Инженеры Кольца - Урсула Ле Гуин

— Может быть, это были не столько допросы, сколько порабощение, искусственное создание привыкания и физиологической зависимости?

— Как это «порабощение»?

— Обретение покорности путем принудительного введения какого-нибудь препарата, производного оргревы. Методика эта известна и в Кархиде. А может, проводили на вас какие-то эксперименты. Я слышал, что на фермах на заключенных проводятся испытания влияющих на психику препаратов и методик. Тогда я в это не хотел верить. Теперь верю.

— Есть ли такие фермы в Кархиде?

— В Кархиде? Нет.

Он в раздражении потер ладонью лоб.

— Я думаю, что в Мишнори мне бы тоже сказали, что ничего подобного в Оргорейне нет.

— Скорее, наоборот. С гордостью продемонстрировали бы ленты и снимки, сделанные на добровольных фермах, где асоциальные элементы проходят ресоциализацию, а находящиеся под угрозой вымирания племенные меньшинства находят убежище. Кроме того, они могли бы вас провести по Добровольной Земледельческой ферме Первого Округа, недалеко от Мишнори, заведению, как всем известно, образцовому. Если вы думаете, что такие фермы существуют в Кархиде, то вы нас переоцениваете, господин Ай. Мы люди простые.

Он лежал молча довольно долго, засмотревшись на раскаленную докрасна печурку, которую я включил на полную мощность, пока в палатке не стало невыносимо жарко. Потом перевел взгляд на меня.

— Да, вы мне говорили сегодня утром об этом, я знаю, но я был еще не совсем в сознании. Где мы сейчас находимся и как мы сюда попали?

Я рассказал ему об этом еще раз.

— Вы так просто вынесли меня?

— Господин Ай, каждый из находящихся там узников или даже все вместе могли бы спокойно выйти оттуда любой ночью. Если бы только они не были так истощены, обессилены, деморализованы и одурманены. И еще — если бы у них была зимняя одежда и им было куда бежать… В этом-то вся трудность. Куда им идти? В город? Без документов там им нечего делать, нечего там искать. В лес? Без крыши над головой им и там искать нечего. А летом они наверняка усиливают охрану. Зимой же сама зима — лучший стражник.

Он слушал меня, затаив дыхание.

— Вы не смогли бы перенести меня на расстояние и в сто метров. А что уж говорить о том, чтобы пробежать со мной на плечах несколько километров, да еще в темноте…

— Я находился в доте.

— По собственному желанию? — спросил он.

— Да.

— Вы ведь приверженец ханддары?

— Я был воспитан в учении ханддары и пробел два года в крепости Ротерер. В Керме большинство людей из внутренних очагов исповедуют ханддару.

— Я слышал, что после окончания дота истощение всех резервов организма требует довольно длительного периода как бы коллапса, оцепенения…

— Да, это танген, черный сон. Он продолжается значительно дольше, чем период дот, и когда человек вступит в период регенерации, восстановления, этот процесс прерывать нельзя. Я спал день и две ночи, однако все еще нахожусь в периоде танген и не дошел бы даже до вон того сугроба. С этим связано и чувство голода. Я сейчас съел большую часть того количества еды, которого в обычных условиях хватило бы мне на неделю.

— Ну хорошо, — сказал он торопливо и резко. — Вижу, верю, в конце концов у меня нет другого выхода, кроме как верить вам. Вот вы здесь, и я тоже здесь. Но я все равно не понимаю. Не понимаю, зачем вы все это сделали?

Вот тут я почувствовал, что мои нервы не выдерживают, и я принялся внимательнейшим образом всматриваться в ледовый нож, который лежал у меня под рукой, чтобы только не взглянуть на него и не ответить ему, пока не овладею собой и своим гневом. К счастью, в моем сердце было не очень много огня и я объяснил себе, что он человек из другого мира, а в нашей жизни и обычаях несведущий, обманутый и напуганный. Так я вернул себе утраченное равновесие и ответил ему:

— Я считаю, что отчасти и я несу ответственность за то, что вы оказались в Оргорейне, а затем — и в Пулефене. Я стараюсь исправить последствия своих ошибок.

— Но вы не могли иметь ничего общего с моим появлением в Оргорейне.

— Господин Ай, мы видели одни и те же события, но смотрели разными глазами, а я ошибочно полагал, что мы видим их одинаково. Позволю себе вернуться к прошедшей весне этого года. Приблизительно за полмесяца до начала торжеств в Эргенранге — празднества по поводу закладки замкового камня — я начал убеждать короля Аргавена, чтобы он подождал, чтобы он не принимал решения по вашему вопросу и вопросу вашей миссии. Аудиенция уже была назначена, и казалось, что самое правильное — отправиться на нее, не ожидая, однако, от этой аудиенции никаких результатов. Я думал, что вам это все понятно, и в этом была моя ошибка. Некоторые вещи я считал сами собою разумеющимися, и я не хотел задеть или обидеть вас, давая вам советы. Я думал, что вы понимаете опасность, возникшую с внезапным возвышением Харджа рем ир Тайба в кворреме. Если бы Тайб решил, что вы представляете для него какую бы то ни было опасность, он обвинил бы вас в проведении фракционной политики, и Аргавен, подталкиваемый страхом, скорее всего приказал бы вас уничтожить. Я хотел, чтобы вы на какое-то время ушли в тень и в безопасности переждали период правления Тайба. Случилось так, что я был устранен в то же самое время. Все шло к тому, но я не думал, что это случится в тот самый вечер, когда вы были у меня в доме. У Аргавена премьеры долго не удерживаются на своем посту. После вручения мне указа об изгнании я не мог связаться с вами, потому что это бросило бы на вас тень моего позора и увеличило бы опасность, в которой вы находились. Я прибыл сюда, в Оргорейн, и пытался внушить вам, чтобы вы сделали здесь то же самое. Через тех людей из числа Тридцати Трех, которые вызывали у меня наименьшее недоверие, я добился, чтобы вам был разрешен въезд в Оргорейн. Без их поддержки это было бы невозможно. Они видели в вас, не без моей помощи, путь к власти, выход из нарастающего конфликта с Кархидом и возвышение к свободной торговле, может быть, шанс преодолеть могущество Сарфа. Но они перестраховщики, они боятся действовать. Вместо того, чтобы объявить о вашем присутствии, кричать о нем на всех перекрестках, довести его до всех и каждого, они прятали вас, упуская свой шанс, а потом выдали вас Сарфу, чтобы спасти собственную шкуру. Я слишком рассчитывал на них, и в этом моя вина.

— Но зачем это все — все эти интриги, тайны, игра, где ставкой является власть, заговоры, — к чему это все должно было вести? И чего хотели добиться вы?

— Того же самого, чего хотели добиться и вы, господин Ай. Союза моего мира с вашими мирами. А вы что подумали?