас наверняка набросится» = «И, сзади прыгнув на меня, схватила за ка-дык»; «Еще один на шею