История веры и религиозных идей. Том 2. От Гаутамы Будды до триумфа христианства - Мирча Элиаде

§ 197. Аггей и Захария — пророки

После своего возвращения ок. 538 г. до н. э. изгнанники столкнулись, среди других трудностей, с задачей восстановления Храма. Новое святилище принадлежало отныне не династии, а народу, на который и легли все расходы. Краеугольный камень заложили ок. 537 г., однако вскоре работы были остановлены. Только ок. 520 г., в результате политических изменений, строительство возобновилось. Кризис, сотрясавший Персидское Царство, вызвал новую волну эсхатологического воодушевления. Зоровавель, поставленный правителем Иудеи, и первосвященник Иисус, которых поддерживали пророки Аггей и Захария, сосредоточили усилия на восстановлении святилища. В 515 г. Храм был освящен, но Зоровавеля, которого персидская власть посчитала неблагонадежным, отправили в изгнание.

Для тех, кто только что упивался пророчествами, это было началом череды новых разочарований. Поскольку божественный суд свершился, вставал вопрос, когда же наступит эсхатологический век, возвещенный «Второ-Исайей». для Аггея новая эпоха началась с того момента, как Зоровавель заложил краеугольный камень (Агг 2:15–19). И он возвестил о землетрясении в день окончания работ, о падении "престолов царств", об истреблении их воинств и об утверждении Зоровавеля как мессианского царя (Агг 2:20–23)[461] Однако когда храм был в конце концов освящен, возникло недоумение, почему эсхатон заставляет себя ждать. Одним из самых правдоподобных объяснений была развращенность народа. Но, как это часто случал ось в истории, поскольку преобразование мира, предсказанное Второ-Исайей, отодвинулось, изменилось и представление о спасении, и постепенно эсхатологические чаяния угасли.

Ниже мы осмыслим последствия такого состояния растерянности для дальнейшей истории Израиля. При всем том нельзя недооценивать важность эсхатологического пророчения. Аггей и Захария подчеркивают коренное различие между двумя эпохами: старой и новой. для Захарии первая отличалась желанием Яхве разрушать, вторая — Его желанием спасти (Зах 1:1–6; 8:14–15). Сначала будет уничтожение народов, виновных в несчастьях Израиля (Зах 1: 15), а затем — "переполнение добром", которое пошлет Яхве Иерусалиму (Зах 1:17; 2:5–9 и др.). Бог истребит грешников Дома Иудина (5: 1–4), удалит нечестие от этой земли (5:5-11) и соберет рассеянных в плену (6:1–8 и сл.). В конце концов, в Иерусалиме будет установлено мессианское царство, и придут народы "взыскать Господа Саваофа в Иерусалиме и помолиться лицу Господа" (8:20–22; ср. 2:15).

Похожие пророчества встречаются в тексте, называемом "Апокалипсис Исайи" (Ис 24–27).[462] Эти же темы вновь поднимаются в IV в. во" Второ-Захарии" (9:11–17; 10:3-12) и у пророка Иоиля.[463] Эсхатологический сценарий включает в себя все пункты или часть их: уничтожение народов, освобождение Израиля, собрание изгнанников в Иерусалиме, чудесное преображение страны, установление божественной власти или мессианского царства и в финале — обращение народов. В этих рае подобных образах можно различить видоизмененное эсхатологическое послание «пророков-оптимистов», говоривших до Плена.[464]

Начиная со «Второ-Исайи», заря эсхатона считалась неминуемой (ср. Ис 56:1–2; 61:2). Иногда пророк осмеливается напоминать Яхве о том, что Он медлит восстанавливать Иерусалим (Ис 62:7); но пророк знает, что вина лежит на грешниках: "беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом Вашим" (59:2).[465] Для Второ-Исайи, как и для пророков периода после Плена, установление новой эпохи предварится великими историческими потрясениями (падение Вавилона, наступление «языков» на Иерусалим, за что они будут уничтожены).

Распространение эсхатологического спасения на другие народы имело серьезные последствия для дальнейшего развития религии Израиля. Во «Второ-Исайе» (Ис 51:4–6) Яхве, обращаясь ко всем народам, говорит о «спасении», которое "придет как свет". "В тот день обратит человек взор свой к Творцу своему и глаза его будут устремлены к Святому Израилеву" (17:7). Еще более ясно всеобщее спасение провозглашается Софонией (3:9): "Тогда опять я дам народам уста чистые, чтобы все призывали имя Господа и служили Ему единодушно". Но, хотя чаще всего спасение обещается всем, оно будет доступно только в Иерусалиме, религиозном и национальном центре Израиля (Ис 2:2–4; 25:6 и сл.; 56:7; Иер 3:17; Зах 8:20 и сл.).

