«Если», 2009 № 06 - Журнал «Если»

— Верю я в Бога или в какую-то теорию — какая разница?

— Большая, — серьезно отозвался Алкин. — Это неверный код, понимаете? Вера не совпадает с объективной реальностью. И только когда вы прозреваете, когда начинаете понимать, что на самом деле представляет собой темная энергия… понимаете, кто вы и откуда взялась наша цивилизация… Тогда мозг кодирует верный сигнал, код вскрывает генетическую программу, включаются нужные комбинации генов — и человек начинает ощущать то, что прежде было для него скрыто.

— Вы хотите сказать, Алекс, — уточнила Сара, — что, если я верю в неправильную теорию темной энергии, то шкатулка не открывается, а если теория правильная и я в нее верю, как в Христа и Марию Магдалину…

— Да. Вы можете, как Хэмлин, убить человека, не выходя из собственной комнаты.

— Для этого нужно только пожелать? Как заклинание? Как волшебство?

— Пожелать, да. Прежде всего — понять, что это есть. Потом — пожелать. Заклинание? Нет, конечно. То есть ровно в той же степени, в какой выглядит заклинанием, когда спортсмен восклицает: «Хоп!» и после этого прыгает так далеко, как никто другой. Волшебство? Нет, конечно! То есть ровно в той же степени, в какой выглядит волшебством, когда гипнотизер заставляет незнакомого человека заснуть и во сне писать замечательные картины, хотя никогда прежде тот не держал в руках кисти. Все, конечно, гораздо сложнее — само по себе слово не способно и молекулу сдвинуть, но через длинную цепочку воздействий и взаимодействий… Понимаете? Нужно принять, что это в вас есть. Что темная энергия — такая же реальность и возможность, как реально и возможно поднять руку и взять эту чашку. Если вы этого не понимаете и не принимаете, ничего не происходит.

— Там химия, — пробормотала Сара. — Какие-то кислоты разрушаются, ферменты взаимодействуют…

— Конечно! Это — механизм. А я говорю о принципе. Темная энергия очень слабо взаимодействует с веществом. Но взаимодействует, иначе наша Вселенная давно перестала бы расширяться и сжалась в точку. А на Земле не возникло бы жизни. И нас с вами. Понимаете? Если бы не было темной энергии…

— Не то вы говорите, Алекс, — упрямо повторила Сара. — По-вашему получается, что Хэмлин пользовался темной энергией так же просто, как я поднимаю чашку.

— Конечно! В нас это есть. Нужно только понять, осознать, научиться…

— И вы хотите сказать, Алекс, что Хэмлин все понял, осознал и научился — как йог управляет своим телом — управлять реальностью?

— Каждый из нас, — с жаром воскликнул Алкин, — способен делать то же самое! Каждый, кто поймет, осознает и… да, научится. Как йог. Хэмлин поставил решающий эксперимент. Вы правы: он любил не Дженнифер, он любил физику.

— И себя в физике.

— Что? Да, наверное.

— Тогда он не покончил бы с собой, — покачала головой Сара. — Что-то здесь не вяжется.

Звякнул мобильник, тихая мелодия разлилась в воздухе, Сара достала из сумочки аппарат. «Бакли? Интересуется, отчего невеста так долго не дает о себе знать? Ревнует?»

— Нет, все нормально, — Сара скосила глаза на Алкина, и он демонстративно отвернулся.

— Да, нашли, — говорила Сара короткими предложениями, будто хотела быстрее закончить разговор. — Нет, ничего интересного. Едем назад. Часа через два. Что?

Сара замолчала и долго слушала, Алкину показалось, что и он понимает отдельные слова. Нашел время признаваться в своих чувствах!

— Да, об этом мы не подумали. Спасибо, папа, я тебе позвоню, — сказала Сара, заканчивая разговор.

«Папа?»

— Звонил отец, — Сара спрятала телефон и отодвинула в сторону тарелку с остатками запеканки. — Я ему вчера рассказывала, и он заинтересовался. Папа — человек деятельный, а когда чем-то увлекается… Знаете, что он сделал?

— Нет, — пробормотал Алкин, чувствуя, как у него горят уши.

— Он позвонил Тайлеру и потребовал у него список с адресами всех пострадавших в тридцать шестом. Потом узнал телефоны в справочной. И позвонил каждому.

— Почему мы сами об этом не подумали? — воскликнул Алкин.

— Я была уверена, что эти люди давно умерли.

— А они…

— Мэт Гаррисон жив, представляете? Ему девяносто два года, и он сейчас в доме престарелых в Грэфхеме. Это папе сказала женщина, которая купила у Гаррисона дом в Бакдене. Она, кстати, иногда его навещает и говорит, что старик в ясном уме и твердой памяти.

— И ваш отец…

— Позвонил в Грэфхем, конечно! К телефону Гаррисона не позвали, он спал. Он почти все время спит… Папа очень собой горд: рад, что сумел мне помочь.

