Волкодав - Мария Васильевна Семенова

что называется, во всех видах. И в миг торжества, и предательски избитым, и скрученным скорбью о непоправимом… Но, кажется, ещё ни разу на её памяти чувства не пылали в нём так открыто и ярко, как при встрече с этим бородатым пришлецом с севера.

– Брат мой… друг мой варвар… – задыхаясь, бормотал Эврих. – Я не знал, каких Богов молить… Во имя покрывала Прекраснейшей, улетевшего с ложа!.. Я не отваживался надеяться на новую встречу с тобой…

– Не смей называть меня варваром! – отвечал хозяин летучей мыши. Его голос тоже почему-то звучал прерывисто и невнятно, как будто он никак не мог проглотить что-то, застрявшее в горле.

И оба смеялись так, словно прозвучала какая-то давняя и очень остроумная шутка.

Парнишка по имени Тартунг<Подробнее о Тартунге, Афарге и приключениях Эвриха в Мо-номатане можно прочитать в романах Павла Молитвина “Ветер Удачи” и “Тень Императора” (СПб.: Азбука, 2001, 2002 и позже). > стоял рядом с Афаргой, пряча обратно в рукав так и не пригодившийся самострел-кванге. И тоже не мог взять в толк, чему радуется хозяин.

* * *

Избранный Ученик Хономер шагнул под арку во внутренний дворик, старательно отводя взгляд от изуродованных тлением образов. Это потребовало немалого сознательного усилия: слишком властно сказывалась многолетняя привычка непременно вскидывать глаза и осенять себя знамением Разделённого Круга. Однако продолжать творить священный символ на образа, из которых столь явно удалилась божественная благодать, было бы опасным кощунством. А осквернять свой взгляд зрелищем гниения и распада Хономеру попросту не хотелось. Тем более что сегодня в полдень должны были прибыть новые, истинно чудотворные образа. Порождённые по наитию свыше и уже успевшие наполнить Тин-Вилену слухами о своей истинно благой силе. Поговаривали даже, будто дивные лики, ниспосланные через вдохновенный резец юного мастера Тервелга, дарили исцеление и твёрдость в правых делах не только верным Близнецов, но и последователям иных Богов, не брезгуя помогать даже никому и никогда не молившимся проходимцам вроде Ташлака.

Это последнее несколько настораживало, ибо, по мнению Хономера, чудесные святыни являли себя не в последнюю очередь ради распространения истинной веры. Но, с другой стороны, многоопытному Радетелю было отлично известно, сколь редко происходит явное и недвусмысленное вмешательство Богов в земные дела. Людям чаще всего предоставлено действовать по своему разумению… И пожинать заслуженные плоды. Вот он и будет действовать, как сочтёт наилучшим. Появятся образа – и он уж сумеет должным образом ими распорядиться…

…Уноты наставника Волка, не обращая внимания на продолжавший моросить дождик, сидели вдоль дальней стены таким неправдоподобно ровным рядком, что Хономер сразу обо всём позабыл и насторожился, тотчас поняв: что-то случилось! Он окончательно уверился в этом, увидев самого Волка, стоявшего с каменным лицом впереди всех. Сам того не ведая, в эти мгновения Волк был необыкновенно похож на одного своего соплеменника, семь лет назад с точно таким же видом взбиравшегося на деревянный помост: “Отдашь ты его мне, если побью твоего молодца?..”

Тот давний день был далеко не самым радостным в жизни Избранного Ученика, ибо обозначил поистине выдающееся звено в прискорбной цепи его неудач. Слишком часто вспоминать о подобном значило лишиться успеха в будущих делах, и Хономер поспешно вернулся мыслями к насущному. “Зря я отмахнулся от Ташлака, не расспросил его поподробнее. Он ведь упоминал о странной задумчивости Волка и предупреждал, что тот нечто вынашивает…”

– Что случилось? – останавливаясь посередине двора, вслух спросил Хономер.

Волк неторопливо отвязал от своего пояса маленький кошелёк, так и не успевший сколько-нибудь значительно растолстеть.

– Скажи этому человеку, что я получил известие… – глуховатым голосом обратился он к лучшему уноту, мономатанцу. Урсаги.

Хономер никогда не бывал в стране веннов и весьма скудно представлял их обычаи. Но и общения всего лишь с двумя сыновьями этого племени вполне хватило ему, чтобы усвоить: если венн напрочь отказывается разговаривать с кем-нибудь напрямую – жди беды. Ибо такое молчание означает, что венн не в шутку прикидывает, не случится ли ему вскорости заплетать косы убийцы.

– Я получил известие о том, как этот человек поступил с Наставником, научившим меня и всех нас всему, что мы умеем, и не только в смысле кан-киро, – продолжал Волк. – Этот человек распростился с Наставником ласковыми словами, но сам отправился выслеживать его и притом нанял себе в помощь мастера смерти, искусного в составлении ядов. Скажи ему ещё так, добрый Урсаги: мне доподлинно неизвестно, погиб ли Наставник, которого они отравили, и только поэтому жрец по имени Хономер не будет мною убит. Но и жить в его крепости никто из нас более не намерен. Мы возвращаемся к своим народам, и благородное кан-киро будет распространено. Однако связывать его с именем негодяя не будут ни в дальних странах, ни в ближних. Скажи ему, Урсаги: мы уходим. И пусть попробует удержать нас, если посмеет.

На памяти Хономера это, кажется, была его самая длинная речь… Избранный Ученик выслушал не перебивая, сложив на груди руки и ничем не показывая, что всей кожей ощущает взгляды унотов, подобные раскалённым остриям. Он только теперь начал как следует понимать, что именно сотворил с унотами Волкодав. За три года наставничества проклятый язычник сделался для них духовным водителем такой силы, какой он, Хономер, не достиг бы и за тридцать три. Если бы, к примеру, прямо сегодня из Тар-Айвана приехал облечённый властью посланец и отрешил его от сана Избранного Ученика, отправив в изгнание, – многие ли обитатели этого храма последовали бы за ним?.. Хорошо если хотя бы наученные кормиться непосредственно из его рук: кромешники да Ташлак. А остальные? Променяли бы привычный уклад жизни под защитой храмовых стен – на скитания? По той единственной причине, что бесконечно поверили и полюбили его, Хономера? Избранный Ученик не привык обманываться и лгать себе самому. Он отчётливо понимал: вряд ли. Как и сам он когда-то не пошёл за…

Кошелёк звякнул, шлёпнувшись на влажную землю возле ног Хономера. Не подлежало сомнению, что он до последнего грошика содержал всё выплаченное Волку за время его недолгого наставничества. Волк был так же беспросветно честен, как и его предшественник.

– Я не буду отвечать на те чудовищные обвинения, которыми ты с такой лёгкостью засыпал меня, – сказал ему Хономер. – Нам, последователям Прославленных в трёх мирах, не привыкать к наветам и клевете. Я не буду выяснять, каким образом ты получил известия, о которых только что рассуждал. Пусть всё это пребудет на твоей совести. И