Наряду с подобными пророчествами о земном мире, живущем в Истории, встречается более древний вид пророчеств (ср. § 12), касающийся Космоса в целом. Аггей (2:6) возвещает, что Яхве "потрясет небо и землю, море и сушу". Последний суд будет сопровождаться космическими катастрофами, которые уничтожат мир (Ис 34:4; 51:6). Но Яхве сотворит "новую землю и новое небо, и прежние уже не будут воспоминаемы" (Ис 65: 17). Новое творение будет неразрушимым, и Яхве будет "вечным светом" (60:20). Сам Иерусалим будет обновлен (Зах 2:5–9), и его назовут "новым именем, которое нарекут уста Господни" (Ис 62:2). Как и во многих других эсхатологических сценариях, в этом обновлении Творения будут присутствовать "райские черты": несметные богатства, обильное плодородие, исчезновение болезней, долголетие, вечный мир между людьми и животными, устранение нечистоты и т. д. Но осью Вселенной, восстановленной в своем первоначальном совершенстве, будет Иерусалим, истинный Центр Мира.

§ 198. Ожидание Царя-Мессии

Согласно эсхатологическим пророчествам, обновленным миром будет править Яхве[466] или, Его именем, определенный им царь. Считалось, что этот царь, обычно называемый «Помазанником» (miisiah), должен быть потомком царя Давида. Пророк Исайя говорит о «младенце», "Сыне на престоле Божием" (9:1–6), об "отрасли от корня Иессеева" (11:1), который воцарится в истине над райским миром, где "волк будет жить вместе с ягненком и барс будет лежать вместе с козленком; и теленок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя будет водить их" (11:6). Пророк Захария разделяет мессианскую власть на земную, в лице Зоровавеля, и духовную, в лице первосвященника Иисуса (4:1–6; 10:6-14). В другом пророчестве он описывает вход в Иерусалим Царя-Мессии, "праведного и спасающего, кроткого, сидящего на ослице"(9:9-10).

Важно уточнить, что выражение "Помазанник Яхве" первоначально относилось к правящему царю, т. е. эсхатологический персонаж уподоблялся только царю. Позже стали говорить о помазании священников, пророков и патриархов.[467] Быть «помазанным» Яхве означало войти в более тесное общение с Богом. И все же в Ветхом Завете Мессия предстает не как сверхъестественное существо, сошедшее с небес, дабы спасти мир. Спасение — дело исключительно Яхве. Мессия — смертный человек, отрасль от корня Давидов а, который сядет на престоле Давида и будет царствовать в истине. Некоторые историки сочли, что мессианские чаяния возникли в среде, хотя и проникнутой эсхатологическим энтузиазмом, однако главным образом верной Давидовой династии. А поскольку эта среда была малочисленна, мессианские ожидания не оказали на общество сколько-нибудь значительного влияния.[468] Проблема, однако, оказывается сложнее. Конечно, своеобразие иудейской мысли не подлежит сомнению, но идея царской власти, выработанная ею, напоминает идею царя-спасителя в великих восточных монархиях.[469]

Эсхатологические пророчества сопоставлялись с благовестием великих пророков периода до плена: пророки не говорили ни о совершенном преображении человека, ни о новом образе бытия, а только о новой эпохе и, следовательно, о сотворении нового мира. Человек якобы будет преображен без собственного участия, в какой-то степени автоматически — чудесным деянием Яхве. Тем самым эсхатологические пророчества выказывают недопонимание благовестия великих пророков и содержат в себе некую оптимистическую иллюзию относительно Божьей воли в спасении Израиля.[470] Однако необходимо отметить, что надежда на обновление космоса и, в том числе, на восстановление человека в первоначальной целостности является центральной для первобытной религиозной жизни, особенно для земледельцев палеолита (ср. § 12 и сл.). Любое эсхатологическое учение подхватывает, углубляет и переоценивает ту мысль, что только через творение, исключительно дело Божье, возможно обновление и освящение человеческого бытия. Почвой для возникновения эсхатологических чаяний в период после плена был, бесспорно, совсем другой религиозный опыт, чем у великих пророков, но от этого он не менее значим. В конечном счете, речь шла об отказе от упования на собственные силы в деле духовного совершенствования и об укреплении веры во всемогущество Божье и в его обетования.

Правда, то, что последние времена (эсхатон) запаздывали, привело к усилению противоположной ориентации — на строгое соблюдение закона и обрядоверие. И все же эсхатологические чаяния никогда окончательно не исчезали (ср. § 203).