— Простите меня, — сказал Алкин.

— За что? — удивилась Сара.

— Я подумал… Неважно. Простите, и все.

Сара внимательно посмотрела Алкину в глаза. Он не знал, что она поняла, о чем подумала, но сказала коротко:

— Прощаю.

— Поедем в Грэфхем? — оживился Алкин. — Это мили три от Бакдена к западу?

— Да, нужно проехать поворот на Бакден, следующая развилка — на Грэфхем. Мы сможем там быть часам к семи.

— Нормальное время для свиданий, верно?

Ехали они не так быстро, как хотелось, во второй половине дня трафик на шоссе оказался очень плотным.

— Вряд ли успеем к семи, — огорченно сказала Сара, — а потом могут к Гаррисону не пустить.

Телефон в сумочке заиграл, и на этот раз у Алкина не было сомнений, что звонит Бакли.

— Алекс, ответьте, пожалуйста, — попросила Сара. — Скажите Тайлеру, что я веду машину и не могу говорить.

«Мечта жизни, — подумал Алкин. — Говорить с женихом девушки, которую… которая…»

— Сара ведет машину, — сказал он, услышав в трубке требовательный голос главного констебля. — К сожалению, она говорить не может…

— Мистер Алкин, — Бакли был раздосадован и не скрывал этого, — напомните Саре, что у нас билеты на семичасовой сеанс. Пусть едет к кинотеатру, там мы и поужинаем.

Он прервал разговор, не став слушать, что ответит Алкин.

— Что? — спросила Сара. — Тайлер недоволен?

— Он говорит, у вас в семь встреча.

— Господи! — воскликнула Сара. — Совсем вылетело из головы!

— Значит, — констатировал Алкин, отвернувшись к окну, — я выйду, когда будем проезжать Кембридж. На Ньюмаркет-роуд, если вам не трудно.

В дом престарелых он может съездить и сам, в конце концов. Не сегодня, конечно.

— Мы едем в Грэфхем, — голосом, лишенным эмоций, произнесла Сара. — Гаррисон — старый человек. Может, он ничего не помнит, но у меня почему-то ощущение, что мы непременно должны поговорить с ним сегодня.

— Странно, Сара, у меня такое же чувство, — тихо сказал Алкин.

Возникла развилка, большая часть машин свернула налево, в сторону Лондона, и шоссе оказалось почти пустым, впереди выползло из туч багровое закатное солнце и сразу скрылось в сером мороке, став похожим на бледную полную луну.

— Почти все едут в Лондон, а не на запад, — улыбнулась Сара. — Вы пока подумайте, что мы станем спрашивать у Гаррисона.

Тайлеру Сара позвонила, когда они подъехали к повороту на Бакден и остановились перед светофором. Алкин старательно делал вид, что ничего не слышит, и действительно не слышал.

Гаррисон смотрел в холле телевизор. Точнее, спал. Он сидел в инвалидной коляске — сморщенный, совершенно лысый, с большими оттопыренными ушами, похожий на летучую мышь. «Если его подвесить к потолку вниз головой, сходство будет полным», — подумал Алкин и устыдился своей мысли.

Слух у старика, однако, был хорошим. Пока Сара объясняла поднявшейся им навстречу сиделке цель визита, Гаррисон открыл глаза и повернул голову, подслеповато разглядывая вошедших.

— Пустите их, Анна, — неожиданно громким, хотя и хриплым голосом потребовал он. — Проходите, молодые люди, берите стулья. Анна, отодвиньте меня, пожалуйста, от этого чертова ящика: он вопит, как тысяча чертей, мы не сможем нормально разговаривать.

«Старик говорлив», — подумал Алкин и сам отвез коляску к дальней стене. Сара пододвинула стулья.

— Я вас не знаю, — заявил Гаррисон.

— Это мисс Сара Бокштейн, — представил Сару Алкин. — Она работает в мэрии Бакдена.

— А это, — сказала Сара, — мистер Алекс Алкин.

— Иностранец, — констатировал Гаррисон. — Сейчас в Англии полно иностранцев. Даже здесь работают филиппинки и один негр из Конго. Вы откуда приехали, молодой человек?

— Из России, — коротко отозвался Алкин.

— Ах! Это еще хуже. Знал я одного русского — отвратительные воспоминания.

Алкин и Сара переглянулись.

— Да, отвратительные, — продолжал Гаррисон, все больше возбуждаясь. Он начал размахивать руками и довольно сильно ткнул Ал-кина локтем в бок. — Простите, мистер, вы, конечно, не в ответе за своего соотечественника, хотя, надо отдать ему должное, он меня еще кое-чем наградил, ха-ха, сначала чуть не убил, правда, я ему этого никогда не прощу, даже на войне со мной такого не случалось, помню, зимой сорок пятого в Антверпене…