«Если», 2009 № 06 - Журнал «Если»

— И мне пора на работу, — Бакли тоже поднялся, демонстративно не обращая внимания на Алкина. Положил на стол купюру, придавив ее блюдцем.

— Алекс, — Сара обернулась к Алкину. — Пойдете со мной или подождете здесь? Надеюсь, это не займет много времени.

— Я с вами, — поспешно отозвался Алкин к неудовольствию Бакли.

Документа о регистрации брака Дженнифер Поллард и некоего Финчли в архиве мэрии не оказалось. Чтобы выяснить это, понадобилось немного времени — нужный том регистрационной книги нашли за несколько минут.

— Ничего нет, — огорчилась Сара. — Надо бы посмотреть церковные записи. У нас одна церковь, методистская, на Крэш-стрит. Это минут пять пешком. Хотите пойти?

Алкин согласился бы пойти до самого Кембриджа.

Церковь оказалась в точности такой, как представлял Алкин: высокое и длинное сооружение из красного кирпича с узкими витражными окнами и колокольней, больше похожей на пожарную каланчу. Внутри было сумрачно, окна скорее поглощали свет, чем пропускали его. Горела единственная лампа сбоку от алтаря, над низкой приоткрытой дверью, куда Сара вошла, поманив Алкина за собой.

Встретил их преподобный Алан, средних лет, поджарый, с цепким взглядом. Говорила Сара. Она не стала распространяться об истинных причинах, сказала только: вот, мол, ученый из Кембриджа, интересуется кое-кем из жителей деревни. Была такая Дженнифер Поллард, которая вышла замуж…

— Пойдемте, — коротко сказал пастор, и они пошли за ним в церковный архив — комнатку без окон, где стоял тяжелый запах, но книги на удивление хорошо сохранились, без следов плесени, и содержались в образцовом порядке, так что нужный год нашелся без труда. Пастор провел пальцем по страницам с выцветшим текстом.

— Пожалуйста. Дженнифер Поллард и Даймон Финчли сочетались браком 18 декабря 1936 года.

— Спасибо, — сказала Сара, — вы нам очень помогли. Может, вы знаете, что стало с мистером и миссис Финчли?

— К сожалению… — пожал плечами пастор. — Пойдемте в мой кабинет, там вы спокойно сделаете выписки.

В офисе банка они пробыли недолго. Молодой помощник управляющего, которого Сара, похоже, хорошо знала, потому что назвала «милым Джеком», конечно, не мог помнить Финчли, но полез в ар-хивные файлы, и поисковая программа выдала нужную информацию.

— Даймон Финчли, — сказал «милый Джек», переводя далеко не равнодушный взгляд с экрана на Сару и игнорируя стоявшего рядом Алкина, — перевелся в наше отделение в Хавертхилле, и если вы хотите, Сара, я посмотрю в компьютере. У нас общая сеть, и я могу затребовать информацию.

— Конечно, милый Джек, — сказала Сара и коснулась ладонью его плеча, после чего пальцы молодого человека еще быстрее побежали по клавишам. Алкин не видел экрана, но, похоже, с получением информации проблем не возникло, «милый Джек» удовлетворенно кивал и наконец, с возгласом «Пожалуйста!», нажал клавишу ввода. Из принтера пополз лист с отпечатанным текстом.

— Милый Джек, — пробормотал Алкин, когда минуту спустя они с Сарой вышли на улицу.

Сара развернула сложенный вчетверо лист и прочитала:

«Даймон Финчли, год рождения 1913-й, работал с 1934 по 1969 годы в отделениях: Бакдена (1934–1939) и Хавертхилла (1939–1969). Женат (Дженнифер Финчли, в девичестве Поллард), сыновья Нельсон и Кристофер. Адрес… телефон…»

— О! — воскликнул Алкин. — Адрес и телефон! Лучше и быть не может!

— Да? — скептически отозвалась Сара. — Это адрес старого Финчли, который наверняка давно умер.

— Сара, вчера мы с вами даже этого не знали! Может, повезет и ответит кто-то из родственников.

— Давайте вернемся к тетушке Робертсон, — предложила Сара, — и все обсудим.

Заказали еще по чашке кофе, Алкин попросил круассаны для Сары, а себе — апельсинового сока.

Сара достала из сумочки телефон.

«Странно, что Бакли не звонит, — вспомнил о главном констебле Алкин. — Мог бы и поинтересоваться результатами наших изысканий».

— Это мистер Финчли? — спросила Сара. Что ей ответили, Алкин не слышал, он и слова Сары воспринимал не как текст, а как эмоцию, ощущение. Он впитывал ее голос, как ныряльщики вдыхают воздух, вынырнув на поверхность после погружения.

— Отлично! — сказала Сара, когда разговор закончился, а на столе появились чашки с кофе, круассаны и сок.

— Неужели Дженнифер жива?

— Нет, она умерла двадцать лет назад. Я разговаривала с сыном, Кристофером. Он живет с семьей в том же доме в Хавертхилле, работает в текстильной промышленности. Отца тоже нет в живых.

— Ну вот… — разочарованно протянул Алкин.

— Но Кристофер говорит, — продолжала Сара, — что у него сохранилась тетрадь. Что-то вроде дневника Дженнифер.

— Хавертхилл? — оживился Алкин. — Где это? Далеко?

— Не очень, миль двадцать от Кембриджа на юго-восток.

— Поедем?

— Я не смогу, — Сара покачала головой. — Взяла полдня на работе, к четырем должна вернуться.

— Жаль, — пробормотал Алкин. Настроение испортилось сразу и навсегда.

— Вы можете поехать сами, — извиняющимся тоном сказала Сара.

— До Хавертхилла от Кембриджа ехать примерно час на автобусе. Кажется, триста пятый номер… Вы мне оттуда позвоните? Не обижайтесь, пожалуйста, я действительно не могу.

«Тайлер не позволит», — подумал Алкин, но не стал говорить этого вслух.

— Обязательно, — сказал он. — Спасибо, Сара, вы мне очень помогли.

Алкин собрался позвонить Финчли в субботу во второй половине дня. Синхронистичность проявила себя в том, что, когда он положил перед собой листок с номером, записанным рукой Сары, телефон зазвонил сам, и на дисплее высветились цифры, которые Алкин знал уже наизусть и не ожидал когда-нибудь увидеть.

— Здравствуйте, Сара, — сказал он. — Я так рад услышать ваш голос!

— Я еще не сказала ни слова, — с легким смешком произнесла Сара. — Хочу спросить: вы ездили к Финчли?

— Собираюсь поехать завтра. В воскресенье Финчли, наверное, свободен.

— Хорошо, что вы еще не ездили! Завтра я смогу поехать с вами.

— О! — воскликнул Алкин и надолго замолчал.

— Алло, — сказала Сара, — вы меня слышите? Алекс!

— Да… А как же Бакли? Он тоже…

— Тайлер работает, — сухо сказала Сара. — Вы хотите, чтобы он поехал?

— О! Нет! — наверное, радость не нужно было выражать так бурно.

— Я еще не звонил Финчли, но уже приготовил речь.

— Сохраните ее для мемуаров, — рассмеялась Сара. — Алекс, я позвоню сейчас сама, договорюсь и перезвоню вам минут через десять.

Следующие десять минут Алкин разглядывал карту Восточной Англии.

— Я договорилась, — возбужденно сказала Сара. — Кристофер ждет нас завтра в одиннадцать. Я за вами заеду в девять.

— О! — сказал Алкин.

Дорогу он запомнил плохо. Рощицы, холмы, деревни. Декорации, на фоне которых Алкин видел профиль Сары, то ярко освещенный солнцем, то погружавшийся в тень. Сара рассказывала и спрашивала, он тоже что-то говорил и отвечал на вопросы, но это были слова, а слова сейчас казались ему неинтересными, он пытался ловить интонации, мысли… нет, ничего он уловить не мог на самом-то деле. Только поверхность разговора.

— В семье все решал отец, — рассказывала Сара, — а у меня с детства был отцовский характер, и я хотела решать сама. Отец постановил, что я буду врачом, а я собиралась стать программистом. Поступила по-своему, и отец со мной три года не разговаривал… А вы, Алекс? У вас есть братья или сестры? Родители живы? Как сейчас в России? Расскажите, я не очень понимаю то, что показывают по телевизору…

Алкин рассказывал. Он не подбирал слова, и речь его, наверное, казалась Саре бессвязной. Говорил вроде бы о себе, но почему-то получалось, что, в основном, о науке, об университете, о космосе — о самом для него важном в жизни. «Да, был женат, но это совсем неинтересная история, Сара. Хорошо, если хотите… Женился на третьем курсе, тогда казалось, что на всю жизнь: алые паруса и умрем в один день… Любовь умерла гораздо раньше — через год поняли, что не выносим друг друга. В общем, разошлись и во время лекций старались садиться подальше друг от друга. А после университета ни разу не виделись. И вообще — это неинтересная тема, Сара, давайте поговорим о другом…»

Кристофер Финчли, пятидесятилетний толстячок с прилизанными волосами, то ли седыми, то ли светлыми настолько, что казались почти белыми, все время перемещался — от стола к шкафу, от шкафа к окну, от окна к телевизору, на экране которого без звука бегали футболисты.

Дневник оказался тетрадью с коленкоровым переплетом. Желтая бумага, и, слава богу, четкий женский почерк, каждая буква выписана так, будто Дженнифер готовилась участвовать в конкурсе по каллиграфии.